Сплошное разминирование территории заключалось в отыскании, уничтожении или обезвреживании минных полей, различных взрывных «сюрпризов» и боеприпасов, оставшихся после изгнания противника. Сложность этого вида работы заключалась, прежде всего, в том, что саперы не имели сведений о минных заграждениях, установленных как противником, так и нашими войсками. Кроме того, обезвреживание взрывных устройств часто приходилось проводить на месте, без подрыва, и лишь потом вывозить боеприпасы для подрыва в безопасном месте. Поэтому условие — сапёр ошибается один раз в жизни — действовало, как и в других ситуациях.
Участвовавшему в сплошном разминировании местности на территории Харьковской области в апреле-декабре 1944 года батальону (командир майор А.С. Кунин) была поставлена задача провести разведку и сплошное разминирование по бывшему оборонительному рубежу, проходившему по территории 6 районов области. У руководителей местных администраций имелись сведения о минных полях в виде подготовленных справок, установка части минных полей лишь предполагалась. Общая площадь проверяемой территории составляла около 50 тыс. км2. Кроме минных полей, большую опасность представляли разбросанные артиллерийские снаряды, миномётные мины и авиабомбы, сведений о которых практически не было. Большая насыщенность территории взрывоопасными материалами (плотность минных полей колебалась от 19 до 161 шт. на 1 гектар) не позволили батальону начать работу во всех районах одновременно. Командование, по согласованию с местными администрациями, установило очерёдность разминирования.
Сплошное разминирование начиналось с разведки минных полей. Её вели наиболее подготовленные команды вожатых с собаками: 6 вожатых от рот и по 2 вожатых от взводов для сбора сведений о найденных заграждениях. При обнаружении минного поля они уточняли и обозначали его границы, определяли тип мин и систему их установки. Разведка, как правило, производилась не менее двух раз. Основной командой по разминированию считалось отделение во главе с сержантом, состоявшее из 6 вожатых с собаками, оснащённое миноискателями и необходимым инженерным имуществом.
Практиковалось разделение разведки местности на предварительную и детальную. В ходе предварительной разведки местности определялось наличие на ней взрывоопасных предметов. При этом для разведки минных полей и минированных участков на площадях, сильно заросших травой и бурьяном, применялись собаки, которые были специально натренированы на подачу голоса при обнаружении мины. Детальная разведка, выделяемая из состава взвода в количестве 2–3 вожатых с собаками, одним миноискателем ВИМ-203 и щупом, после определения границ минного поля и, по возможности, системы установки мин к работе приступали вожатые-минёры с собаками и щупами. Они двигались по фронту ни расстоянии 30 м друг от друга, ставили опознавательные знаки у обнаруженных мин. Затем вожатые-контролёры с собаками двигались на удалении 30 м от первой группы и в 60 м по фронту друг от друга. Сапёры второй подгруппы не только контролировали работу своих товарищей, но и в случае необходимости оказывали помощь в разминировании. Одни вожатые обезвреживали и извлекали мины, другие складировали их. В случае, если извлечь мины из грунта не представлялось возможным, их подрывали на месте.
Очистка территории от разбросанных артиллерийских снарядов, миномётных мин и авиабомб проводилась под руководством минёров-вожатых батальона командами минёров (8–10 человек) из гражданского населения. Команде обязательно придавался вожатый с собакой. В процессе совместной работы вожатые обучали своих гражданских помощников основам минно-подрывного дела. Тесное взаимодействие с местным населением давало впечатляющие результаты. Так, рота 66-го истребительного батальона (командир старший лейтенант Фролов) совместно с гражданскими командами за апрель — декабрь 1944 года выполнила следующий объём работ: обнаружено 131 минное поле общей площадью 2,8 км2; проверено и разминировано 245 минных полей общей площадью 5,69 км2; снято мин различных типов — 66 487 шт.; собрано и уничтожено путем подрыва артиллерийских снарядов, миномётных мин и авиабомб — 100 881 шт.; проверено и очищено от взрывной техники 206 км дорог, 77 населённых пунктов и 1840 км2.
Всего же 66-м истребительным батальоном миноискателей за указанный период было проверено 613 минных полей, где снято и уничтожено 125 602 мины различных типов; проверено и очищено от взрывной техники 484 км дорог, 127 населённых пунктов и 4141 км2, где собрано и уничтожено артиллерийских снарядов, миномётных мин 590 687 шт., авиабомб — 399 шт. По итогам проделанной работы лучшими в батальоне были признаны взвода мл. лейтенантов Суторихина и А.В. Швецова. Отдельные вожатые-сапёры имели на своём боевом счету от 500 до 4000 обезвреженных мин.
