А сейчас-то одиннадцать, минул целый час после означенного срока! Возможно, Хоуква и Моуква уже покойники.
Бахрам яростно дернул шнур вызывного звонка, и в дверях моментально возник слуга.
— Где Вико?
— Вышел, сет-джи.
— А секретарь?
— В конторе, сет-джи. Дожидается вас.
Бахрам махнул слуге:
— Одеваться! Быстро!
Поспешно одевшись, он прошел в контору и спросил Нила:
— Утром вы ходили к Дому Совета?
— Да, сет-джи.
— И что там было? Комиссар Линь вынес вердикт?
— Нет, сет-джи. Я прождал до половины одиннадцатого, но комиссар так и не появился. Никакого вердикта. Ничего.
— Точно ли?
— Да, сет-джи, абсолютно.
От нахлынувшего облегчения закружилась голова, Бахрам ухватился за дверной косяк. Раз комиссар до сих пор не прибыл в Консу, это означало только одно: предложение Палаты принято. Ну да, тысяча ящиков — не шутка: даже год назад такой груз опия стоил бы триста двадцать пять тысяч таэлей, что примерно равнялось одиннадцати с половиной тоннам серебра в слитках. Если комиссар Линь оставит себе лишь малую часть этого богатства, он все равно сможет обеспечить поколения своих потомков. На всем белом свете вряд ли сыщется тот, кто устоит перед таким искушением.
Казалось, будто с плеч свалился тяжеленный груз. Как приятно, когда в доме полный порядок: завтрак накрыт, Место, перекинув салфетку через руку, изготовился потчевать хозяина. Наслаждаясь снизошедшим умиротворением, Бахрам сел за стол; в кои-то веки он не желал никаких новостей, но хотел лишь спокойно позавтракать.
— Зачитать вам «Дневник», сет-джи?
— Нет, мунши-джи, не сегодня. Лучше ступайте, разыщите Вико.
— Слушаюсь, сет-джи.
Бахрам оглядел сервированный стол: сразу видно, что нынче Место расстарался. С утра, наверное, обежал лавочников, чтобы приготовить чар-сиу-баау, воздушные пирожки с начинкой из жареной свинины, и вареники чиу-чау, фаршированные арахисом, чесноком, луком, сушеными креветками и грибами. Не забыл он и любимое блюдо хозяина из меню парсов — колми бхарело поро, омлет с тушеными помидорами и мясистыми креветками.
Бахрам начал есть и одарил повара улыбкой:
— Превосходно! Почти как матушкина стряпня!
Довольный Место, ухмыльнувшись, подтолкнул к нему вареники:
— Отведайте, хозяин, прямо с пылу с жару.
Бахрам ел медленно, смакуя каждое блюдо. Прошел почти час, он закончил трапезу, однако ни Вико, ни секретарь не появились.
— Куда же они запропастились? Место, пошли мальчишку, пусть найдет их.
Едва повар скрылся за дверью, как в контору вошли запыхавшиеся Нил и Вико.
— Патрон, взвод гвардейцев отправился на квартиру мистера Дента! С ними вай-юань.
Последний, местный полицмейстер, редко заглядывал в Город чужаков.
— Невероятно! — воскликнул Бахрам. — Что им там понадобилось?
Ответил Нил:
— У них ордер на арест мистера Дента. Его обвиняют в контрабанде и кое в чем другом.
— Это в чем же?
— В шпионаже и попытках разжечь смуту в стране.
— Так он арестован?
— Его препроводят в Старый город на допрос.
Бахрам нахмурился:
— Откуда вам все это известно?
— Мне рассказал гомуста мистера Бернэма, он живет в той же фактории. Гомуста-бабу все видел своими глазами.
Бахрам отъехал на стуле и вскочил на ноги.
— Дента забрали или он еще в доме?
— Пока в доме, патрон. Там уже собираются иноземные торговцы.
— Я тоже должен пойти, — сказал Бахрам. — Где мои чога и трость?
Идти было совсем недалеко, и всего через пару минут он прибыл на место, однако на входе в факторию стояли рослые гвардейцы в шлемах с плюмажами. К счастью, Юн-Том, толмач китайской гильдии, узнал Бахрама и попросил часовых его пропустить.
Квартира Дента располагалась в последнем строении, смотревшем на улицу Тринадцати факторий. Чтобы попасть туда, предстояло пройти через несколько дворов, обычно многолюдных, а сейчас совершенно пустых. И только мощеный двор перед домом Дента был полон народу — в основном китайцев, уныло сидевших на корточках под приглядом маньчжурских гвардейцев.
Пробираясь сквозь эту сидячую толпу, Бахрам почувствовал, что кто-то дернул его за рукав.
— Господин Модди, помоги, пожалуйста…
Бахрам удивился, узнав Аттока, младшего сына Хоуквы: одежда всегда аккуратного и прибранного парня была в беспорядке, лицо в потеках грязи.
— Что случилось, Атток? Отец твой здесь, в доме?
— Да. И Панхиква там. Юм-чаэ обещал рубить башка, если господин Дент не идти. Прошу, господин Модди, поговори с ним.
— Конечно. Сделаю все возможное.
Дверь в дом была распахнута, Бахрам беспрепятственно прошел внутрь.
Дент тоже занимал квартиру в трех этажах, первый из которых, как правило, отводился под хранилище. Переступив порог, Бахрам как будто очутился на складе разнородных вещей, накопившихся за долгое время: напольные часы, лаковые изделия, мебель в европейском стиле, но местного производства, да еще необычные диковины — чучела животных, керамика и тому подобное.
