Дама должна была быть знатоком феодального и сеньориального права и разбираться в сложных правах и обязанностях фьефов, зависимых земель и цензов, особенно в случае осложнений с соседями. Муж должен был быть уверен, что после возвращения с военной службы в его владениях все будет в порядке. У женщины-шателена было очень мало материальной и финансовой независимости. В целом, ее приданое, состоящее из движимого имущества и денег, добавлялось к имуществу мужа, поскольку "муж, по общему праву, является господином своего имущества и имущества своей жены", как гласила пословица. К сожалению, у нас нет сведений о приданом Тифен, которое, предположительно, должно было быть весьма значительным.
Обычно женщина-шателен находилась в полной зависимости от своего мужа. Редкие примеры женщин, которые были хозяевами своей судьбы в это время и которые используются для идеализации Средневековья, являются лишь исключениями. Как напоминал своим дочерям Жоффруа де Ла Тур: "господин по праву должен иметь верховную власть над своей женой, для ее же пользы". Женщина должна вежливо терпеть гнев своего господина. Смирение должно исходить прежде всего от нее самой. "Женщина должна страдать и терпеть, прежде чем она избавит себя от общества своего мужа", — говорит Бомануар. Женоненавистническая литература того времени не скупится на недостатки и слабости женщин. Фундаментальный французский текст доктрины публичного права Le Songe du Verger заключает: "Я не говорю, что нет хороших женщин, но их мало".
Таково было мнение Дю Геклена, который через неделю после свадьбы, вероятно, в Динане, оставил свою "добрую жену", которая больше интересовалась астрологией, чем домашним хозяйством, чтобы отправиться в Нормандию и окрестности Парижа и предаться единственной настоящей страсти своей жизни — войне.
Глава VIII.Триумф при Кошереле, 16 мая 1364 г.
Отношения между Францией, Англией, Бретанью и Наваррой не могли быть более двусмысленными, чем в течение зимы 1363–64 гг. Теоретически, все партнеры и участники драмы были в мире друг с другом: договоры в Мёлане, Бретиньи и Ланд д'Эвран свидетельствовали о примирении Иоанна Доброго, дофина Карла, Эдуарда III, Черного принца, Карла Наваррского, Карла де Блуа и Жана де Монфора. В действительности ни один из этих договоров не был выполнен, а на местах все готовились к возобновлению войны. Обмен отречениями, предусмотренный договором в Бретиньи, еще не состоялся; Иоанн Добрый вернулся в Англию в качестве пленника, а дофин Карл, вновь ставший регентом, не собирался уступать четверть своего будущего королевства. Карл де Блуа, его союзник, отказался разделить Бретань на две части. Эдуард III, который, возможно, сожалел, что отказался от короны Франции, и которого раздражали задержки с передачей ему замков и крепостей на юго-западе Франции, не сделал ничего, чтобы сдержать свои наемные отряды в Нормандии. Один из них, возглавляемый Джоном Джуэлем, закрепился в Рольбуазе, недалеко от Манта, откуда он грабил окрестности.
Возобновление войны зимой 1363–1364 гг.
Что касается короля Наварры, Карла Злого, то он, как никогда ранее, интриговал, чтобы заставить короля Франции заплатить за все прошлые унижения. Именно по его инициативе весной 1364 года возобновились боевые действия. Ко всем уже перечисленным претензиям он добавил еще одну: наследование герцогства Бургундии. В 1361 году молодой герцог Бургундии Филипп I Руврский умер бездетным. Будучи правнуком герцога Бургундии Роберта II, умершего в 1305 году, и троюродным братом Филиппа I Руврского, Карл Злой считал, что имеет определенные права на наследство Бургундии. Однако в очередной раз его обошел король Франции Иоанн II Добрый, который был внуком Роберта II и двоюродным братом Филиппа I Руврского, с правами, явно превосходящими права Карла Злого. Король Иоанн занял герцогство, а в 1363 году предоставил титул герцога Бургундского своему третьему сыну, Филиппу Туреньскому, позже прозванному "Смелым". Не будь Валуа королевство Франция, графство Шампань и герцогство Бургундия могли бы достаться Карлу Злому. По крайней мере, так он сам себе говорил, готовя свою месть.
С 1362 года у наваррцев появился могущественный сосед, от которого они могли ожидать активной поддержки. Эдуард Вудсток, старший сын короля Англии, граф Честер, герцог Корнуолл, принц Уэльский, победитель при Пуатье, прозванный Черным принцем, на был назначен Эдуардом III герцогом Аквитании. Находясь в Бордо, он управлял огромным герцогством Аквитания от Пиренеев до Пуату и от Атлантики до Керси как настоящий вице-король. На севере он вмешался в конфликт между Блуа и Монфором, как мы уже видели; на западе и юге он пытался обеспечить английское господство на территориях, уступленных по договору в Бретиньи, но его раздражали постоянные вмешательства чиновников короля Франции, а также независимый дух гасконских феодалов.
