Вскоре, по словам Кювелье, капталь де Бюш в свою очередь послал к Бертрану герольда с предложением снабдить его продовольствием, если он решит отступить. Это предложение было немедленно отвергнуто вызовом в форме каламбура:
Я съем четверть кастала [говядины] Бюша,
И я думаю, что сегодня не будет чем другим закусить.
В нескольких случаях мы видим, как Дю Геклен прибегает к остротам, основанным на приземленном здравом смысле, который позже был присущ и Жанне д'Арк.
Как долго длилось противостояние? Кювелье говорит о двух днях, 15 и 16 мая; Фруассар ограничивает все события 16-м. По крайней мере, они оба согласны с тем, что именно уловка решила исход битвы, и слова, которые они приписывают Дю Геклену, весьма похожи. Здесь, в прозе Фруассара, приводится предложение, сделанное Бертраном своим капитанам:
Монсеньоры, — сказал он, — мы чувствуем, что наши враги очень жаждут с нами сразиться и имеют к этому большое желание. Однако, какими бы горячими они не были, они не спустятся со своей сильной позиции, если только не прибегнуть к плану, который я вам сейчас предложу. Мы сделаем приготовления, будто бы для отступления и будто мы не намереваемся сражаться в этот день (и в самом деле, наши люди сильно страдают от великой жары), и прикажем нашим слугам, обозничим, конюхам и прочим людям перейти мост и реку и отойти в наш лагерь. В то же время, сами мы будем держаться рядом с ними, внимательно следя за движениями наших врагов. Если они действительно захотят сразиться с нами, то спустятся с холма и последуют за нами на равнину. Если они будут действовать так, как я думаю, то, как только мы заметим их движение, мы должны будем быть в готовы развернуть наше оружие, и таким образом, окажемся по отношению к ним с благоприятном положении.
Поэтому капитаны и рыцари отдают приказ пересесть на коней и якобы начать отступление. Слуги и повозки начинают пересекать мост через Эвр, а солдаты следят за врагом, чтобы увидеть его реакцию. Капталь и его люди относятся к этому скептически. "Я никогда не слышал, чтобы Бертран отступал", — сказал Жан де Грайи, который почуял ловушку. Маневр был классическим, и не нужно было быть великим стратегом, чтобы угадать замысел бретонца. По словам Кювелье, двоюродный брат Бамборо, бывших жертвой Дю Геклена, и у которого поэтому были веские основания не доверять ему, находится в армии капталя и заявил:
Не верится мне, что разъяренный Бертран
Не развернется, если мы двинемся с места.
Но некоторые капитаны жаждали сражения. По словам Фруассара самым нетерпеливым был Джон Джоэл. «Монсеньор, монсеньор, давайте теперь смело спускаться. Разве теперь вы не видите, что французы бегут прочь?» «Ба, — ответил капталь, — они делают так только по злому умыслу — чтобы заставить нас спуститься». Но Джон Джоэл не мог больше терпеть: "Сен-Жорж! Вперед. Те, кто любят меня, пусть следуют за мной, ведь я иду в бой". И он устремляется вниз по холму, а за ним последовала его баталия. Капталь вынужден был последовать за ним, и вся армия спустилась вниз.
Это было тем, чего так долго ожидал Дю Геклен, и он сказал своему оруженосцу:
Тибо, давай раскинем наши сети,
Вот птицы, они летят прямо к нам.
Трубят трубы, армия Дю Геклена выполняет мгновенный разворот и под клич "Нотр-Дам, Геклен!" две тысячи пятьсот латников сталкиваются, и равнина Кошереля наполняется страшным грохотом метала и дикими криками. В сражении участвуют все: французские слуги бьются топорами, взятыми с окрестных ферм; женщины подбадривают сражающихся и забрасывают врагов камнями:
Женщины были их утешительницами,
Пока они сражались, те поливали их водой.
Потому что они не смели нарушить строй.
В тоже время женщины сослужили и другую службу,
Бросая большие и тяжелые камни,
В Англичан нанеся им большой ущерб,
Что, как говорят, вызвало у тех сильное смущение.
Между рыцарями и оруженосцами началась ожесточенная рукопашная схватка. Кажется, что английские лучники не смогли сыграть решающую роль. Поскольку на этот раз нападающими были англичане, и их лучники не могли быть столь же эффективными, как обычно, поскольку наступали их собственные войска. Дю Геклен бился, как лев, что было ему свойственно. С ним был Бертран Гойон, сын господина Матиньона, который нес его знамя, и Тибо дю Пон, оруженосец недюжинной силы, который орудовал топором, сносил головы и раскалывал шлемы. С другой стороны, Бастард де Марей, несмотря на многочисленные раны, сеял хаос в рядах французов.
Сражение долгое время оставалось нерешенным, пока в тылу армии капталя не появились двести латников во главе с Эсташем де Ла Уссе. Это был второй тактический прием Дю Геклена в битве при Кошереле, после имитации отступления. В какой момент Дю Геклен решился на этот прием, чтобы зайти противнику с тыла? Вероятно, до начала битвы, поскольку трудно представить, чтобы такой маневр планировался в разгар рукопашной схватки. Двести человек обошли несколько виноградников, говорит Кювелье, и напали на англичан с тыла. Этот эпизод подтверждается другими хрониками, такими как Continuateur de Nangis (Продолжатель Гийома де Нанжи) и Chronique des Valois (Хроника Валуа), в то время как Фруассар не упоминает о нем. Его информатор, гасконский герольд, приписывает все основные действия своим соотечественникам, как с одной, так и с другой стороны, но здесь он явно не прав.
