И ежели про культурные заведения упоминал мельком, мол, чё там, «Красный мак». Бегают кули китайские с красным флагом. Ни танца, ни балета. Но вот про Сандуны всегда шли подробности. И про пар. И про бассейн. И про пиво. И про воблу – к пиву. Даже про чаи восторженные слова.
Нет, зря бояться власти. Что государство Российское может пропасть, «расчлениться», быть завоеванным иноземцем-супостатом. Пока стоят и действуют Сандуны, Россия ни в жизнь не пропадет. А Сандуны – будут всегда.
У наших девчонок, которых Анна в Сандуны вызвала, был, конечно, полный банный «джентельменский» набор. Были пузырьки с мятой, эвкалиптом, рябиной, малиновым листом.
Были шапочки войлочные и клеенчатые перчатки – чтобы не жечь ни голову, ни руки. Другие места девы наши не страховали. Им, местам, жар только на пользу.
Анька по приезде в баню ходила всегда. Её знали и уважали. Во-первых, за знание ритуала помыва. Во-вторых, за понимание расслабления после парной. В-третьих, за щедрость.
В-четвертых, Анна всегда 2–3 подруг приводила. Что персоналу Сандунов тоже не лишне. Хотя никогда персонал бедным не был. И даже после 17-го года, когда в женское отделение захаживала сама Надежда Константиновна, персонал хоть и говаривал ей, как при царском прижиме было ой как скользко, но про себя – молчали. Уж были уверены – ентая главная партейка за домик в Харькове и знать не могла и думать – не думает. Хитер народ российский. (Правда – до определенного предела. Иначе не прос…л бы многое). Да что говорить, мы ведь про баню и помыв наших дев в женском, естественно, отделении.
Правда, была здесь небольшая интрига. Как же без неё.
В интриге все и заключается.
Дело в том, что уже два года в женском, подчеркиваю, в женском отделении I-го разряда работал массажист. Мужчина.
Факт сам по себе непонятный.
Удивительно и то, что к нему всегда была очередь. В неё записывались и дамы первых-вторых лиц государства. Попал мужчина в женское отделение обычно для лихих 90-х. Пришел однажды к директору Сандунов средних лет мужчина. Помят, потерт, одет плохо. Просит работу. Директор человек искушенный в психологии. Ещё бы – начинал с банщика в III разряде. Да когда это было.
Чутье и опытный глаз подсказали – этот не пьет и дурью не занимается. Состоялся разговор.
– Ты кто и какую работу можешь делать?
– Я врач. Вот мой диплом. Я – доктор наук. Но Вы понимаете, в институте уже 7 месяцев зарплату не платят. Я за квартиру уже должен катастрофически. Жена меня не пилит – она с дочкой меня попросили уйти. Ночую пока на вокзалах.
– Ну а что делать-то можешь, – продолжал директор.
– У меня предложение. Выделите мне массажный кабинет и дайте испытательный срок – 30 дней. Я уверен – я Вам прибыль дам в два раза больше нынешней.
– Нет, мил человек. У меня уже два массажиста работают и никто не жалуется.
– Да Вы не поняли. Мне нужен кабинет в женском отделении.
Удивлению директора не было предела. Такого никто ему ещё не предлагал. Но что-то было в лице и глазах этого «доктора», поэтому директор, человек на решения скорый, сказал:
– Дам тебе кабинет. Оборудование. Но без глупостей и никакими делами с пациентками ни в коем случае. Вылетаешь немедленно.
Вот так доктор Николай Лотнер, немец по отцу, стал вначале просто хорошим массажистом, а затем – фигурой, к которой в записи стояли жены министров и иной администрации страны России.
Как и что он делал, это профессиональная тайна, Но слава, особенно у «сарафанов» разлетелась по Москве молниеносно. Что вы хотите – лихие 90-е.
Но следует со всей строгостью отметить – ни в чем предосудительном наш Лотнер замечен не был. Как ни старались. И дамы никак не хвастались, хотя ой как хотелось. Но не могли и боялись – вот дашь напраслину и уж точно потеряешь эту возможность – хоть изредка, пусть за деньги – но ощущать эти руки.
Так наша Анна попала на стол к Николаю Лотнеру. И – провалилась. Пропала. Исчезла. Растворилась в руках, которые властно и жарко поворачивали Аньку в разные стороны.
Проснулась, вернее, очнулась она неожиданно. Долго не могла понять, что же произошло. Только чувствовала – она родилась заново. Совсем. И телом. И даже душой.
– Где я? – спросила она у мужчины, который мыл руки в углу кабинета.
– Все там же, голубушка, в Сандунах Вы, – и массажист засмеялся заливисто.
Анна спрыгнула со стола. Своего тела она не чувствовала.
Но будучи все-таки воспитанной в духе военного папеньки, она все расставила во своим местам. Во-первых, почему весь Белый Дом (дамы) и Аппарат стоят в очереди.
Во-вторых, ей стало ясно, что массажиста нельзя ни в коем случае отпускать от себя.
В-третьих… массажист неожиданно подошел к Анне и сказал следующее:
– Мадам, я, как Вы могли узнать, не только массажист, но и доктор медицинских наук. Семьи у меня нет. Она, конечно, была, но это было давно-давно, в прошлых веках. И живу я не в квартире, а при котельной. Но это все ничего не значит. Вы должны понять, я не занимаюсь здесь тем, о чем думают барышни после парилки. Через меня, естественно, проходит не одна сотня женщин. Но вот сейчас произошло то, что должно было произойти. Я увидел у себя на столе мою женщину.
Я не знаю даже, как вас зовут. Но уверен – Вы – моя женщина. И замужем Вы или нет, меня совершенно не интересует.
Вы будете моей навсегда. Через час я за Вами зайду в раздевалку. Желательно, – он улыбнулся, – чтобы к этому времени Вы были одеты.
На самом же деле Анна была настолько изумлена этой речью, что даже не заметила – простынь давно сползла и сидит она перед незнакомым мужчиной (!) в том, в чем обычно сидят в бане – то есть, совершенно голая.
Но поразило её не это. И не речь массажиста Лотнера. Она была в шоке от того, что восприняла его «бредовые» предложения, как нечто само собой разумеющееся. И ни капли не сомневалась – она на все согласна. Только бы не потерять эти руки.
А Лотнер и не ждал ответа. Он накинул махровую простынь (все-таки I-й разряд) и нежно Анну поцеловал. С тем она и объявилась у своих подружек, которые допивали чаи свои с медом и бубликами. Лучше московских бубликов в мире нет ничего. Даже меренгов, которые так любила Натали Пушкина.
Девы у Анны ничего спрашивать не стали. Тактичные стали теперь, в постсоветское время-то.
Анна исчезла. И её никто не мог найти. Ни подружки. Ни муж. Ни родители.
Правда, догадалась написать записку мужу. Не ищи, мол. Не волнуйся. Считай – меня нет. Обнимаю. Прости.
Прошло несколько лет. Все в жизни меняется и все, тем не менее, остается по-прежнему. Так, по-прежнему рабочие выносят шоколад с фабрики им. Бабаева. По-прежнему воруют обои с обойной фабрики, что наискосок от «Бабаевки» и перебрасывают рулоны через забор с торца фабричного склада.
По-прежнему работает котельная, обслуживающая эти предприятия и дома по Верхней Красносельской.
Я уже описывал эту котельную. Она была стандартная. Четыре котла, из которых работали три. Четвертый был на постоянном ремонте.
Комната, где шло управление котлами, а так же домино, когда собиралось общество. Правда, распитие спиртных напитков не допускалось совершенно.
И ещё одна комната была при котельной. Так называемая комната отдыха. В которой, однако, никто не отдыхал. А проживал постоянно Николай Лотнер без определенного места жительства. Но и без вредных привычек.
И в качестве кочегара-контролера (так по штатному расписанию ЖЭКа № 7) работала появившаяся из ниоткуда Анна Скорая. Переговоры о её трудоустройстве были быстрые и трудовая книжка оформлена незамедлительно. Видно, имел какой-то непонятный авторитет начальник котельной и сам Лотнер.
Анну теперь было не узнать. В свою смену – сутки через трое – она в тельняшке и душегрейке, повязанная платком, в обвисших и вытертых на заднице и коленях зимних «трениках» 1955 года выпуска (фабрика «Динамо») споро чистила котлы. Убирала золу. Записывала показания манометра. Вела все необходимые журналы. А также поливала цветы. Протирала пыль везде, где возможно её скопление. А в котельной её скопление возможно именно везде. И пела.
Начальник котельной, Яков Маркович Казальский был на седьмом небе. Ещё бы. Найдите такого кочегара. Да к тому же непьющего.
Давайте немного о начальнике, Якове Марковиче.
Он был доктром наук в сфере энегретики. Нормально продвигался по научной лестнице вверх и уже задумывался было о конкурсе член-корреспондента АН СССР. Но вместо этого пришлось ему участвовать в «конкурсе» на замещение вакансии начальника котельной при ЖЭКе № 7 по Верхней Красносельской. На самом же деле «конкурса», конечно, не было. Была команда райкома КПСС Сокольнического района и наш доктор энергетики был трудоустроен. Произошло все так неожиданно, что Яков Маркович Казальский ощутил себя начальником котельной в полной мере только через месяц. А месяц находился в прострации полной.
История же была простая. Тривиальная, можно сказать, история. Просто дочь Якова Марковича неожиданно вышла замуж за французского гражданина. И вместе с мамой бодро, но не быстро (вы понимаете) выехала во Францию. Где тут же начала активно размножаться мальчиками. А мама стремительно превратилась в бабку, которая французских детей еврейско-русского разлива выгуливала в сквериках и готовила для французского зятя изумительные борщи и котлетки с чесноком.
Яков же Маркович остался в СССР, а затем в России со своей энергетикой, статьями и монографиями и в полном вакууме как личной, так и общественной жизни.
Узнав, что дочка доктора наук, комсомолка и спортсменка, не только изменила Родине, но и рожает «за бугром» споро и активно мальчиков, что не пополняет потенциально численность защитников СССР, советская власть обиделась. И отправила Якова Марковича в котельную. Обвинив его в плохом воспитании дочери. И, естественно, запретив ему выезд зарубеж, куда бы то ни было. Намекнули, что и в приграничные республики лучше не показываться. Сиди, мол, там, где сидишь и не рыпайся. Яков Маркович и не рыпался. Он хорошо руководил котельной, а самое главное, заканчивал монографию «Энергетика в СССР в период развитого социализма». Монографией уже вовсю интересовались различные зарубежные издательства и, кстати, за неплохие деньги. (Оплачивало все это ЦРУ – очень этой организации нужно было знать про энергетику СССР).