– Что-что там у вас есть?
Кродель наклонился вперёд и сплюнул на пол сгусток крови:
– На днях, Шкип, произошёл натуральный пиздец. На днях в Сайгоне кокнули сотрудника БНД. Человека по фамилии Фест.
– Господи, – изумился Сэндс. – Я ведь знаю этого парня!
– Дитриха Феста?
– Не по имени, но я пересекался с ним на Филиппинах. И я почти уверен, что видел его в «Зелёном попугае» – в тот же день, когда познакомился с вами.
– Что ж, – сказал Кродель, – это прокол. Всё взлетело на воздух. Надо было его остановить, но дела имеют свойство набирать инерцию. К тому же у него имелся законный объект для нанесения удара – один вьетконговец.
– О чёрт. Чунг Тхан?
Нет ответа.
– Немца убил Чунг?
– Ваш несанкционированный двойной агент.
– Так и где он сейчас?
– Кто?
– Чунг Тхан, чёрт возьми!
– Бродит по свету.
– Живой?
– Судя по всему.
– Господи Иисусе! Человек, оставшийся без родины. Что, интересно, у него на душе?
– Вам виднее. Примерно то же, что и у вас.
– Значит, погоня за Чунгом была вашей задачей? Под вашей ответственностью? Кто курировал операцию?
– Этого никто никогда не узнает. Всё, что когда-либо станет известно, это то, что вы её спровоцировали.
– Откуда была спущена санкция?
– Санкция – это всего лишь понятие. Отнюдь не всегда конкретное.
– Так что, в конце концов, речь идет об отступнических операциях. Ваших, моих, чьих угодно.
– Все мы тут напортачили, да. Но тюрьма светит только вам. Тюрьма и позор. Даже не сомневайтесь, Сэндс. Кто ни начнёт расследование, все в едином порыве указывают на вас. Так что уходите – как вам такая идея?
Из-за дома донеслось тявканье какого-то животного. Сэндс попытался не обращать на него внимания и овладеть положением, направив пистолет в сторону Кроделя, но почувствовал себя беспомощным.
– Вы что же, сволочи, собираетесь меня отсюда вытащить?
– Нет. У вас есть паспорт. Я дам вам наличных. Залезайте в самолёт и летите.
– Господи Иисусе! Куда же мне лететь-то?
– Деньги у меня в портфеле.
Тявканье из-за дома переросло в визг и теперь раздавалось куда ближе. Через решётчатую дверь в поле зрения появился père Патрис, который тащил за ухо пса по кличке Доктор Буке и кричал, перекрывая недовольный скулёж:
– Шкип! Ваша собака! Прошу, заберите вашу собаку!
Он открыл дверь и затащил животное внутрь.
– Отдайте её Тхо.
– Тхо говорит, что надо отвести её в дом. – Зайдя на кухню, украшенную лентами белой марли, и увидев двух американцев, один из которых сжимал в руках пистолет, священник глубоко вздохнул: – Тхо говорит, надо отвести её в дом и не выпускать. – Он отпустил пса, и тот убежал и вскарабкался вверх по лестнице. Маленький священник до сих пор не перевёл дух. Потянулся назад, как будто хотел открыть ширму у себя за спиной, но его рука так, собственно, и не достигла цели, и он так и остался стоять с протянутой рукой, как бы стараясь удержать равновесие. – Она мне не мешает, но может напасть там на моих цыплят. Лучше оставить её здесь. – Возможно, потому, что его голос, похоже, остановил развитие трагедии, он продолжал: – Вы мне снились, Шкип. Вас во сне не было, но это был сон о президенте Соединенных Штатов. Обычно французы, американцы, коммунисты – они не приходят в мир грёз. Вернее, они там бывают, но не верят в такое, поэтому присутствуют там всего лишь в виде духов. – Говоря, он, казалось, начинал заходиться в истерике. – Я расскажу вам, что случилось с человеком из моей родной деревни по имени Тинь. Он уехал из нашего села, когда умер его отец, а кредиторы отобрали у него землю. В то время Тинь стал бедным, обездоленным. Пришлось ему уйти, бродить по берегу моря и по возможности научиться рыбачить. Отчаянным было это путешествие, потому что у него не было денег. Спать ложился он в зарослях, на голой земле. Однажды ночью Тиню приснился сон, в котором велено ему было улечься спать на католическом кладбище одного города. В городе стояли французы. Командир заставы нашёл его и прогнал. А Тинь и говорит: «Я сплю здесь, потому что было мне велено прийти сюда во сне». – «Дурак ты, раз веришь снам, – говорит ему французский командир, – разве ты не знаешь, что всем нам каждую ночь снятся сны? Вот, например, сегодня ночью снилось мне, будто под самым большим баньяном на берегу реки зарыты семь золотых монет, – так что же, думаешь, я пошёл их откапывать? Не смеши меня!» Сказал он так и выгнал Тиня из города. По пути вниз по реке отыскал Тинь самый большой баньян, весь день копал у его корней и нашёл ровно семь золотых монет. Вернулся в родную деревню и жил припеваючи до самой смерти. Всё это чистая правда. Я рассказал эту историю французскому священнику. Он сказал, что это ложь. Сказал, что Тинь просто украл где-нибудь эти деньги и объяснил всё сном. Тем не менее, подчеркну: Тинь прожил долгую и благополучную жизнь. Вору, который лжёт и ворует, никогда не достичь процветания на ворованном богатстве. История вполне правдивая. Между прочим, несколько лет назад Тинь умер. Теперь к нему на могилу приходят исцелиться больные, особенно люди, страдающие от малярии.
