– Сдавайся, – потребовал Кэнсин.
Покачивающаяся фигура наконец обрела четкость.
То, что Кэнсин увидел, заставило кровь отхлынуть от его лица. Лицо мужчины было грязным. Искаженным. Он выглядел так, будто застыл в непрекращающемся крике. На нагруднике его брони виднелись очертания герба, но он был слишком запятнан кровью и грязью, чтобы можно было понять, какой знатной семье он служил.
Этот человек – этот мародер – был самураем.
И он был явно не в своем уме.
Обезумевший воин бросился к Кэнсину с наполненными ужасом глазами и занесенным мечом. Когда Кэнсин двинулся, чтобы разоружить его, еще одно немое существо бросилось к нему, ее окровавленные пальцы царапали воздух. Кэнсин толкнул ее в деревянную стену, и та раскололась от удара. Запах ее зловонного дыхания достиг его, чуть не вызвав тошноту. За ней следовала стая существ, которых вряд ли можно было назвать людьми. Скорее, безумными демонами. Безмолвными, но уничтожающими все на своем пути. Морщинистый торговец маслом вонзил ржавое лезвие под нагрудник самурая. Существо закричало, кровь хлынула из его живота, оно упало и закорчилось на земле, его сила начала угасать, а свет поблек в его глазах.
Значит, демоны могли истекать кровью. Их можно было ранить, а это означало, что какая-то их часть все еще была жива. Но они не были цельными. Что-то было ужасно неправильно с их разумами.
Кэнсин никогда раньше не видел хаоса. Он лишь слышал о нем мимоходом. Но этот хаос не был похож на бой.
В бою ты знал, с кем сражаешься. Ты знал, как победить, куда идти. Что делать. В честном бою – в битве между настоящими самураями – не было места невинным прохожим. Бусидо запрещал это.
До сих пор хаос разворачивался медленно. Теперь же он достиг апогея. Люди разбегались во все стороны, их крики сотрясали воздух, пока шатающиеся фигуры – эти несчастные души, лишенные собственного разума, – продолжали стирать все на своем пути. Кэнсин отшвырнул разбитые предметы в сторону и обнажил клинки. Часть его не хотела убивать существо, застывшее в агонии безумия. Он ведь и сам в последнее время не раз терял рассудок.
Краем глаза Кэнсин заметил, как Юми борется с одним из мародеров – мужчиной, одетым в грязную броню с гербом клана Сугиура на груди. Майко уклонялась от попыток самурая убить ее, но, похоже, он обладал нечеловеческой силой. Ее единственным оружием был маленький кинжал. Против изогнутой стали.
Кэнсин увернулся от деревянной вывески, пролетевшей по воздуху. Подскочил к Юми как раз вовремя, чтобы парировать удар самурая.
– Уходи отсюда, – призвал он Юми.
– Мне не нужна твоя помощь, Хаттори Кэнсин.
Кэнсин пнул обезумевшего воина прямо в грудь, отбросив его назад на прилавок с тонкой бумагой. Разноцветные страницы разлетелись, как листья, подхваченные бурей. Воспользовавшись этим, Кэнсин схватил Юми за локоть и побежал. Они залетели за один угол, свернули за второй, но Кэнсин все не останавливался. Острие его меча было наклонено вниз, готовое в любой момент вступить в бой.
Когда он попытался повернуть направо, Юми дернула его за руку влево.
– Сюда.
Кэнсин не задавал ей вопросов. Они продолжали бежать по утрамбованной земле. Отрезок шелка, которым Юми закрывала голову, упал Кэнсину на лицо, дезориентировав его.
Он не заметил, что она извернулась, чтобы сбить его с ног, пока не стало слишком поздно.
Когда Кэнсин пришел в себя, то чуть не расхохотался. Шишка на голове пульсировала. Его запястья были связаны за спиной. Он сидел в темном пространстве, пахнущем сеном и сухим навозом. Кажется, это было стойло для лошадей.
Острие ножа, уткнувшееся в его спину, не удивило его. По правде говоря, Кэнсин надеялся именно на такой исход, когда только начал свою слежку за Юми. Он хотел, чтобы она заманила его в ловушку, чтобы он мог встретиться лицом к лицу с воином, обучавшим ее. У Кэнсина были подозрения относительно личности ее учителя.
И вот теперь он, наконец, все узнает.
– Вы привлекли мое внимание, господин Кэнсин, – прорычал мужской голос позади него. – Чего вы хотите?
– Вы были так заняты, господин Ранмару, – ответил Кэнсин, – особенно для мальчишки, недавно избежавшего когтей смерти.
Рядом раздался смех, когда деревянные воротца скользнули в стороны.
Юми подошла к ним, улыбка озарила одну сторону ее лица.
– Отпусти свирепого Дракона Кая, – сказала она. – В конце концов, он спас меня.
– Тогда полагаю, я задолжал благодарность, – ответил грубый голос.
В голосе мальчишки Кэнсин услышал веселье. Это разозлило его. После того как Кэнсин помог ему той ночью под замком – вопреки здравому смыслу, – этот дурак считал, что имеет право насмехаться над ним?
Наглая свинья.
Как только веревки Кэнсина были разрезаны, он, пошатываясь, поднялся на ноги. Юми предупреждающе взмахнула своим маленьким лезвием у него под подбородком. С раздутыми ноздрями Дракон Кая обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с…
…мальчишкой, который не был сыном Такэды Сингэна.
– Где Такэда Ранмару? – спросил Кэнсин, оглядываясь. – Где главарь Черного клана?