Ла Уссе и его люди были бретонцами. Их неожиданное появление вызвало панику среди англо-наваррцев и послужило сигналом к разгрому. Рассказы о битве слишком противоречивы, чтобы определить, кто кого убил и кто кого пленил. Бастард де Марей погиб, защищая знамя капталя. Перед смертью он сам сразил Бодуэна д'Аннекена, мастера арбалетчиков. С французской стороны также погибли виконт де Бомон, Жан де Бетенкур и сеньор Вильекье.
Как обычно, захват в плен важных персон вызвал споры, учитывая выкупную стоимость этих пленников. Основные англо-наваррские командиры были взяты в плен: Жак Фруассар, секретарь короля Наварры, Бодуэн де Болоз, Пьер д'Эгремон, Жан Гансель, Лопес де Сен-Жюльен; Роберт Чеснел сдался рыцарю по имени Одри де Баллор; Джон Джоэл, смертельно раненный Оливье де Манни, стал предметом споров между бретонскими и нормандскими рыцарями. Что касается Жана де Грайи, капталя де Бюша, который сопротивлялся до последнего, то он являлся самым желанным объектом для захвата в плен. Кювелье рассказывает, как его теснил геркулесоподобный Тибо дю Пон и заставил сдаться Дю Геклену; на самом деле он отдает свой меч бретонскому оруженосцу Ролану Бодену.
Заключительные этапы сражения произошли между деревнями Жуи и Арденкур. Остатки наваррской армии бежали в Паси. Победители были настолько перегружены добычей и большим количеством пленных, что отказались от преследования. Победа была сокрушительной: тридцать или сорок убитых с французской стороны, семьсот-восемьсот, как говорили, с англо-наваррской стороны, и значительное количество пленных. Угроза со стороны армии Карла Злого была устранена. Сражение при Кошереле стало первым крупномасштабным подвигом Дю Геклена. Его уже знали и боялись, теперь он стал одним из лучших капитанов того времени, он фигурирует в многочисленных хрониках, в том числе в официальной Chronique des règnes de Jean II et de Charles V (Хронике правления Иоанна II и Карла V), написанной в Сен-Дени вскоре после этих событий. В ней рассказывается о подвиге "Бертрана дю Геклена, бретонского рыцаря, который был в Нормандии капитаном, служившим упомянутому герцогу Нормандии".
Слава Дю Геклена в данном случае вполне заслуженна. Он продемонстрировал несомненные таланты военачальника при Кошереле, что придало этому сражению определенную оригинальность для того времени. Мастерство бретонца было продемонстрировано во время долгого ожидания, которое предшествовало битве, его отказом вступать в бой со своими людьми в невыгодной ситуации. Его власть над войсками была очевидна: он знал, как поддержать боевой дух и сохранить доверие своих воинов. С тактической точки зрения, ложное отступление и разворот, хотя и не являются блестящими, тем не менее, демонстрируют общее видение и использование местности, что было необычно для того времени. Наконец, мужество и физическая сила довершили победу.
Вечером мертвых погрузили на телеги. Джон Джоэл, будучи тяжело раненым, вскоре умер в Верноне. Крестьяне из окрестных деревень принялись раздевать трупы. Пленных собрали всех вместе. Капталь де Бюш сам вынужден был забраться в телегу, полную трупов, под сарказм Бертрана: "Лучше быть пленным таким образом, чем неудачно женатым", — сказал он ему. Была ли это подлинная история или отсылка к телеге, в которую Говейн не хотел садиться, в Chevalier de la charrette (Рыцарь телеги) Кретьена де Труа? Невозможно сказать.
В то же время Дю Геклен отправил двух гонцов сообщить королю о победе: Тибо де Ла Ривьера, одного из своих бретонских оруженосцев, и бальи Тома Л'Алемана. Они принесли радостную весть Карлу V 18 мая в Суассоне. Государь, который готовился к своей коронации, возблагодарил небеса и щедро наградил этих двух людей. Эта новость стала хорошим предзнаменованием для начинающегося правления, и Дю Геклен с самого его начала оказался очень ценным слугой. Что касается побежденного Карла Злого, то он был извещен о своем несчастье в рекордно короткие сроки: 24 мая в Памплоне гонец сообщил ему печальную новость, проделав восемьсот километров за восемь дней, что является одним из самых выдающихся достижений Средневековья.
Глава IX.Катастрофа при Оре (29 сентября 1364 года)
1364 год стал для Дю Геклена годом крайностей: после славы Кошереля — катастрофа при Оре. Но поражения не повлияли на его репутацию и уверенность в себе, как будто он был ответственен только за победы и жертвой судьбы при поражениях. В средневековой войне храбрость важнее успеха. Очень немногие рыцари и капитаны не переживали неудач, пленений и поражений, и их оценивали прежде всего по их поведению: судьба сражений была в руках Бога не меньше, чем в руках сражающихся. Именно в эпоху Возрождения идея "великого человека" в военном деле ассоциировалась с идеей постоянных побед. В Средние века хорошим рыцарем считался тот, кто умел как проигрывать, так и выигрывать, потому что война все еще оставалась игрой. В то время как образцовый рыцарь Роланд обрел славу через поражение, эпоха Возрождения предпочитала непобедимых Цезаря и Александра.