malfaiteur (злодея). Это замечание подтверждает, что Ланкастер не был знаком с Дю Гекленом в то время. Ему быстро доложили, что этот Бертран был похож на волка, который, как говорили, прячется в лесу. Но опять же, по словам Кювелье, Бертрану было в то время восемнадцать лет!
Взяв в плен несколько англичан, бретонец расспросил их о ситуации с осадой. Он узнал, что осаждающие начали рыть подкоп под крепостные стены и что город в опасности. Сразу же со своими спутниками он напал и поджег часть лагеря ланкастерцев, где в суматохе четыре рыцаря попали в его руки. Он послал одного из них обратно к герцогу с просьбой разрешить ему войти в Ренн, чтобы усилить гарнизон, на что английский военачальник ответил отказом со словами: "Я никогда не заключу перемирие с таким негодяем".
Между тем осада продолжалась. Попытка подкопа не удалась. Осажденные, по приказу Пенье, поставили на землю медные тазы с металлическими шарами. Вибрация земли, вызванная действиями английских саперов, заставила их звенеть и позволила определить местонахождение подкопа. Встречный подкоп свел на нет эту попытку англичан. Но запасы продовольствия в городе иссякали. Ланкастер собрал перед стенами стадо свиней, чтобы посмеяться над осажденными и подорвать их боевой дух. Гийом де Пенье, гораздый на выдумки, прибег к другой хитрости: он подвесил свиноматку за задние ноги возле ворот Морделе. Крики животного привлекли стадо, которое бросилось в город через быстро опущенный разводной мост. Со стен защитники города смеялись над англичанами.
Партизанская война, которую вели Дю Геклен и его спутники в лесах к северу от Ренна, иллюстрирует методы ведения войны, применявшиеся в то время. Возле Базужа, примерно в тридцати километрах от Ренна, люди из отряда Бертрана, Гийом де Сент-Илер, сир де Монтегю, Оливье де Поркон и Жан Хунгар перехватили английского рыцаря Джона Беркли. Последний направлялся в лагерь Ланкастера, чтобы получить деньги для выкупа, поскольку он уже был взят в плен в Нормандии, недалеко от Алансона, Жаном де Шапонне, и был условно освобожден. Его новый плен лишил выкупа его первого победителя. Поэтому Жан де Шапонне обратился в Парижский парламент, который приговорил Сент-Илера, Поркона и Хунгара к освобождению Беркли и выплате штрафа за несоблюдение правил обращения с пленным.
Тем временем Карл де Блуа, находившийся в Нанте, не имея возможности вмешаться в боевые действия, как любой условно освобожденный пленник, который еще не заплатил выкуп, отправился в Париж. Там он попросил дофина Карла, который управлял королевством в качестве регента во время нахождения в плену его отца короля Иоанна Доброго, прислать помощь в Ренн. Вероятно, это произошло около ноября 1356 года, потому что в начале декабря Фульк де Лаваль покинул Ле-Ман, чтобы попытаться снять осаду с Ренна. Поход Лаваля закончился полным фиаско, он был разгромлен Ланкастером и попал в плен вместе с 400 своими людьми. Второй отряд под командованием Тибо, сира де Рошфора, собрался в Витре около 20 декабря 1357 г.[16] Но Тибо де Рошфор, вместо того чтобы направиться прямо к Ренну и рискнуть разделить судьбу Фулька де Лаваля, обосновался в январе 1357 г. в Динане. Оттуда он совершал набеги на ланкастерскую армию, имея гораздо большие силы, чем у Дю Геклена.
Поединок в Динане и появление Тифен Ранкель
Чтобы покончить с этой угрозой, Ланкастер решил в январе или феврале осадить Динан частью своих сил. Несомненно, он думал, что Ренн вот-вот капитулирует, и считал, что сможет вести сразу две осады. Но Динан был хорошо укрепленным городом, расположенным на плато, возвышающимся над рекой Ранс на добрых пятьдесят метров. Более того, похоже, что у англичан не было осадных машин, что объясняет длительность осады Ренна. Тем не менее, через несколько дней, после нескольких энергичных штурмов Динана, было заключено перемирие, город пообещал сдаться, если помощь не придет в ближайшее время.
