Разного возраста – от 8 до 15 лет.
Сергей уже по Европам двигаться привык. Поэтому не оробел, а бабушек спрашивает: «Шпрехен зи русиш?»
Ему же отвечают: «Да, Ваше превосходительство. Уж более 70 лет мы говорим по-русски».
Сергей так и сел. Начал, конечно, дам расспрашивать. Под рефрен шепота детей: «Нихт шиссен, нихт шиссен, герр оберст…» и ещё разное, что Сергею было нипочем не понять.
Оказалось, что в этом особняке живут престарелые русские эмигрантки. Их американцы обещали отвезти в Италию вместе с девочками, но видно что-то не заладилось.
Но дальше – больше. Оказалось, что все бабульки – баронессы да графини. Видеть их Сереге пришлось впервые. Сначала некоторые пытались говорить с ним по-французски, но где уж там. Бабки ничего не понимали. Ибо знали ещё по той, далекой и пропавшей России, что офицер армии Императора конечно по-французски изъясняться был обязан.
Оказалось, что бабки в 1943 году открыли в доме бесплатный пансионат для немецких девочек, ослепших во время бомбежек. (Кстати, ковровые бомбежки осуществляли англичане и американцы).
Сергей пришел в себя быстро и прежде всего передал в корпус информацию. Получил приказ расквартироваться на территории приюта и оказать возможную помощь слепо-больным. А так же взять их под охрану.
Первые сутки прошли хорошо. Особенно когда подвезли продукты. И девочки перестали бояться. Сергей уже понимал, бабульки объяснили. Они подходили и пальцами по лицу. Это значит, узнавали, что за человек.
Но что-то в душе Сергея было не так. Какая-то тревога. Что это я – думал он. Войне вот-вот и конец. Здесь тихо. Боестолкновений не предвидится. Так чего же я мандражирую. Он вспоминал, как часто бывали в окопах бойцы правы.
«Эх, сегодня меня убьют», – с горечью говорил боец. И как ни ругали его, а ведь убивало. Вот и не верь в предчувствия.
Оно, это «предчувствие» и появилось в виде абсолютно пьяного майора на «виллисе».
Подозвал. Сергей по форме доложил. Мол, рота охраняет по распоряжению штаба корпуса слепо-больных и обслуживающий персонал.
«Ну, пойдем, посмотрим на твоих слепых немочек», – басил майор.
Сергей уже понял – дело будет плохо. Предложил ему выпить. Выпили. Теперь пойдем. Оказался он из рядом расположенного танкового батальона. Ну, начал приставать к девочкам. А они же слепые. Ничего не понимают. Да и маленькие.
Короче, пришлось его изолировать. Правда, он успел избить старшину. И Сергея все уговаривал. Мол, ты что, эту немчуру жалеешь. А они наших тоже жалели, ты думаешь.
И предложил Сергею. Давай, мол, двух девочек возьмем и тогда я это дело замажу, у меня в штабе все кореша.
А ежели нет, тебе, лейтенант, не жить. Мне особый отдел поверит. А не тебе, желторотику!
Вот так излагал все пьяный майор. Когда протрезвел, отпустили. Хорошо, Сергей сообразил сразу в штаб послать донесение о художествах майора. Оно и спасло его вскорости.
В общем, отпустили майора после отрезвления. На свою беду. Майор, гаденыш, обиды Сергею и его роте не простил. Вывел вечером танки, объявил, что обнаружил гнездо власовцев и начал их долбать.
Сергей бабулек и девочек с сопровождающими отправил по тропке к перевалу. Там их должны были ждать американцы. А сами приняли бой. Сергей понимал, сдаться – невозможно. Объяснить танкистам – тем более. Что делать. Сообщил в корпус, что ведет бой с танковым батальоном. Нашей же, Советской Армии. На этом военная страда Сергея закончилась вчистую.
Просто рвануло ему руку. И больше он ничего не помнит.
Очнулся в госпитале. Без руки. Оторванной снарядом своего же танка. За 5 дней до полной капитуляции Германии.
Ну, потом пошла рутина. Допросы. Объяснения.
Выяснилось. Что танковый батальон был разбит ротой Сергея. Погиб и мерзавец майор. Уцелели только девочки немецкие да графини-бабульки. Да сопровождающие из роты. Их на перевале ждали американцы. Дальше они ехать не решались – советская зона.
Вот так за 5 дней до Победы потерял Сергей и бойцов своих. И руку. И все – от своих же, что и было самым обидным.
Сергею часто снится, как он с чемоданчиком спешит в спортзал «Строителя» на Разгуляе. В голове прокручивает комбинации на брусьях, кольцах, перекладине. И сон не подсказывает ему, что без руки всего этого он выполнить не сможет.
А вот этот злосчастный бой ему не снится никогда.
6 апреля 2014 Антони
«…Когда пилотам, скажем прямо, делать нечего…»
Автор не утверждает, что все описываемые события и обстоятельства – чистая правда.