Сейчас в этой пыльной, тускло освещенной кладовой было битком народу. В центре комнаты на изящной козетке сидел навытяжку хмурый мандарин, в одной руке он держал свиток, в другой веер. Слева от него со стены таращилось огромное чучело головы носорога, а справа на полу скорчились Хоуква и Панхиква, закованные в цепные ошейники. Одежда купцов была так испачкана, словно их волоком тащили по земле, а с шапок исчезли шарики, свидетельствующие об их высоком ранге.
Но ведь еще недавно всякий мандарин обращался к ним подобострастно! Вид двух богачей, съежившихся, точно попрошайки, был настолько невероятен, что Бахрам протер глаза — они ли это?
Оправившись от изумления, в дальнем углу комнаты он разглядел Дента, Бернэма, Уэтмора и других иноземцев, сгрудившихся вокруг переводчика Фирона. Бахрам прошел к ним, уловив конец фразы Бернэма:
— …любой ценой держаться принципа юрисдикции. Растолкуйте полицмейстеру, что он не властен над мистером Дентом, как и всяким другим британцем.
— Я, знаете ли, пытался, сэр, — терпеливо отвечал Фирон. — Вай-юань говорит, что он действует от имени Верховного комиссара, по указу императора наделенного особыми полномочиями.
— Так вдолбите ему, что никто, даже сам Великий Маньчжур, не вправе вершить суд над подданным английской королевы!
— Я сомневаюсь, что он прислушается, сэр.
— Тем не менее ступайте и поставьте его в известность.
— Слушаюсь.
Дент растер руками лицо. Бахрам отметил его бледность, нездоровый вид и обгрызенные ногти.
— Дорогой мой, это ужасно! — Бахрам пожал ему руку. — Чего они от вас хотят?
Дент был в таком состоянии, что не мог вымолвить ни слова, вместо него ответил Бернэм:
— Говорят, препроводят его в Старый город и зададут несколько вопросов. Но, похоже, у них совсем другие намерения.
— Прошел слух, будто комиссар распорядился найти повара, знакомого с европейской кухней, — добавил Уэтмор.
— Зачем это? — опешил Бахрам. — Они что, собираются отправить Дента в тюрьму?
— Возможно, — мрачно усмехнулся Бернэм. — Или того хуже — готовят ему тайную вечерю.
— Не надо, Бенджамин! — заламывая руки, взмолился Дент. — Зачем вы нагнетаете?
Вернулся Фирон.
— Вот ответ вай-юаня, сэр: в императорских указах однозначно установлено, что все иноземцы, обитающие в Китае, обязаны соблюдать местные законы.
— Но было-то по-другому, — сказал Уэтмор. — В Кантоне чужеземцы всегда вели дела, сообразуясь с собственными установлениями. Пожалуйста, объясните это полицмейстеру, Фирон.
— Слушаюсь, сэр.
Переводчик отошел, но тотчас вернулся.
— Вай-юань просит подойти к нему. Он хочет говорить с вами напрямую.
— Подойти? — возмутился Слейд. — Чтоб он смешал нас с грязью, как смешал Хоукву и Панхикву? Неслыханная наглость!
— Но он требует, сэр.
— Давайте подойдем, — сказал Дент. — Не стоит его злить.
Торговцы встали перед полицмейстером, стараясь не смотреть на двух китайских купцов, закованных в цепи.
— Вай-юань спрашивает: в ваших странах чужеземцы освобождены от соблюдения местных законов?
— Нет, — сказал Уэтмор. — Ни в коем случае.
— Тогда почему вы считаете, что китайские законы вас не касаются?
— Так сложилось, что иноземная община Кантона руководствуется собственными правилами.
— Но лишь до тех пор, пока они не противоречат нашим законам. Мы вас многажды предупреждали, издавали указы и манифесты, однако вы, пренебрегая законом, продолжаете везти к нам опий. Кто же вы, если не преступники?
— Пожалуйста, Фирон, объясните господину полицмейстеру, что мы, англичане и американцы, пользуемся определенными свободами, узаконенными в наших странах, и должны, в первую очередь, соблюдать собственные законы, — сказал Уэтмор.
Чтобы это объяснить, ушло какое-то время.
— Вай-юань не верит в существование стран, настолько варварских, что они дают свободу своим торговцам действовать во зло народам иных государств. Ибо это уже не свобода, но истинное пиратство, коего не потерпит ни одно правительство.
Потеряв терпение, Слейд застучал тростью об пол.
— Господи ты боже мой! Нельзя ли покончить с этим словоблудием? Скажите-ка ему, Фирон: он поймет, что такое свобода, увидев нацеленное на него жерло английской пушки.
— Я не могу это перевести, сэр.
— Конечно, не нужно, — сказал Дент. — Однако Слейд зрит в корень. Пора просить о вмешательстве капитана Эллиотта.
Слушая их, Кинг только криво усмехался, но теперь вступил в разговор:
— Виноват, мистер Дент, не вы ли со Слейдом ратовали за то, чтобы Эллиотт держался подальше от Кантона? Если не ошибаюсь, именно вы заявляли, что участие в делах государственного представителя извратит законы свободной торговли.
— Сейчас это уже не вопрос торговли, — холодно сказал Дент. — Не понимаете, что речь идет о нашей безопасности?
— Понимаю! — рассмеялся Кинг. — Для вас государство — что Бог для агностика, взывающего к нему, лишь когда припечет.