Во время этого перемирия младший брат Бертрана Дю Геклена, Оливье, служивший в гарнизоне Динана конным лучником в отряде Жана Рагенеля, покинул город и попал в руки английского рыцаря Томаса Кентербери, который назначил за него выкуп в размере 1.000 флоринов, значительную сумму, размер которой можно объяснить растущим престижем его брата. Бертран был в Понторсоне, в сорока пяти километрах когда к нему прибыл оруженосец, чтобы оповестить его о судьбе брата. "Клянусь Святым Иво, он вернет его мне!", ― сказал Бертран. Он немедленно отправился в Динан и попросил встречи с герцогом Ланкастером. Последний находился в своей палатке и был в хорошей компании. Он играл в шахматы с Джоном Чандосом, а Роберт Ноллис и молодой герцог Жан де Монфор наблюдали за игрой. Всем было интересно посмотреть на "черного пса", которого они никогда раньше не встречали. Бертран был представлен Ланкастеру. Герцог был очень вежливы с ним: "Добро пожаловать, Бертран", — сказал Ланкастер, прерывая игру; "Бертран Дю Геклен, добро пожаловать", — мягко добавил Чандос, — Ты выпьешь мое вино, прежде чем уйдешь отсюда". Но бретонец отверг вежливость: "Сир, я не буду пить, пока не свершится правосудие". Кювелье, которому мы обязаны этой сценой, рассказывает, что Чандос поинтересовался проблемой и послал за Томасом Кентербери. Когда его попросили объясниться, последний, "безумный и гордый", бросил вызов Дю Геклену. Бросив Дю Геклену латную перчатку, он предложил доказать свою правоту на поле боя, в законной дуэли. Бертран не отступл: "Лжерыцарь, предатель, ты будешь повержен в прах перед всеми лордами, или, к моему стыду, я умру". Каждый из них произнес обычные клятвы. "Я не буду спать на кровати, пока не сражусь с тобой", — поклялся Томас; "Я съем не более четырех кусков хлеба, во имя истинного Бога, прежде чем вступлю в поединок", — пообещал Бертран. Джон Чандос решил одолжить своего лучшего коня Дю Геклену, потому что хотел увидеть хорошее зрелище.
Практика судебного поединка была очень древней. Возникнув в древнем германском праве, она широко распространилось во времена Меровингов и в период Высокого Средневековья. Как и ордалии, поединок был призван заменить отсутствие доказательств в случаях правонарушений и споров. Бог, взятый в свидетели, должен даровать победу тому, на чьей стороне была правда. Церковь постепенно пришла к осуждению этой практики. Тех, кто не мог сражаться лично — женщин, детей, стариков, сельские общины — представлял наемный боец, и Божья справедливость становилась на сторону сильнейшего. Начиная с XIII века, судебные поединки стали редкостью. В 1260 году Людовик Святой отменил судебные поединки, но парламент все еще прибегал к этой практике при определенных обстоятельствах.
Во времена Дю Геклена судебный поединок была исключительным событием и поэтому он был окружен тщательно регламентированным ритуалом. Два вооруженных противника сначала становились на колени лицом к лицу, молитвенно складывали руки и клялись на кресте и Евангелии, что закон на их стороне и что их противник не прав. Они также клялись, что у них нет секретного оружия или заклинаний. Затем герольд оглашал в четырех углах поля для поединка запрет беспокоить сражающихся под страхом увечья или смерти. Маршал поединка размечал территорию для поединка и расставлял противников таким образом, чтобы ветер и солнце не мешали одному больше чем другому. Затем их родственники должны были удалиться, и глашатай трижды кричал: "Отпустите их". Поединок должен состояться между полуднем и появлением звезд на небе.
Было решено, что поединок между Дю Гекленом и Томасом Кентербери состоится на рыночной площади Динана, внутри города, поскольку подозрительные динанцы опасались хитрости со стороны англичан. Герцог Ланкастер, который не хотел, чтобы его присутствие во время поединка вызвало подозрения, согласился приехать с эскортом из двадцати или тридцати рыцарей, пока заложники из Динана ожидали его возвращения в английский лагерь. Последняя попытка примирения между противниками была предпринята Робертом Ноллисом и Томасом Грандсоном. Напрасно. Затем было размечено поле, и два бойца стали вооружаться.
Именно здесь Кювелье вводит персонаж Тифен, молодой женщины двадцати четырех лет, пишет он, хорошего происхождения, дочери мессира Роберта Ранкеля и Жанны де Динан, виконтессы Ла Беллиер. Будущая жена Бертрана Дю Геклена, Тифен остается очень загадочной фигурой. Кювелье посвящает ей всего около двадцати стихов. Она была очень осмотрительной женой! И то, что он рассказывает нам об этой молодой жительнице Динана, лишь разжигает наше любопытство, но не удовлетворяет его. Кювелье не приводит описания ее внешности, в то время как большинство дам, включая мать Дю Геклена, по крайней мере, описаны как красивые. Если отсутствие каких-либо описаний ее внешности может говорить о весьма заурядной физиономии, то дама, судя по всему, была хорошо образована в области философии и астрономии:
Она была самой мудрой и образованной
Женщиной в ее стране да и во всей земле.
Она обладала познаниями в астрономии,
И была хорошо обучена философии.
И даже говорили, что она была феей,
И что знания, которыми она обладала.
Пришли к ней, как положено, по волшебству.
Но, по правде говоря, она была вдохновлена
По милости Божьей.
Ученая женщина, хотя и была редкостью в Средние века, но не была исключительным явлением: Кристина Пизанская — яркий тому пример. Тифен пользовалась определенной репутацией, по крайней мере, в Динане. Контраст с безграмотным грубияном Бертраном является еще более разительным. Несомненно, Бертран и Тифен были не чужими друг другу людьми. Бертрану было тридцать семь лет; он — старший сын местного сеньора рыскающий по окрестностям со своей бандой уже не менее пяти лет; о его подвигах давно говорили. С другой стороны, девушки-астрологи встречались не так уж часто, и Бертран, безусловно, знал Тифен Ранкель. "Это вино было на десять лет старше, чем считает Кювелье", — пишет Ж.-К. Фокон в своем недавнем издании