ет к ней безумную деталь, которая не лезет ни в один из пазов. И так всё изначально запутано, а в конце концов совсем сбивает с толку.
– И вас не называют Биллом.
– Не-а.
– Ну а «Штормиком»?
– Джимми – самое то. Я прекрасно отзываюсь на «Джимми».
Шкип продолжал:
– Вы из армейской разведки?
– Из отдела «Пси». Прямо как ты. Мы хотим превратить эти туннели в зону психологических ментальных пыток.
– Туннели?
– Вьетконговские подземные ходы по всему уезду Кути. Я подумываю про какое-нибудь психоактивное вещество без запаха. Скополамин там. ЛСД, мужик. Пусть оно пропитает всю систему ходов. Эти козлы будут выползать из нор с начисто переформатированными мозгами.
– Ёшкин кот.
– Отдел «Пси» – это, мужик, прежде всего необычное мышление. Мы хотим, чтобы идеи где выскакивают, там и взрывались. Мы стоим на передовом рубеже самой реальности. Ровно там, где она превращается в мечту.
– Рик Фосс же не входит в отдел «Пси»?
– Не-а.
– Но иметь с ним дело для тебя в порядке вещей?
– «Держи друзей близко, а врагов ещё ближе».
– Это кто так сказал?
– Полковник.
– Ну так он же кого-то цитирует.
– Он цитирует себя.
– Ну как обычно.
– Фосс – злобный мудак.
– Тогда хорошо, что он на нашей стороне.
– На чьей стороне? В таком текучем положении стороны перемешиваются.
– Он цитирует Аттилу Завоевателя или Юлия Цезаря.
– Кто? Фосс? Ох ты ж…
– Полковник.
– А, ясно. Так вот, эти карточки, мужик. Это же весь набор? Всё «Дымовое древо»?
– Ой, да там всего понемногу.
Шкип позволил Шторму поесть. В тарелке у того лежали крабы и тонкие, хрупкие ломтики жареной картошки, которые сержант брал непосредственно пальцами. Наконец он нарушил недолгое молчание:
– Как думаешь, те ребята, которые сбросили бомбу на Хиросиму, – они в этом потом раскаивались?
– Нет, не раскаивались, – весьма убеждённо ответил Шкип.
– А вот и шеф.
Когда полковник снова к ним присоединился, Шкип сказал:
– Джимми говорит, что он интересуется туннелями.
Полковник держал банку «Будвайзера» и пустой стакан. Он осторожно налил пиво из первой во второй, отсосал пену, сделал долгий глоток, а потом произнёс:
– Понятненько. А теперь к нашему доходяге. Сержант Шторм координирует отдел «Пси» с дипкорпусом ЦРУ, а я координирую дипкорпус ЦРУ с отделом «Пси». Мы вместе с сержантом руководим очень маленькой, узкоспециальной программой под названием «Лабиринт». Картографируем туннели. Уверен, ты в курсе про туннели Вьетконга.
– Разумеется.
– Сегодня это туннели Вьетконга. Когда мы нанесём их на карту, их статус изменится.
– Картографирование. Это как будто скорее по части разведки. Или рекогносцировки.
– Что ж, это пока, – возразил полковник. – Я охарактеризовал «Лабиринт» как узкоспециальную программу, но у нашего задания очень гибкие параметры. Я бы сказал, мы работаем, вообще не имея каких-либо отчётливых параметров.
– Но – отдел «Пси»?
– По сути дела, у нас и впрямь есть рекогносцировочный взвод. И постоянная посадочная зона, которую нам не положено называть базой.
– У кого есть?
– У меня. И у неплохого такого пехотного корпуса, который за ней присматривает.
У Шкипа участился пульс.
– Само собой, я к вашим услугам. – У него мелко затряслись руки, и внезапно он совсем перестал потеть.
– Уильям, я считаю, что у нас сейчас в разработке нечто такое, в чём ты сыграешь важную роль. Ключевую. Но твой выход на сцену произойдёт отнюдь не в ближайшее время. Боюсь, та задача, что я поручу тебе прямо сейчас, подразумевает весьма долгое ожидание.
– Где мне придётся ждать?
– Да есть у нас небольшая вилла в одном захолустном местечке.
У Шкипа оборвалось сердце. Вилла, значит…
– Это нечто такое, чего бы я не доверил никому другому.
Шкип выдавил:
– Куда назначите, туда и отправлюсь.
– По-моему, мы с этим парнем сработаемся, – сказал Джимми.
– В течение месяца мы всё для тебя подготовим. В то же время, если ты понадобишься кому-нибудь из нашей конторы здесь, в Пятом корпусе, то будешь ещё и к их услугам.
– Очень хорошо.
Джимми сказал:
– Мы хотим превратить эти туннели в филиал ада на земле.
– Джимми учился в горнопромышленном училище.
– Шутите.
– Это всё часть генерального плана, – заверил Джимми.
– Ты его окончил?
– Хрен там! – отрезал Джимми. – Я что, похож на человека с высшим образованием?
После кофе, во время которого Шкип пообедал – съел сдобную булочку, комковатую и такую же пресную, как его расположение духа, – Шторм отвёз их в чёрном «шевроле» к отелю «Континенталь», где полковник занимал номер на первом этаже, в глубине здания, вдали от шумного вестибюля. Очевидно, занимал он его постоянно – об этом свидетельствовали ящики с книгами и грампластинками, пишущая машинка, патефон, письменный стол для работы, другой письменный стол, который служил буфетом. Полковник завёл одну из пластинок.
