Эти противоречия между великодушным поведением и варварскими поступками характерны для всех войн, но они особенно ярко проявились в XIV веке, когда рыцарский идеал, все еще остававшийся в силе, вступил в конфликт с императивами современной, более реалистичной войны. Одной из причин этого стало изменение способа комплектования армий, в которых увеличивалось число недворянских элементов и профессиональных солдат. В английских армиях появился конный лучник, главный инструмент побед Эдуарда III[11]. Его оружием был длинный валлийский лук высотой до двух метров. Лучник мог выпускать от десяти до двенадцати стрел в минуту, с максимальной дальностью 350 метров; и пробивать кольчугу на расстоянии в 100 метров. Обращение с этим оружием требовало силы и мастерства, что объясняет преобладание лучников из валлийских деревень, где этому виду спорта обучались с детства. Лук изготавливался из древесины клена, тиса или дуба. Он был наиболее эффективен в обороне, когда лучники, укрывшись за врытыми в землю кольями, предпочтительно на холме, обрушивали на наступающую кавалерию ливень стрел. Так было при Мороне, Креси и Пуатье. Дю Геклену пришлось адаптировать свою тактику в войне против этого типа бойцов, чаще всего отказываясь от боя, когда условия казались неблагоприятными. Другой сильной стороной конного лучника являлась его скорость передвижения, благодаря использованию лошади, но стрелять из лука он мог только спешившись. Валлийцы, носившие одежды бело-зеленых цветов, также преобладали в рядах простых пеших воинов, вооруженных тесаками и кинжалами, которыми очень умело расправлялись со сбитыми с лошадей рыцарями. Возросшее значение осадной войны также объясняет присутствие в войсках большого количества землекопов и технических специалистов.
Французский король также все чаще нанимал профессиональных солдат из числа низшего дворянства, безземельных крестьян, безработных горожан, нищих и всевозможных изгоев. Доля деклассированных и внесословных элементов в армиях XIV века была тревожно высокой. По словам английского историка Хьюитта, "в большинстве английских армий этого периода доля людей вне закона составляла от 2 до 12 %". В 1370 году анонимная английская хроника сообщает, что Роберт Ноллис опустошил тюрьмы для формирования своей армии.
Ополченцев, предоставленных городами, мало волновали условности рыцарских войн. В 1302 году пикинеры, кутильеры, сержанты и пехотинцы, жители фламандских городов превратили сражение под Куртре в настоящую бойню, где погибло множество французских дворян. До 1356 года король Франции продолжал призывать в свою армию arrière-ban, то есть контингенты, которые должны были предоставить города и бальяжи королевства. Эти войска городских коммун были разношерстыми командами, плохо оснащенными, плохо обученными и не очень эффективной, и после Пуатье их перестали использовать. Благодаря новым налогам, tailles и fouages, король мог набирать профессиональные войска. Социальные волнения того времени побуждали государей к осторожности, вооружение народа могло оказаться опасным. "Нет большей глупости для государя, который хочет содержать свое государство в мире и спокойствии, чем дать разрешение простому народу вооружаться", — писала Кристина Пизанская.
Не следует удивляться тому, что в войнах стали участвовать женщина. Слабый пол активно участвовал в войнах позднего Средневековья: помимо Жанны д'Арк и Жанны Ашетт в XV веке, Жанна де Дампьер, как мы уже видели, лично руководила обороной Энбона, в которой участвовало много женщин; в замке Фужер Дю Геклену также пришлось сражаться с женщинами; его родная сестра, Жюльенна, настоятельница монастыря в Понторсоне, по преданию, защищала город от англичан.
Поэтому для ведения своих войн короли все чаще обращались к наемным войскам, compagnies, которые с самого начала конфликта формировались во все большем количестве, чтобы удовлетворить спрос на солдат. Эти группы, обычно состоящие из пятидесяти — двухсот человек, представителей всех социальных категорий, не имеющих постоянной работы, а также авантюристов и полуразбойников, привлеченных перспективой добычи, возглавлял капитан, часто безземельный дворянин. Капитан, обычно выбираемый на своеобразных выборах, руководил компанией с помощью совета caporales. Именно он заключал контракт с нанимателем, получал жалованье и распределяет его между своими солдатами. Опытные и дисциплинированные внутри своей группы, солдаты compagnies были наиболее эффективными элементами в армии середины XIV века. Это были настоящие люди без гражданства, единственным обществом, к которому они принадлежали, была их компания, что объясняет, почему, несмотря на разнообразие их происхождения, они составляли единое целое. Кювелье упоминает бойцов тридцати одной "национальности". Немцы, фламандцы, швейцарцы, итальянцы, испанцы, англичане, шотландцы, валлийцы и люди из всех регионов Франции смешивались без разбора с обеих сторон.