22 июня 1941 года Германия объявила войну СССР. Не вероломно. Не внезапно. Для того, чтобы более ясно представить сложившуюся в Европе обстановку к 1941 году, я хочу предложить прочесть письмо Гитлера к Муссолини от 21 июня 1941 года. То есть, за день до начала ещё не виданной в мире бойни. По ожесточению. По варварским действиям СС и Вермахта на оккупированных территориях. По страшному геноциду.
Вот это письмо.
Дуче!
Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также вечное нервное выжидание закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. Я полагаю, что не в праве больше терпеть положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России, а также после ознакомления с многочисленными другими донесениями. Я прежде всего считаю, что уже нет иного пути для устранения этой опасности. Дальнейшее выжидание приведет самое позднее в этом или в следующем году к гибельным последствиям.
Обстановка. Англия проиграла эту войну. С отчаяньем утопающего она хватается за каждую соломинку, которая в ее глазах может служить якорем спасения. Правда, некоторые ее упования и надежды не лишены известной логики. Англия до сего времени вела свои войны постоянно с помощью континентальных стран. После уничтожения Франции – вообще после ликвидации всех их западноевропейских позиций – британские поджигатели войны направляют все время взоры туда, откуда они пытались начать войну: на Советский Союз.
Оба государства, Советская Россия и Англия, в равной степени заинтересованы в распавшейся, ослабленной длительной войной Европе. Позади этих государств стоит в позе подстрекателя и выжидающего Североамериканский Союз. После ликвидации Польши в Советской России проявляется последовательное направление, которое – умно и осторожно, но неуклонно – возвращается к старой большевистской тенденции расширения Советского государства. Затягивания войны, необходимого для осуществления этих целей, предполагается достичь путем сковывания немецких сил на Востоке, чтобы немецкое командование не могло решиться на крупное наступление на Западе, особенно в воздухе. Я Вам, Дуче, уже говорил недавно, что хорошо удавшийся эксперимент с Критом доказал, как необходимо в случае проведения гораздо более крупной операции против Англии использовать действительно все до последнего самолета. В этой решающей борьбе может случиться, что победа в конечном итоге будет завоевана благодаря преимуществу всего лишь в несколько эскадр. Я не поколеблюсь ни на мгновенье решиться на этот шаг, если, не говоря о всех прочих предпосылках, буду по меньшей мере застрахован от внезапного нападения с Востока или даже от угрозы такого нападения.
Русские имеют громадные силы – я велел генералу Йодлю передать Вашему атташе у нас, генералу Марасу, последнюю карту с обстановкой. Собственно, на наших границах находятся все наличные русские войска. С наступлением теплого времени во многих местах ведутся оборонительные работы. Если обстоятельства вынудят меня бросить против Англии немецкую авиацию, возникнет опасность, что Россия со своей стороны начнет оказывать нажим на юге и севере, перед которым я буду вынужден молча отступать по той простой причине, что не буду располагать превосходством в воздухе. Я не смог бы тогда начать наступление находящимися на Востоке дивизиями против оборонительных сооружений русских без достаточной поддержки авиации. Если и дальше терпеть эту опасность, придется, вероятно, потерять весь 1941 год, и при этом общая ситуация ничуть не изменится. Наоборот, Англия еще больше воспротивится заключению мира, так как она все еще будет надеяться на русского партнера. К тому же эта надежда, естественно, станет возрастать по мере усиления боеготовности русских вооруженных сил.
А за всем этим еще стоят американские массовые поставки военных материалов, которые ожидаются с 1942 г.
Не говоря уже об этом, Дуче, трудно предполагать, чтобы нам предоставили такое время. Ибо при столь гигантском сосредоточении сил с обеих сторон – я ведь был вынужден со своей стороны бросать на восточную границу все больше танковых сил и обратить внимание Финляндии и Румынии на опасность – существует возможность, что в какой-то момент пушки начнут сами стрелять. Мое отступление принесло бы нам тяжелую потерю престижа. Это было бы особенно неприятно, учитывая возможное влияние на Японию. Поэтому после долгих размышлений я пришел к выводу, что лучше разорвать эту петлю до того, как она будет затянута. Я полагаю, дуче, что тем самым окажу в этом году нашему совместному ведению войны, пожалуй, самую большую услугу, какая вообще возможна.
Таким образом, моя оценка общей обстановки сводится к следующему:
1. Франция все еще остается ненадежной. Определенных гарантий того, что ее Северная Африка вдруг не окажется во враждебном лагере, не существует.
2. Если иметь в виду, Дуче, Ваши колонии в Северной Африке, то до весны они, пожалуй, вне всякой опасности. Я предполагаю, что англичане своим последним наступлением хотели деблокировать Тобрук. Я не думаю, чтобы они были в ближайшее время в состоянии повторить это.