Как показывают архивные документы, частям и подразделениям собак-миноискателей приходилось выполнять свои задачи в чрезвычайно тяжёлых условиях с учётом сезонных особенностей в работе собак. Например, весной собаки, обнаружив мину, очень неохотно делали посадку в воду и могли сознательно пропустить её. Летом значительно повышалась утомляемость животных из-за жары и пыли. Поэтому рекомендовалось начинать работу рано утром и продолжать её вечером. Работа на местности ограничивалась 30–45 минутами (а не 2 часа, как весной или осенью), после чего следовал 15-минутный перерыв. Считалось, что собака негативно реагировала на запах полыни, резко притупляющий её чутьё. Осенью обнаружение недавно установленных минных полей облегчалось из-за демаскирующих признаков (светлые пятна пожухлой травы). Вместе с тем, минные поля, установленные весной, по внешним признакам обнаружить было практически невозможно.
Там, где боевые действия в течение длительного времени носили позиционный характер, минные поля имели значительную давность установки (до 1 года и более). Визуальное обнаружение их было невозможно. Сами мины, особенно противопехотные, с картонными и фанерными корпусами, представляли собой большую опасность при обезвреживании. Как говорили сапёры, они взрывались от дыхания. В зоне ответственности 34-го истребительного батальона миноискателей, например, кроме этого, часто встречались противотанковые мины, начинённые гризутином, взрывчатым веществом, которое от холода становилось особенно чувствительным и взрывалось при малейшем сотрясении. На одной из таких мин погибла 19-летняя девушка-минёр Л. Корнеева.
Серьёзную трудность для обезвреживания представляли собой «кусты» противопехотных мин, представлявшие собой снаряженные жестяные баночки и картонные коробки. В процессе долгого лежания они зарастали густой травой и покрывались мхом. Найдя одну такую мину, сапёр занимался ею и неосторожным движением взрывал другие. В связи с этим было строжайше запрещено обезвреживать такие мины. Обнаруженные мины стали подрывать на месте, не трогая их.
Соблюдение мер предосторожности и точное выполнение служебных инструкций вожатыми находилось в центре внимания командиров подразделений, так как их нарушение приводило к необоснованным потерям, либо пропускам мин. По каждому случаю подрыва, пропуска мин, нарушения мер безопасности издавались приказы, проводилась разъяснительная работа среди командиров и вожатых. Однако их анализ осуществлялся в основном с административных позиций. Психологический аспект чрезвычайных происшествий командованием частей не учитывался. Поэтому подрывы сапёров объясняли, прежде всего, организационными причинами (несоблюдение мер безопасности, нарушение инструкции) а также моральными качествами вожатых (разгильдяйством, ухарством, лихачеством и т. п.).
К сожалению, в годы войны в Красной Армии не уделялось должного внимания вопросам психологического обеспечения боевых действий. Вместе с тем, исследования зарубежных военных психологов показывают, что уже через 35 дней напряжённой боевой работы даже самый опытный и умелый солдат теряет чувство боевой настороженности. Примерно же на сорок пятый день у него наступает упадок душевных сил: он быстро впадает в апатию и действует чисто механически. После 60 дней боев его боеспособность ниже, чем у необстрелянного новичка, который впервые попал на фронт. Поэтому, чтобы каждый солдат воевал с максимальной отдачей, британские командиры после двенадцати дней на фронте предоставляли своим людям хотя бы четырёхдневный отпуск. Американские командиры держали своих солдат на передовой по 30–40 дней, а в исключительных случаях — дольше, но после этого также отпускали их отдохнуть. При этом во всех армиях, кроме советской, следили, чтобы в ходе самых тяжёлых боёв солдаты получали увольнения. В Красной Армии на всё это не обращали внимания. Сапёры, на первый взгляд, работали в комфортных условиях, в глубоком тылу. При этом их работа внешне выглядела размеренной и даже будничной. Однако, каждый из них постоянно находился в напряжении, ежедневно рискуя жизнью. Всё это, безусловно, отражалось на качестве работ и соблюдении мер предосторожности.
Несмотря на указанные выше трудности и проблемы, части военного собаководства достойно выполнили задачи по сплошному разминированию освобожденной от врага территории, снискав заслуженное уважение общевойсковых командиров и инженерных начальников, которые отмечали, что батальон собак-миноискателей, работая в тылу фронта, освобождает до тысячи человек квалифицированных сапёров, в которых ощущается острая необходимость в передовых частях. В отзыве особенно подчёркивалась высокая эффективность работы подразделений батальона. Одной из рот батальона в период с 15 сентября по 1 октября была очищена от мин территория в 91 км2, обнаружено 147 800 мин. При этом было затрачено 80 человеко-дней вместо требуемых 3640 при работе без собак. Таким образом, производительность труда собак-миноискателей составила 400 % по сравнению с другими инженерно-сапёрными подразделениями. Отмечая невысокий уровень боевых потерь (1 чел. на 5000 мин вместо предполагавшихся 2-х чел. на 1000 мин), начальник 33-го Управления оборонительного строительства писал: