Chanson de Bertrand Du Guesclin. Ей было около тридцать четырех лет. Ее мать, виконтесса Ла Беллиер, происходила родом из сеньории, расположенной в двух лье от Ла Мотт-Брун. Хотя они принадлежали к одной социальной среде, их разделял культурный уровень. Что могло привлечь эту образованную девушку в оруженосце, который был уродлив как кошмар, груб и неграмотен? Бертран, со своей стороны, не испытывал никаких нежных чувств к этой Тифен, предсказания которой он жестоко презирал. Именно в этот момент, когда он готовится к поединку, оруженосец сообщил ему слова девушки, которая увидела в нем победителя благодаря благоприятному стечению звезд: "Уходи, глупец, ты очень наивен, ты должно быть очень глуп, если доверяешь женщине. У женщин ума не больше, чем у овцы". Вот что, по словам Кювелье, Дю Геклен думал о женщине, которая должна была стать его женой.
Насколько мы можем судить, брак был заключен только через шесть лет, в 1363 году. Тифен было больше сорока, что являлось преклонным возрастом для первого брака, особенно в то время. Неужели она не нашла другого кандидата для замужества? Или она хотела выйти замуж только за Бертрана? Вторая гипотеза кажется правильной, если верить Кювелье, который утверждает, что "многие рыцари домогались ее". Но мы не знаем, почему Дю Геклен так долго ждал, прежде чем решиться на брак. Отношения между Тифен и Бертраном между 1357 и 1363 годами остаются полной загадкой. Любовь и брак, как мы знаем, в Средние века — это две зачастую разные реальности. То, что Тифен любила Дю Геклена, свидетельствует ее отношение к нему. Что касается возможных чувств Дю Геклена к Тифен, то они нам неизвестны. Хотя в 1363 году, став более богатым и известным, он мог бы выбрать более молодую и красивую невесту, если бы захотел.
Но на данный момент, в начале 1357 года, Бертран не придал особого значения мнению Тифен. Экипировавшись, он отправился на рынок, сев на коня, которого ему одолжил Чандос. Двое бойцов помимо доспехов были вооружены копьями, мечами и кинжалами. После обычных формальностей, по сигналу, они устремились на встречу друг на другу. От силы удара оба копья сломались, но ни один из двух бойцов не был выбит из седла. Они выхватили мечи и долгое время продолжали сражаться, не сумев пробить металл доспехов и кольчуг. Томас Кентербери попытался нанести сильный удар своим мечом по шлему Дю Геклена, но промахнулся, и меч выпал из его рук. У англичанина остался только кинжал. Затем Бертран сошел с коня, бросил меч Кентербери в толпу и предложил Томасу продолжить бой пешими. Кентербери отказался и попытался задавить Дю Геклена своей лошадью. Бертран закричал: "Предатель, слезай, или твоя лошадь будет убита". Вместо этого Томас бросил своего коня на Дю Геклена, который тем временем быстро снял латные поножи и наколенники, так как они мешали ему быстро двигаться. Когда Томас на лошади приблизился, Дю Геклен уклонился в сторону и вонзил свой меч в бок лошади. Лошадь пала, Томас оказался на земле. Бертран бросился на него сверху, оторвал от его шлема забрало и тремя ударами латной перчатки разбил Томасу лицо; хлынула кровь. Ослепленный, с разбитым лицом, Томас, шатаясь, поднялся на ноги. Целая дюжина рыцарей вмешалась в поединок: "Бертран, хватит! Честь дня принадлежит вам". Невозмутимый, Дю Геклен хотел довести дело до конца: "Прекрасные сеньоры, позвольте мне закончить бой. По вере, которой я обязан Богу праведному, либо Кентербери сам станет моим пленником, как он захватил моего брата Оливье, либо я убью его на этом ристалище".
Роберт Ноллис окончательно успокоил его, заявив, что герцог Ланкастер будет благодарен ему за то, что он помилует своего противника. Затем Бертран встал на колени перед герцогом: "Благородный герцог, я молю и прошу вас, пожалуйста, не ненавидьте и не вините меня, если я плохо обращался с этим убийцей. Если бы не ваша репутация, я бы убил его". "Ты победил", — ответил герцог, освободил Оливье, дал ему тысячу ливров на снаряжение и пожаловал Бертрану оружие Томаса Кентербери[17], который был изгнан от его двора как предатель.
Этот поединок стал событием в Динане и его округе. Память о нем увековечена, и на месте, где оно произошло, которое теперь называется площадью дю Шам-Клос, стоит статуя Дю Геклена. Победителя, конечно же, чествовали. Кювелье добавляет, что его тетя хотела его поцеловать. Была ли у него тогда тетя в Динане? Неизвестно. Но ответ Бертрана заслуживает внимания. Его крайняя грубость в этом случае, редко встречающаяся поэме Кювелье, вполне правдоподобна и помогает набросать психологический портрет Дю Геклена:
Дама, — сказал Бертран, — подите прочь,
Удовлетворяйте свои желания со своим бароном,
Ибо, ей-богу, мне все равно, что трахать.
Если я не могу сделать что-то еще.