Карл Злой нашел в нем человека, готового выслушать его планы против общего противника, короля Франции. Эдуард, конечно, не мог позволить себе открытое вмешательство, пока договор в Бретиньи не был официально нарушен. Но он мог, хотя бы в силу географического положения своих владений, благоприятствовать замыслам буйных наваррцев. Летом 1363 года Карл Злой вызвал в Памплону одного из своих главных советников в Нормандии, каноника Жана Кьере, который во время своей поездки сделал остановку в Бордо. Затем он сам пошел на встречу с Черным принцем, в компании с капитаном-наваррцем Санчо Лопесом. Очевидно, что на Юго-Западе что-то замышлялось.
В то же время англо-наваррские банды в Нормандии удвоили свою активность, особенно после смерти в конце августа 1363 года Филиппа Наваррского, брата Карла и его лейтенанта в Нормандии, который, как мы уже видели, сотрудничал с Дю Гекленом в восстановлении мира в этом регионе. Наваррский капитан из Мортена, Мишель де Вильнев, захватил виконтство Байе; другие опустошили Бессен, где они захватили Бомон-ле-Ришар, замки Кесне и Ле Моле; территория вплоть до ворот Парижа стала настолько небезопасна, что епископ Этьен, назначенный 11 декабря епископом Парижа, был вынужден отказаться от старого обычая ночевать за стенами перед торжественным входом в город. Используя бургундское дело в качестве предлога, Карл Злой без объяснений отказался от предложения Папы Римского о посредничестве и сбросил маску, поместив на своем знамени гербы Франции и Наварры.
В этих обстоятельствах дофин Карл как никогда нуждался в Дю Геклене в Нормандии. Военные операции возобновились в середине зимы, что свидетельствует о чрезвычайности ситуации. В феврале 1364 года Бертран и его кузен Оливье де Манни участвовали в осаде Ле Моле-Бакона, который был взят. Оливье де Манни, говорится в хрониках, в качестве награды он получил субсидию, выплачиваемую жителями региона Кан, Байе и Кутанс. В это время парламент в Париже решал дело между Дю Гекленом и Уильямом Фельтоном, что, возможно, объясняет осторожность Бертрана в захвате Ле Моле, поскольку ситуация с его заложничеством оставалась нерешенной.
Приговор был вынесен 29 февраля, он вновь обрел полную свободу, а в начале марта дофин попросил его атаковать замок Рольбуаз. Эта крепость, расположенная на берегу Сены, всего в десяти километрах ниже по течению от Манта, представляла постоянную угрозу для судоходства по реке. Рутьер Джон Джуэл захватил его и оставил там командовать страшного брабантского наемника Вальтера Страэля, который терроризировал этот регион. Дофин осаждал замок с ноября 1363 года, блокировав его со стороны реки судами, а со стороны суши — бастидами. Но зима сделала эти усилия тщетными.
Зима 1363/64 г. действительно была одной из самых суровых на памяти людей в Европе. По словам монаха из Мальмсбери, морозы стояли без перерыва с 7 декабря 1363 года по 11 марта 1364 года; по словам горожанина из Монпелье — с 30 ноября по 7 марта. Многие путники и бедняки умерли от холода. Рону переезжали на телегах, озеро То было сковано льдом, и вода замерзала даже в чашках, прежде чем ее можно было выпить. Сена также была покрыта льдом, что позволило осажденным из Рольбуаза без труда выбираться из замка, пересекать ее на лошадях и искать припасы в Вексене. Война не прекратилась несмотря на суровую зиму. Многие разбойники даже воспользовались этим, чтобы захватить замки, вода в рвах которых замерзла.
С Рольбуазом, в начале марта, когда температура начала повышаться, следовало все же покончить. Дю Геклен и Манни, прежде чем отправиться туда, поехали на встречу с дофином в Париже. Зарплата для войск задерживалась, и люди роптали. Их невозможно было долго удерживать от грабежа населения, если деньги не поступали. Но казна была пуста, отчаянно пуста. Расходы умножились: выкуп за Иоанна Доброго, военные расходы и ремонт крепостей, роскошные подарки свите дофина, прием короля Кипра, для которого был роскошно обставлен отель Сен-Поль, накопление золота и драгоценностей для изготовления реликвариев и других священных предметов, переданных церквям. В то же время в стране, испытывающей проблемы с бандами наемников и потерявшей часть территории, налоги собирались не очень хорошо. Такие возможности, как займы у евреев и ломбардцев, были исчерпаны. Для войск Дю Геклена не осталось ни гроша, хотя для покупки 5.600 беличьих шкурок, чтобы подбить ими мантии камергеров дофина, деньги нашлись.
Дю Геклен был груб, но не был дураком, и хотя его преданность ничуть не была поколеблена, его ненависть к придворным кругам, административному аппарату и клеркам-бюрократам из Лувра в целом, которых он называет "надменными чучелами", усилилась. Его люди перенесли суровую зиму в сражениях в Нормандии, но денег для них не нашлось. Когда он вернулся к своим войскам, ему пришлось попросить их подождать. В его отряде были в основном бретонцы из Сен-Мало, Динана, Ренна и соседних регионов, всегда одни и те же: Оливье де Поркон, Ла Уссе, Оливье де Манни, Ролан де Ла Шене, Жан Ле Бутелье и другие, некоторые из которых были с ним со времен