– Вот, послушайте. Это «Питер, Пол и Мэри» – альбом «В унисон»[57]. – И он склонился над проигрывателем, прищурился и своими толстыми пальцами установил иглу на «Трёх воронах» – меланхолической балладе о павшем рыцаре и его обречённой любимой. Все сидели молча, Шкип и Джимми – каждый за одним из письменных столов, музыка играла, а полковник тем временем переменил брюки и рубашку. Дурное настроение, в которое привёл его Шкип, уже прошло. Он уселся на кровать, просунул ступни в пару мокасин и заговорил:
– А вот касательно этой миссии на Минданао. Хорошее было донесение. Знаете, что мне больше всего в нём понравилось?
Тут он сделал паузу.
– Нет, – ответил Шкип, – не знаю.
Она его раздражала, эта привычка полковника ждать ответа на риторический вопрос.
– Вот что мне в нём понравилось, так это то, что ты не упомянул меня.
– Думаю, у меня имелись достаточные основания умолчать о многом.
– Думаю, у тебя имеются природные задатки к конфиденциальности, – похвалил полковник.
– Я полагал, что вы же первым моё донесение и прочитаете.
– Первым и последним, мальчик мой. Вообще-то так и было задумано.
– А этот парень знает, что почём, – похвалил Джимми, оперев руку на спинку стула Шкипа. – Умеет извернуться.
Полковник посмотрел на Джимми в упор и отрезал:
– Этот человек – моя родня во всех смыслах этого слова.
– Понял-принял, – заверил Джимми.
– Ну вот и порядок. – Полковник встал на ноги и проговорил: – Угадайте, кто летел со мной из Каофука? Наш дорогой лейтенант.
– Лейтёха-лепёха, – брякнул Джимми.
– Ну-ну. Это неуважительно!
– Так следует читать его нашивку. Салажня зовёт его «Лейтёха-чокнутый».
– Он же, наверно, тут, в вестибюле.
– Лейтёха-лепёха сбрендил малёхо.
– Теперь, Шкип, мы имеем дело с американскими пехотными войсками. Советую тебе заручаться поддержкой союзников, как только находишь подходящих для этого людей.
– Он про лейтенанта, – сказал Шторм, – не про меня.
– Не имею ничего против армии. Я и сам старый вэвээсник. Но пехота уже не та, что прежде.
– Он хотя бы не сжёг один билет на полгода и не свалил с фронта, – сказал Шторм.
– Это правда, он остался с нами. Лейтёха-чокнутый, так его, значит, зовут?
– Это целая психологическая операция в одном лице.
– Ну, мой юный Уильям, – объявил полковник, шаря в ящике стола, – а вот и твои документы, – и он протянул племяннику тёмно-бордовый паспорт.
Шкип раскрыл документ – оттуда на него уставилось его же собственное лицо, а ниже значилось имя: «Уильям Френч Бене».
– Так я канадец!
– Аренду твоего жилья оплачивает Канадский экуменический совет.
– Ни разу про такой не слышал.
– А его и не существует. Но ты здесь по гранту от этого совета. Переводишь Библию там или ещё что-нибудь.
– Да ещё и Бене[58]!
Полковник сказал:
– Давай-ка, Бене, выпьем по чашечке кофейку.
В большом, суматошном холле они сели на ротанговые кресла под одним из множества крутящихся вентиляторов. Вокруг них под ногами у беженцев и бывалых солдат шмыгали нищие и беспризорные мальчишки – в конце концов, в столице сейчас военная пора, и помпезный вестибюль переполнен сагами о воинских подвигах, набит шпионами и мошенниками, людьми, почуявшими воздух свободы и уже не несущими ответственности перед своим собственным прошлым. Сделки, заключаемые на полудюжине языков, злополучные свидания, притворные улыбки, взгляды, прикидывающие шансы на удачу. Психи, бродяги, герои. Шрамы, маски, лживые слова, корыстные махинации. Вот что было нужно Шкипу – а не какая-нибудь там вилла, затерянная в лесных дебрях.
С грустью в голосе он спросил у полковника:
– Я же буду встречаться с вами там, в захолустье?
– Разумеется. Мы там для тебя всё организуем по первому разряду. Может, тебе нужно что-нибудь особенное?
– Только то же, что и всегда. Ручки, немного бумаги, вот это вот всё. Что и всегда.
– Резак для бумаги? Резиновый клей?
– Очень хорошо. Чудесно.
– Я тебе ещё и пишущую машинку достану. Хочу, чтобы у тебя была пишущая машинка. И куча красящих лент.
– Буду писать за вас ваши мемуары.
– Ишь какой ты стал ершистый – наверно, из-за жары, – проворчал полковник.
– Ну можно мне поныть хотя бы полчасика?
– Да брось, было бы куда хуже, если бы ты остался в Сайгоне и работал тут на нашу контору. У них на Юге целых пятьдесят допросных пунктов. Одна неприступная гора донесений за другой, и всё надо просмотреть. Всё это остаётся в стране пребывания. Вот посадят тебя в какую-нибудь нору да заставят расставлять перекрёстные ссылки, пока не начнёшь гадить карточками пять на восемь дюймов… Так что лучше тебе посидеть в сельской местности, узнать поближе народ – страну, в которой мы сейчас воюем. Выхлопочем тебе тёпленькое местечко, тут уж будь уверен. А постепенно переведём тебя и на важную работу.