– А вы верите в своих артистов? – спросила она, проигнорировав неуклюжую шутку.
– Безусловно.
– Тогда я подпишу с вами контракт. Объявлю об этом после вашего первого представления. А когда вы отыграете ваши представления, мы его расторгнем. И вы уедете. Я не стану вносить в договор пункт об оплате или ваших будущих представлениях.
Штефан догадался, что она скажет дальше. И ему заранее стало тошно.
– Или я приду на ваше представление, как на любое другое. И, если мне понравится, заключу настоящий контракт. И учтите, я, в отличие от Явлева, не куплю вашу антрепризу, не уведу ваших лучших артистов и не оставлю вас без работы.
– А что помешает Явлеву предложить другой контракт? У вас не принято переманивать артистов? – спросил он, будто забыв, что надеялся именно на это.
– У Явлева не принято переманивать артистов у меня. А я не переманиваю у него – если он уже предложил контракт. Договоренность, если хотите… ну так что, герр Надоши? Сделка?
Если бы Томас был с ними, Штефан не сомневался бы ни секунды. Если бы Томас был с ними, Штефану вовсе не пришлось бы отвечать на подобные вопросы. Но он был один, он соврал Вижевской о вере в артистов, и очень, очень не хотел терять антрепризу.
По улыбке Вижевской Штефан догадался, что она заранее знала его ответ.
…
Вернулся в гостиницу Штефан сразу. Шел, мрачно уставившись под ноги и думал, что ненавидит снег и сумасшедших баб, от которых одни проблемы.
Шум он услышал уже у ограды гостиницы. Через пару шагов шум разделился на грохот, злые мужские голоса и женский визг.
Штефан рванул калитку и бегом бросился к углу дома, едва не столкнувшись с хозяином.
– Эжен, шери, шери, ты же его убьешь! – визжала Энни, почему-то по-кайзерстатски.
Эжен упирался коленом между лопаток лежащему лицом вниз мужчине и, держа его за волосы как щенка за шкирку, бил его лицом о серую наледь на расчищенной дорожке. Штефан по алому, расшитому золотом сюртуку и черным кудрям, узнал Сетну.
– Кур-р-рва мать! – рявкнул Штефан, хватая Эжена за воротник.
Он едва успел увернуться от летящего в лицо кулака и, уже не сдерживаясь, стащил Эжена на землю, пнул под ребра и отпрыгнул в сторону, выигрывая секунду, чтобы выхватить револьвер.
– Совсем охренели?!
В следующую секунду он вдруг почувствовал, как душу словно укутали мягким одеялом. Спокойствие, рыхлое, теплое, наполнило сознание, вытеснив все мысли. Он с недоумением посмотрел на револьвер, направленный благостно улыбающемуся Эжену в лоб и едва не разжал пальцы.
– Поколдушки свои знаешь куда себе засунь? – проворчал Штефан, оборачиваясь. Готфрид сидел на ступеньках с самым независимым видом и делал вид, что спустился покурить. – Сразу так не мог? Нет?
– Как услышал и спустился – так и смог, – пожал плечами Готфрид.
Штефан хотел огрызнуться, а потом вспомнил разговор в трактире, что чародей только что много колдовал на репетиции, на которую все-таки пошел, и подумал что наверняка он не просто так не стоит, а сидит на холодных ступенях. Штефан убрал револьвер, глубоко вздохнул, набирая в легкие колючее морозное бешенство, разлитое в воздухе, и обернулся.
– Вы что устроили?!
Эжен все еще сидел, улыбаясь как юродивый, и Штефан, не удержавшись, снова взял его за воротник и несколько раз окунул головой в снег. Сетна сидел с такой же глупой улыбочкой и тыльной стороной ладони размазывал по лицу перемешанный с кровью снег. Снег таял, капая на воротник розовыми пятнами, и Штефан успел подумать обо всем – о том, что мальчишка пачкает сюртук и выходную рубашку, что у него разбито лицо, и у Эжена тоже, что Энни стоит в крашеной кроличьей шубке и сценическом костюме посреди двора, и что если она завтра простынет – он ее пристрелит.
А потом себя.
Первым опомнился хозяин. Он, насупившись, и пыхтя, как разъяренный бык, двинулся прямиком к Штефану и начал что-то быстро, раздраженно говорить, нимало не заботясь, что собеседник его не понимает.
– Говорит, что вы ему надоели, чтобы выметались немедленно и… – начал переводить Готфрид.
Штефан, ругаясь под нос, вытащил пару купюр и ткнул в сидящего на снегу Сетну. Потом сунул деньги хозяину и из последних сил сделал вежливое лицо. Хозяин что-то буркнул и ушел в дом. Одновременно с хлопком двери раздался перестук каблуков.
Штефан обернулся, чтобы посмотреть, кто вышел, и в этот момент Энни, протяжно всхлипнув, бросилась к открытой калитке.
– Куда, дура?! – Штефан бросился за ней, но Хезер поймала его за рукав.
– Не надо! Пускай, потом найдем!
– Сидеть! – рявкнул Штефан, выдергивая обшлаг из ее пальцев и хватая за воротник дернувшегося Эжена.
Хезер молча раскуривала сигарету. Она казалась спокойной, но Штефан видел, как побелели от ярости ее губы.
– Герр Ланг приревновал девчонку, чему вы удивляетесь, герр Надоши? – раздался с крыльца ледяной голос.
