– Итак, второй раз никаких побочных эффектов мы не наблюдали. – Водку Готфрид взял, но тему менять не стал. – Нужно попробовать сделать еще запись, чтобы точно разобраться…
– Убить кого-нибудь? – фыркнула Хезер. – Кстати, вспомните первую запись, что мы посмотрели – там были и эмоции, и убийства, но это было просто воспоминание.
– Может, у записей есть срок годности? – предположил Штефан.
– Мы это обязательно проверим, – улыбнулся Готфрид, возвращая фляжку.
– Я вас отравлю, – мрачно пообещала Хезер. – И еще…
Не договорив, она упала вперед, не успев выставить запутавшиеся в одеяле руки. Экипаж тряхнуло от резкой остановки, и в ту же секунду прямо рядом с лицом Штефана брызнули щепки. Первое, что он почувствовал – глухую ярость от того, что в экипаже появилась дырка, в которую теперь льется морозный сквозняк.
Снаружи раздалось еще два выстрела – один с места извозчика.
Штефан переглянулся с Готфридом. Хезер выпуталась из одеяла, но вставать не спешила.
– Выходим, – решился Штефан, дергая дверь. В замке что-то хрустнуло, но дверь не поддалась. Он бросил быстрый взгляд на дырку, потом на дверь.
Пуля срикошетила о замок и застряла в пороге.
Выстрелов больше не было слышно. И извозчика тоже.
– Готфрид, вы знаете… – он ударил дверь плечом, – сколько их там? – Дверь поддалась со второго удара, и в лицо ударил ледяной ветер.
– Трое, – чародей продолжал сидеть, растирая руки углом одеяла. – Сейчас все сделаем…
Штефан не слушал. Он выпрыгнул из экипажа и быстро огляделся. Нападавших не было видно, и он жестом позвал Хезер.
Прежде, чем выйти, она стянула верхнюю ярко-красную юбку и швырнула под сидение.
Готфрид вышел последним и растерянно огляделся.
– Я не знаю, где они, – пробормотал он. – Они словно… мигают.
Штефан быстро заглянул на место извозчика. Тот лежал, распластавшись перед экипажем, и перед ним, словно брусника рассыпанная по снегу, алели частые брызги.
– Лезь под экипаж, – бросил он Хезер, делая шаг в сторону. – Почему больше не стреляют?..
Готфрид не ответил. Он стоял, закрыв глаза, и водил перед собой ладонью, гладя ледяной воздух.
Штефан прислушался. Вокруг был лес – заснеженный и враждебный. Не было слышно ни птиц, ни скрипа деревьев, ни голосов. Только вой ветра, размывающий звуки.
– Смотри, – раздался снизу голос Хезер.
Штефан осторожно выглянул из-за экипажа и увидел мужчину с ружьем, сидящего прямо перед поваленной елью. Он сидел спиной к экипажу и целился между веток. Сидел совсем близко, Штефан не сомневался, что достанет его, но целился мужчина не в экипаж.
– Стреляйте, – просипел Готфрид.
Он не стал переспрашивать. Мужчина был в светлой одежде, чтобы теряться на фоне снега, но сейчас позади него были темно-зеленые ветви.
– Где остальные? – спросил Штефан, опуская револьвер.
Прежде, чем чародей успел ответить, справа раздался срывающийся на фальцет крик. Второй мужчина в светло-серой куртке бежал прямо к экипажу, хлопая себя по бокам и лицу, словно сбивая невидимое пламя.
Штефан выстрелил уже не думая, что делает. Мужчина упал в снег, распластавшись в той же позе, что и мертвый извозчик. Оружия у него не было, и Штефан почувствовал укол разочарования – он надеялся забрать у мертвеца ружье.
Он обернулся к Готфриду. Чародей стоял на коленях, закрыв лицо рукавами и запустив в волосы согнутые пальцы. Штефану показалось, что он пытается содрать с себя скальп.
– Он сейчас упадет, – заметила Хезер.
– Где третий? – спросил Штефан, проигнорировав ее.
Готфрид молчал. Вокруг все еще было тихо – больше никто не кричал, не стрелял и никуда не бежал. Только к вою ветра добавился хрип чародея. Штефан видел, как напряглась его шея, и как между пальцев остаются клочки выдранных серых волос.
Он не понимал, кто и зачем на них напал, и чего ждать от этих людей – они появлялись с одной стороны, но третий стрелок вполне мог обойти экипаж. А если чародей ошибся, и нападавших было больше?
Бегать по лесу с револьвером, бросив Хезер и полуобморочного чародея, казалось глупостью, но с каждой секундой бездействия эта перспектива казалась все более привлекательной.
– Готфрид? – не выдержав, снова позвал он.
Совсем рядом хрустнула ветка, и Штефан выстрелил почти вслепую, на звук. Не услышал ни крика, ни стона, только скрип шагов по снегу. Он вышел из-за экипажа и замер с поднятым револьвером. Ему показалось, что под шапкой встали дыбом сбритые волосы.
Третий мужчина, полностью обнаженный, ковылял к экипажу, зажимая рану на впалом животе. Кровь лилась толчками, в такт его шагам, и падала в снег – голодный и белый – тяжелыми красными пятнами. Штефан хотел выстрелить, но не мог отвести взгляда от его лица – худого, серого от холода и боли, но полного неестественной отрешенности, какую можно увидеть только у старых клириков, полностью растворившихся в видениях Спящего.