– Тхонг Нят!
– Да?
– Прекратите.
Наступила тишина – впервые с тех пор, как вошёл священник.
– Шкип, – молвил Тхонг Нят, как бы касаясь невероятно щекотливого вопроса, – что-то здесь не так.
– Господь всемогущий! – сказал Кродель и рассмеялся.
– Прошу прощения за доставленное волнение, Нят. Не могли бы вы сделать мне одолжение?
Священник, похоже, не захотел отвечать.
– Там на журнальном столике лежит портфель. Будьте добры, принесите его мне.
– Конечно. Но сегодня я беспокоюсь о вас.
– Где я? – воскликнул Кродель. – Господи, где я нахожусь?
– Нят, вы принесёте мне этот портфель или нет?
Шкип проследил, как священник осторожно вошёл в гостиную, встал там перед журнальным столиком и соединил руки на уровне груди, и подумал, не молится ли он.
Кродель, не переставая смеяться, снова сплюнул на пол.
– С вами всё в порядке?
– Ну как, потрепало меня, конечно. Но так, самую малость.
– Поведайте мне кое о чём. Если есть желание. Как вы спустились по ступенькам, не свернув себе шею?
– Я кое-как вприпрыжку добрался до лестницы, а там упал на бок и скатился вниз. Типа того.
– И ни синяка. Ни одного «Пурпурного сердца»!
– По-моему, я ненадолго вывихнул правое плечо.
– Ну хорошо же.
– Мне нужно удостовериться, что вы поняли, в чём соль с этим убийством сотрудника БНД. Вы же улавливаете суть?
– Конечно. Я козёл отпущения.
– Да, ты – Ли Харви Освальд, детка.
Père Патрис всё же собрался с силами. Он стоял рядом со Шкипом, обеими руками протягивая портфель. Шкип положил его на буфет, нажал кнопку, и медная застёжка, дрогнув, раскрылась.
– Чей это портфель?
– Это всё вам. Безвозмездно.
В портфеле была только пустая папка из манильской бумаги и пачка американских банкнот, стянутая красной резинкой.
Его внезапно охватило сомнение и страх.
– Так вы, что же… сунули руку в карман, а оттуда вывалилась пачка денег для бегства, вот так вот запросто?
– Именно так. Ать-два – и готово. Мы работаем очень эффективно.
– Не так уж часто, Кродель. В основном вы проявляете невероятную криворукость. И тупоголовость. Чего бы вам было просто не приехать, не сказать: «Вот такая вот ситуация» и не передать мне наличные?
– Что ж, похоже, у вас в голове накрепко засела мысль, будто весь мир вертится вокруг вашей дурацкой картотеки. Я вроде как надеялся, что на этом мы остановимся.
Сэндс протянул руку:
– Давайте сюда ключи от машины.
– Хрен тебе, сынок. Не видать тебе автомобиля. Я повезу тебя.
Шкип наклонился к Кроделю так близко, что обдал его своим дыханием, прижал дуло пистолета к его колену:
– Три… два… один…
Кродель хлопнул себя по штанам:
– Вот здесь.
– Давайте сюда.
Кродель протянул один-единственный ключ зажигания, привязанный к бумажной бирке из автомобильного парка посольства.
Свободной рукой Сэндс залез в портфель, выдернул из пачки полдюжины двадцаток и положил на буфет.
– Это для Тхо и госпожи Зю, – пояснил он священнику. Кроделю же сказал: – Я выхожу за дверь. Если мне хотя бы придёт в голову мысль, что вы шевельнётесь прежде, чем я выеду на дорогу, я вернусь и пристрелю вас. С превеликим удовольствием. Я серьёзно, Кродель. Этот выстрел доставит мне неимоверное наслаждение.
Когда он выходил через чёрный ход, Кродель крикнул ему вслед:
– Твоё сраное удовольствие меня не колышет!
Шкип включил зажигание, и тут с парадного крыльца сошёл père Патрис. Сэндс протянул в окно левую руку, священник пожал её и произнёс:
– Сейчас слишком поздний час для поездок. Окрестности трассы двадцать два – опасная зона. Вы же знаете.
– Тхонг Нят, с вами было приятно иметь дело.
– Вы вернётесь?
– Нет.
– А может, и да. Возможно. Кто знает?
– Так и быть, этого не знает никто.
– Мистер Шкип, пока я не увижу вас снова, я буду молиться за вас каждый день.
– Благодарю вас. Вы стали мне замечательным другом.
Шкип включил сцепление и поехал по изрезанной колеями дороге. В зеркало заднего вида увидел, как Кродель присоединился к священнику и встал перед воротами виллы, скрестив руки на груди и непринуждённо расставив ноги, всем своим видом демонстрируя неповиновение и безразличие.
На сиденье рядом с собой Шкип нашёл жёлтый вязаный жакет Кроделя. Выбросил его из машины, плотно закрыл окна и включил кондиционер.
У Всемирной попечительской службы было множество правил, регламентов и нормативных требований, включая посещение Сайгона раз в два месяца для предоставления отчёта и получения рекомендаций. Там Кэти остановилась в хостеле на улице Донгзу, и если её не будил шум ночного веселья, то уж точно поднимали на ноги стенания из близлежащей мечети, созывающие прихожан на заутренний намаз. Сегодня ночью её выгнали из постели звуки автомобильных гудков и дискотечная музыка.