Он обернулся. Несс стояла у Готфрида за спиной, брезгливо сморщив нос. Высокая, сухопарая женщина в сером пальто, лучшая артистка «Вереска», сейчас вызывала у Штефана глухую ненависть.
– Фройляйн Доу устроила им совместный номер, чтобы закрыть окно между нашим номером и выступлением герра Рэнди…
– Сетна поджег Энни, – перебила ее Хезер. – Он достал бутылку «Холодного пламени», ему не терпелось опробовать. Мы купили Энни платье, чтобы оно сгорало, помнишь, Томас что-то такое делал? Ну в общем, у нее корсет тоже обгорел. А Сетна кинулся ее тушить.
Хезер говорила спокойно, так, словно Готфрид держал и ее сознание укутанным в навязанное умиротворение. Но Штефан порадовался, что забыл отдать ей отравленную шпильку.
Он посмотрел сначала на Несс, потом – на Эжена, и почувствовал, как дернулась левая щека. Сделал глубокий вдох и заговорил, медленно, изо всех сил пытаясь оставаться вежливым:
– А можно этот трижды вытраханный балаган не будет окончательно превращаться в дурдом, стоит мне отвернуться? Какого, вообще-то говоря, хрена ты, Несс, за моей спиной строчишь прошения местным спонсорам, почему ты, старый мудак, не можешь держать себя в руках, а свой отросток в штанах, почему эта ссыкуха, от которой требуется только не разжиреть, не может подождать с превращением цирка в вертеп?!
Он замолчал и тут же понял, что с вежливостью у него не очень-то получилось.
– Может быть это все потому, что вам, герр Надоши, стоило устроиться куда-нибудь счетоводом? – процедила Несс. – Не представляю, почему герр Даверс вообще доверил вам антрепризу. Он всегда излишне в вас верил.
«Ах вот оно что, – с ненавистью подумал Штефан. – Вы думали, что Томас оставит управлять вас, как же, старых, опытных артистов с именем. Ты, сука, хорошо понимаешь, что тебе осталось недолго, потом будешь играть вредных старушек в балаганных юморесках. В цирк-то небось сунулась от жажды приключений, ну что, наелась, сука, старая, лживая сука…»
– Господа, – миролюбиво произнес чародей, и Штефан почувствовал, как бешенство на миг утихло, но тут же вернулось, словно Готфрид сунулся его успокоить, но опомнился и отступил. – Насколько я понимаю суть вашего конфликта… вы нашли неудачное время для его решения. Нам нужно отыграть представления, за которые вы, да, вы все, как я понимаю, получили предоплату. Фрау Вольфериц, верно ли то, что вы получали жалованье из аванса?
– Да, – выплюнула она.
– В таком случае не вижу причин для ссор сейчас. Нужно сделать то, за что получены деньги, получить остальную часть, и потом, если захотите, больше друг друга никогда не видеть. Верно?
– Герр Явлев предложит нам контракт, – прошипела Несс. – Я уверена, предложит! И тогда вы все пойдете… а знаете, вы и так все туда пойдете!
Она не договорила. Закрывшаяся за ней дверь хлопнула так, что колокольчик глухо ударился о доски.
– Та-а-к, – протянул Штефан. – Готфрид, скажите, вы сможете привести Эжена и этого юношу в приличный вид? И, наверное, вам стоит его… отпустить?
Правый глаз Эжена начинал медленно заплывать, а над воротником виднелись отпечатки пальцев. Сетна выглядел гораздо хуже.
– Нет. Отпущу сейчас – он побежит за девочкой, сначала заведем его в дом. А лечить… Только с врачом. Синяк я сведу, если Хезер поделится мазью, которой вас лечила, а вот горло…
– Ему разговаривать и не надо, Хезер будет резонером, – устало ответил Штефан.
Отошел к забору, зачерпнул снега и быстро растер лицо и шею, смывая тающей колкостью остатки раздражения.
– Простите, – сказал он, стряхивая снег с бороды, – у меня правда плохие новости, Несс права. Мы… у нас вряд ли будет еще один тур.
– Несс много не договаривает, Штефан, – Сетна обернулся. – И Инмар тоже… никуда они не уйдут. Я недавно, – он воровато обернулся и подошел к Штефану, – подслушал, как они ругались. Оказывается, Томас их не просто переманил – он их от какого-то скандала отмазал, их едва не вешать собирались. И не так уж им и рады. Публика рада, а вот владельцы площадок – не очень.
– Ты мне это только сейчас рассказываешь?
– Я фокусы с огнем показывать нанимался, а не сплетничать, – Сетна так хитро улыбнулся, что Штефану тоже захотелось съездить ему в глаз. – Но раз тут такое дело… Не слушай Несс. Если ее не уведет молодой красивый гардарский антрепренер – мы будем смотреть на ее кислую стареющую рожу еще очень долго.
Сетна тоже зашел в дом, утащив за собой безвольного Эжена, а Штефан рефлекторно потянулся к карману жилета, но тут же опустил руку.
– Я хочу в монастырь, Хезер, – сообщил он, садясь на ледяное крыльцо. – Задрало. Одни клоуны все никак не смирятся с тем, что они клоуны, другие – с тем, что у них скоро стоять перестанет…
– Ничего страшного, – она улыбнулась и села между ним и Готфридом. – Сейчас найдем Энни, потом отыграем выступления и поедем… а вот к Томасу поедем. Будем копать ему огород, а? Ты же любишь копать картошку.
Штефан хотел огрызнуться, но вместо этого почему-то улыбнулся.