– Стреляй же! – воскликнула Хезер, и в ее голосе отчетливо слышалась жалость.
Опомнившись, Штефан выстрелил, целясь в переносицу.
Он попал – не мог не попасть. Но мужчина остался стоять, все с тем же безмятежным выражением на изуродованном выстрелом лице. Он стоял несколько бесконечных секунд, в которые Штефан боролся с желанием выстрелить еще раз и бросить револьвер в снег, и больше никогда не брать в руки оружие. Что-то теплое ползло по его лицу, оставляя стынущий след. Штефан знал, что это чужая кровь, но не мог вытереть ее, пока мужчина не упадет.
Он не упал – медленно опустился на колени, а потом лег на бок, притянул колени к подбородку и замер.
Штефан медленно опустил револьвер и огляделся.
Вокруг чернел заснеженный лес. У экипажа лежали четыре трупа, на снегу застывали проплешины пятен крови.
Хезер вылезла из-под экипажа и бросилась к Готфриду. Он лежал лицом вниз, словно пятый мертвец.
– Готфрид? Штефан, я пульс не могу нащупать! Штефан!..
В лесу застрекотала какая-то птица. Штефан стоял, щурясь в синюю мглу, и не думал о чародее. Он думал, что понятия не имеет, куда им ехать и что теперь делать.
А потом подумал, что если Готфрид умер, то ему, пожалуй, повезло.
Глава 15Соболиная усадьба
Штефан курил, сидя на месте убитого извозчика, и стряхивал пепел прямо на замерзшие педали. На все попытки его завести, экипаж отвечал визгливым скрипом и тонкими струйками черного дыма, сочащегося из-под днища. Штефан нашел два пулевых отверстия со стороны двигателя и трещину на полозе, но до последнего надеялся, что он все-таки заведется.
Докурив, он щелчком отправил окурок в сугроб и нехотя встал. Цепочка следов – частый пунктир капель крови – вела от экипажа в лес.
Одежду третьего нападавшего Штефан нашел аккуратно сложенной под елью у замерзшей реки, вдоль берега которой они ехали. Больше ничего – ни оружия, ни углей костра. И следов больше не было. Может, их размазал по снегу ветер. Может, Штефан просто их не видел – он родился и почти всю жизнь прожил в городе. Даже приют, где он рос, находился недалеко от большого поселка. Он понятия не имел, как ходить по лесу и искать следы.
У экипажа весело трещал зеленым пламенем бездымный костер – Хезер нашла в ящике оставшегося реквизита знакомые реактивы.
– Молодец, – похвалил он, протягивая ей тяжелую серую куртку. – Готфрид как?
– Хрипит страшно и ругается. Рану проверила – не разошлась.
– Хорошо.
Трупы он сложил у обочины, сняв с извозчика почти не испачканный кровью тулуп. Всех мертвецов он обыскал. В карманах извозчика он нашел пачку папирос, несколько монет, коробок спичек, знак Спящего и пустой кошелек. У нападавших не было ни документов, ни денег, ни писем, только два дешевых разряженных ружья, немного патронов и старый топор. И у каждого во внутреннем кармане – черные шелковые шнурки с часто завязанными узлами, в которых Штефан различил какие-то травинки, перья и клочки волос.
– Чушь какая-то, – проворчал он, возвращаясь к костру.
Таскать начавшие коченеть трупы было тяжело, к тому же ему не хотелось дотрагиваться до последнего. Штефан вообще предпочел бы накрыть его чужой курткой и сделать вид, что этого человека, ни живого, ни мертвого, никогда не существовало. Он так и застыл, сжавшись на окровавленном снегу. Может, только ради него Штефан и убрал трупы с дороги. И теперь у него не гнулись пальцы, а рукава были испачканы кровью, оттаявшей и влажно заблестевшей у огня.
– Как ты думаешь, почему на нас напали? Может, это Вижевская не хочет нас видеть?
– Она могла отказаться. К тому же она не знает про очки и как ими пользоваться. Нет, я посмотрел на разбойников – обычный сброд. Одеты плохо, оружие дрянное. Ружья как будто времен Войны Журавлей… если это убийцы от Вижевской – ей должно быть стыдно.
– И кто это по-твоему?
– Какие-нибудь крестьяне. Может, неурожай был, может, дичь из лесов ушла. Знаешь, что это такое? – он протянул ей шнурки и, не сдержавшись, вытер руки снегом.
Хезер разглядывала их без всякой брезгливости, даже вытянула пару листиков и растерла между пальцев.
– Где трупы? – наконец спросила она.
Штефан махнул рукой, показывая, где оставил мертвецов, и сел к костру.
Хезер вернулась через пару минут. Шнурки она несла на раскрытой ладони, поглаживая кончиком пальца, словно спящих зверьков.
– «Чародейкина лестница», – сказала она, садясь рядом. – Или «чародейкин шнур». Оберег, Идущие тоже такие вяжут. Там их волосы, чертополох, можжевельник… и кукушкины перья. Не знаю, зачем им кукушкины перья, а чертополох и можжевельник для защиты. Волосы указывают, кого надо защищать… не очень-то они помогли.
Она криво улыбнулась и бросила шнурки в костер. Пламя вздрогнуло, выплюнув несколько искр.
– А много порошка, говоришь? – задумчиво спросил Штефан. Талисманы его мало интересовали, если только это были не настоящие колдовские артефакты.
– Совсем чуть-чуть. Если к вечеру нас не найдут – придется жечь обычный костер.