Ланкастер и Дю Геклен
Вскоре после этого герцог Ланкастер снял осаду Динана, который, таким образом был спасен, и вернулся к осаде Ренна. Что касается Дю Геклена, то он оставался в Понторсоне до начала марта, продолжая нападать на осаждающих. Наконец он нашел способ войти в город. В Ренне снова стало не хватать припасов, поэтому командующие обороной города решили послать гонца за помощью к Карлу де Блуа, который, как считалось, все еще находился в Нанте. Однако для этого необходимо было пересечь английские осадные линии. Один горожанин вызвался добровольцем. Он отправился в лагерь Ланкастера как перебежчик. Чтобы обмануть герцога, он сказал, что подкрепление из четырех тысяч немцев, посланное дофином Карлом, прибудет с востока. Чтобы подтвердить это, осажденные кричали с этой стороны, как будто с вершины своих стен они могли видеть на горизонте эти подходящие подкрепления. Герцог Ланкастер немедленно отправился навстречу им с основной частью своих войск, а горожанин сбежал и отправился по дороге в Нант. В нескольких километрах от Ренна он наткнулся на Дю Геклена и его отряд, сидевших в засаде в лесу. Выслушав горожанина, Бертран понял, какая возможность ему предоставляется. Под покровом темноты он ворвался в английский осадный лагерь, сильно обезлюдевший в отсутствие герцога, поджег палатки, захватил сто повозок с припасами и вошел в Ренн.
Осажденные были очень рады этому подкреплению и продовольствию. Дю Геклен, и это еще одна черта его характера, был совсем не склонен к беспричинной несправедливости и грабежу невинных. Как бы ни был он дик и жесток, когда считал себя правым, он также был великодушен к тем, к кому не было причин для неприязни, особенно когда он одерживал победу. Он заставил вернуть повозки и лошадей возницам, потребовал, чтобы им заплатили за припасы, а затем отправил их обратно в лагерь с ироничным посланием Ланкастеру, предлагая ему вино, которого в городе теперь было полно.
С тех пор Дю Геклен был душой обороны Ренна. Неужели, пытаясь переманить его, герцог Ланкастерский пригласил его в свой шатер? Содержание разговора, о котором сообщает Кювелье, говорит об этом. Ланкастер послал герольда в Ренн, чтобы пригласить Дю Геклена на встречу. Герольд попросил встречи с Бертраном. Он был показан ему издалека, одетым в черный плащ, с топором на плече и выглядевшим очень свирепо, за ним следовало с полдюжины соратников. "Он больше похож на разбойника, который выслеживает торговцев", — удивился англичанин. "Будьте осторожны, — посоветовал капитан из Ренна, — говорите с ним очень вежливо; если вы возьмете другой тон, он отрубит вам уши топором". Это многое говорит о вспыльчивости и самомнении Дю Геклена. Герольд передал ему приглашение Ланкастера и письменный пропуск, который позволил бы ему беспрепятственно прибыть в английский лагерь. Бертран попросил прочитать ему это — "ибо он не умел ни писать, ни считать" — и сразу же согласился. Подражая знатным баронам, он велел дать гонцу костюм и сто флоринов, затем снарядился и уехал. В английском лагере все хотели увидеть "черного пса", диковинку и героя дня.
В шатре Ланкастера велись разговоры о бессмысленности продолжении войны. Герцог пытался заставить Дю Геклена понять, что у партии Блуа больше нет шансов и что упрямство его сторонников приведет лишь к многочисленным смертям. "Тем лучше для оставшихся в живых, их доля в добыче будет больше", — ответил Бертран. Затем Ланкастер перешел к истинной цели встречи:
Бертран, если ты останешься со мной,
Ты найдешь во мне хорошего и верного друга.
Я сделаю тебя рыцарем, а также дам тебе
Землю и большое богатство, обещаю тебе.
Отказ Бертрана был прост и понятен: если бы я был на вашей стороне, а потом переметнулся на другую сторону, это было бы очень скверным предательством. Так почему я должен быть неверен своему господину?
Очевидно, что по мнению Ланкастера бретонец обладал неуместным чувством чести. Будучи сеньором-наемником, он мог продать свою преданность тому, кто больше заплатит, как это делали многие из его собратьев. Какое ему дело до Блуа и Монфора? Преданность и верность хороши для великих государей. Бертран, который являлся всего лишь подчиненным, должен был воспользоваться своей удачей, чтобы обогатиться и никто не стал бы возражать.
Этой меркантильной позиции Дю Геклен противопоставил непоколебимую аргументацию, что делает его в этой сцене представителем традиционного, даже архаичного дворянства: я выбрал свою сторону в самом начале и я должен оставаться ей верным. Его упрямство должно было казаться Ланкастеру немного грубым, но он принимает его со смехом. Все в этой ситуации является противостоянием двух разных характеров: психологически гибкого с одной стороны и жесткого с другой; так же обладающих различным уровнем культуры (Ланкастер, как мы уже говорили, был ученым человеком, автором благочестивого произведения); находящихся на разных концах феодальной иерархии (что может быть общего между герцогом Ланкастером и мелким сеньором Ла Мотт-Брун?). Не надо заблуждаться, встреча проходила не на равных. Дю Геклен преклонил колено по прибытии и пытался говорить почтительно; герцог восхищался его физической силой, но его предложение показывает, что он не считал собеседника равным себе.