Мальчишка, стоящий перед ним, имел широкий лоб и зубастую ухмылку. Он скрестил руки на груди. С издевкой поклонился.
– Я хотел бы заключить с вами сделку. Я приведу к вам главаря Черного клана, – он сделал паузу, словно задумавшись, – даже в цепях, если хотите.
– В обмен на что?
– Ты пошлешь за своей сестрой. Нам с ней нужно обсудить одно важное дельце.
Кэнсин сердито посмотрел на него:
– Кто, черт возьми, ты…
– Скажите Марико, что ночной зверь хочет видеть ее. Немедленно.
Смущение
Марико выскользнула из дзинрикиси, все еще одетая в свое придворное платье, ее шаги перешли на бег перед окия Юми.
Чуть ранее сегодняшним вечером принцу Райдэну было доставлено сообщение. Состояние Хаттори Кэнсина ухудшилось после пьяного дебоша в Ханами.
Ночной зверь настиг его.
Марико потребовалось лишь мгновение, чтобы понять скрытый смысл сообщения. Она тут же попросила Райдэна позволить ей покинуть замок, чтобы проверить, как ее брат, но ее новоиспеченный муж был против. Хотя императорские войска продолжали сдерживать мародеров за пределами центра Инако, он не думал, что будет мудро доверять крепости этих барьеров. Только сегодня утром он признался Марико, что солдаты его брата действуют без приказа. Без мудрости лидера за спиной.
Казалось, ничто не могло заставить императора встать на защиту своего народа. Даже угроза потери столицы. Смерть матери тяжело ударила по Року. Все защитные барьеры, установленные за последние несколько дней, были сделаны с тихого приказа Райдэна. И вряд ли он этим заслужит похвалу своего брата. Року все еще был в ярости из-за того, что Райдэну не удалось схватить Такэду Ранмару. В еще большей ярости из-за того, что теперь они были ограничены замком, что еще больше отсрочивало его возможную месть. Марико знала, что в любое мгновение император мог впасть в необъяснимый гнев. Наброситься на кого-то без причины.
Но она все равно рискнула отправиться в Ханами вопреки совету мужа.
Цунэоки – ночной зверь – ждал ее в чайной.
После того как Райдэн запретил ей покидать территорию замка, Марико отправилась к его матери. Она поведала ей слезливую историю о недавнем несчастье Кэнсина, и Канако согласилась ей помочь. Она даже как будто была рада пойти против желания сына. С легкой улыбкой Канако привела Марико к зачарованному мару и показала, как войти и выйти с территории замка незамеченной. Она наказала Марико вернуться как можно скорее. До того как Райдэн заметит пропажу своей жены.
Марико постучала костяшками пальцев по воротам окия Юми. Как только ее кулак коснулся дерева, Кирин открыла дверь, впуская Марико внутрь.
– Где он? – без приветствия спросила она у служанки. Она понизила голос. – Где ночной зверь?
Кирин поклонилась:
– Следуйте за мной, моя госпожа.
Марико сняла дзори, и они скользнули через двор, освещенный со всех четырех углов висящими фонарями из чеканной меди, к раздвижным дверям, ведущим в личную спальню Юми.
В тот момент, когда она услышала его мягкий смех, Марико бросилась к Цунэоки, обвивая его за шею. Ее лицо тут же запылало. Она попыталась отстраниться – в конце концов, воины не должны проявлять такие бурные эмоции, – но Цунэоки снова рассмеялся и крепко обнял ее в ответ.
– Зачем ты пробрался в Инако? – спросила она его громким шепотом. – Каждый императорский гвардеец в городе будет искать тебя. Если тебя поймают, император…
– О, я слышал, – Цунэоки ухмыльнулся, – он сожжет всех, кого я люблю, и заставит смотреть, как он убивает мою бабушку, мою сестру, моих теток, моих кузенов, всех, кто мне дорог.
Юми изогнула бровь:
– Возможно, тебе не следует так легкомысленно подвергать мою жизнь опасности.
– Я никогда не относился легкомысленно к твоей жизни, – Цунэоки скрестил руки.
– Ну, раз ты так говоришь, – пробормотала Юми.
Черты лица Цунэоки исказила боль. Но он ничего не ответил. Марико почувствовала себя странно, слушая этот разговор. Наблюдая, как элегантная майко берет на себя роль недовольной младшей сестры. Роль, отлично знакомую Марико. Цунэоки осторожно вдохнул, рассматривая равнодушное лицо своей сестры. Затем он выдохнул и повернулся к Марико.
– Спасибо, что быстро пришла, – начал он. – Давай поговорим о плане, который мы придумали.
– Мы? – Марико огляделась.
– Оками и я.
Ее пульс участился.
– Он не…?
– Оками тоже хотел прийти, но его раны все еще слишком серьезные. – Увидев выражение лица Марико, Цунэоки сжал ее руку. – Не волнуйся. Он идет на поправку и такой же раздражающий, как и всегда.
Марико отступила назад:
– Я… понимаю. – Но от разочарования ее плечи поникли. Она отмахнулась от него, заставляя себя выпрямиться. – Что ты хотел обсудить со мной?
– Благодаря связям Юми здесь, в окия, нам удалось связаться со старейшим советником императора. Человеком, который с любовью вспоминает время, когда Такэда Сингэн защищал народ Ва. Я хочу попросить тебя доставить ему сообщение. – Цунэоки заколебался. – Но это может быть опасно, Марико. Предупреждаю. Неизвестно, как отреагирует император, если узнает о твоей причастности.