Их верность зависела исключительно от зарплаты, а частые переходы с одной стороны на другую считались нормальным явлением. Дю Геклен, наряду с Жаном де Грайи и Мутоном де Бленвилем, был одним из немногих капитанов, упорно сохранявших верность одному и тому же государю. Предложение, сделанное ему герцогом Ланкастером, поступить на службу к Эдуарду III, не было чем-то экстраординарным в то время, когда война, в отличие от крестового похода, не была идеологической. Умелый командир мог легче добиться славы, чести и богатства, переметнувшись на сторону того, кто больше заплатит, чем сохраняя верность неплатежеспособному нанимателю. Если, оглядываясь назад, патриотически настроенные историки относятся к позиции Дю Геклена более благосклонно, чем к позиции его коллег, то следует признать, что с финансовой точки зрения другие капитаны оказались в лучшем положении, чем он, служа нескольким хозяевам поочередно. Карьера его современника Джона Хоквуда является образцовой в этом отношении. Этот главарь банды, родившийся недалеко от Колчестера, некоторое время сражался на войне во Франции, затем уехал в Италию, где борьба между городами предоставляла прекрасные возможности для повышения ставок. Сначала он служил Пизе против Флоренции, затем нанялся к миланским сеньорам Висконти, и в итоге оказался в лагере противников Флоренции, Папы и императора. В 1372 году он выступил на стороне Папы против Висконти. В 1375 году Флоренция предложила ему 130.000 флоринов и пожизненную пенсию в размере 1.200 флоринов в год, если он поступит к ней на службу, что он вскоре и сделал. В течение нескольких лет он зарабатывал 250.000 флоринов в год, затем женился на внебрачной дочери Бернардо Висконти, которая принесла ему с приданным сеньории и замки. Своим успехом он был обязан военным качествам своего знаменитого "Белого отряда" и политическому реализму. Этот сын кожевника, ставший знатным сеньором в Италии, стал предвестником будущих Коллеоне, Малатеста, Сколари и других кондотьеров следующего столетия. Бретань с ее многочисленными знатными и бедными дворянами также поставляла кондотьеров, самым известным из которых был Сильвестр Будес, современник Дю Геклена, также избравший Италию местом своих подвигов.
Среди капитанов компаний, которые воевали рядом с будущим коннетаблем, некоторые так и не добились респектабельности. В памяти остались лишь бесчисленные преступления, в которых они были виновны: Сеген де Бадефоль, Бетукат д'Альбре, Бернар де Ла Салль. Более двусмысленным было положение Арно де Серволе, известного как "Архипресвитер". Этот мелкий дворянин из семьи сеньоров Серволе, в Лот-и-Гаронне, принял постриг и получил архиерейство в Велине, в епархии Перигё, в очень юном возрасте. В 1347 году он был признан недостойным клириком, а в 1355 году архиепископ Бордо лишил его благословения и он занялся разбойничьей деятельностью. Со своим небольшим отрядом он захватывал города и крепости между Луарой и Дордонью, возвращая их королю только в обмен на деньги и титулы. Таким образом, с 1354 года он стал владыкой Шатонеф-сюр-Шаранта, а затем капитаном Бомон-ле-Роже. Взятый в плен при Пуатье в 1356 году, он отправился в Прованс и даже был принят Папой Римским в 1358 году. В 1361 году король заплатил ему 16.000 золотых реалов в обмен на возвращение Блено и Косне и поручил ему избавить Францию от наемников из Grandes Compagnies (Великих Компаний). Он отказался вести их в Испанию, но получив 35.000 флоринов в 1362 году, воевал в Лотарингии, Бургундии и Бретани и стал камергером короля, который снова попросил его увести компании в Константинополь через Германию. Арно де Серволе прошел не дальше Эльзаса, который основательно разграбил. Его жизнь закончилась плачевно: 25 мая 1366 года он был убит одним из своих соратников.
Именно к этому миру хищников наемной войны поначалу принадлежал и Дю Геклен. Между ним и "Архипресвитером", который имел дело с Папой и королем, не было принципиальной разницы. Дю Геклен стал коннетаблем, а Архипресвитер — камергером. Однако история сделала первого героем, а второго — проклятым злодеем. Возможно, это результат непоколебимой верности Дю Геклена монархам из династии Валуа, что в ретроспективе сделало его большим патриотом. Бертран никогда не менял сторону, заслужив абсолютное доверие короля. Должны ли мы видеть в этой верности, исключительной для того времени, высокое моральное качество, патриотическое чувство, опередившее свое время, или упрямую простоту, немотивированное упрямство в выборе, который сам по себе не имел рационального обоснования? То, что мы знаем о нашем герое, заставляет нас склониться к третьему варианту. Молодой человек без политических взглядов, который в 1341 году перешел на сторону короля вслед за своим отцом и дядьями, позже приобрел узы, которые окончательно привязали его к этому лагерю.
Страшные в военное время, эти компании становились настоящим божьим бичом в мирное время или во время перемирия. Потеря жалованья легко превращала этих солдат в разбойников, которые жили за счет окружающей местности, чтобы выжить. В мирное время правители тщетно пытались избавиться от набранных ими отрядов: Черный принц запретил им возвращаться в Гиень, король Франции пытался отправить их в Испанию, Италию, Константинополь, в крестовые походы, куда угодно, лишь бы они покинули пределы королевства. Если Дю Геклен был выбран, чтобы повести их в Испанию, то только потому, что он хорошо знал их и признавался их капитанами за своего. Вся его карьера показывает его способность адаптировать требования рыцарства к нуждам войны, которую вели эти профессионалы.