а и пяти тонн за Иоанна Доброго. Но это значительно превышает 35 килограммов за выкуп среднего рыцаря, такого как Гийом де Гранвиль, плененного при Кошереле, и, кроме того, это в три раза больше выкупа за того же Дю Геклена после Оре. Стоимость бретонца за три года резко возросла, по крайней мере, по его мнению.
То, что Дю Геклен не мог лично выплатить эту сумму, очевидно. Так ли он был беден, как утверждал? От испанской экспедиции он получил лишь пустые титулы и обещания; те немногие суммы, которые он получил от Педро IV и Энрике, были потрачены на оплату войск. Но его нормандские и бретонские владения продолжали приносить прибыль и в его отсутствие. В анонимной Chronique de Du Guesclin (Хронике Дю Геклена) говорится, что перед отъездом он положил 100.000 ливров в аббатство Мон-Сен-Мишель, но Тифен потратил их все в его отсутствие на оплату своих рыцарей и оруженосцев и выкупы за них. Ни один другой текст не подтверждает этот факт. Однако не исключено, что у Дю Геклена были какие-то сбережения, размер которых он сам, вероятно, не знал.
Несомненно, трюк Бертрана произвел эффект. Новость распространилась как лесной пожар. Через несколько часов об этом знал весь Бордо, и люди спешили увидеть этого рыцаря-чемпиона по выкупу. Люди приходили взглянуть на него даже из соседних деревень. Обсуждение было бурным, сообщает Кювелье, но мнения разделились; не все восхищались Дю Гекленом, на которого они пришли посмотреть из любопытства. Одни сожалели, что потратили время, другие разочарованно отмечали, что выкуп не будет стоить ему многого: он пойдет грабить города и деревни, чтобы возместить себе ущерб; третьи были впечатлены. Этот отрывок иллюстрирует состояние общественного мнения в отношении мира рыцарей, которыми восхищались, которых боялись и ненавидели буржуа и крестьяне, чьи заботы были совершенно другими. Редко можно встретить у хронистов такие сцены, которые позволяют нам увидеть пропасть между миром труда и миром войны. Первый, где человек зарабатывал на жизнь копейка за копейкой, испытывал ревность и восхищение по отношению ко второму. Простые люди более или менее были осведомлены о подвигах звезд копья и меча, но не следили за всеми их действиями. Очень смешанные и непостоянные чувства скромной толпы к героям, чемпионам и звездам турниров всех мастей выражены в отрывке:
Один стоит другого, — говорили они, — он настоящий антихрист!
Будь проклят тот день, когда ему удалось остаться живым!
Он уже причинил много вреда, и причинит еще больше.
Буржуа Бордо были очень напуганы,
Когда они увидели Бертрана, гуляющего по городу;
Они говорили друг другу: — Всеми святыми!
Вот уже три дня мы теряем здесь время.
И бросили нашу работу и торговлю, чтобы
Прийти и посмотреть на этого джентльмена!
Он не благословлен Богом: как он уродлив!
А другие говорили: он уродливый рыцарь!
Его тело крепкое и упитанное, а лицо гордое,
У него лицо настоящего вымогателя;
Шестьдесят тысяч дублонов! Где он их найдет?
Ей-богу, говорили другие, он пойдет грабить!
Он не отдаст ни копейки своих денег,
Сельские жители будут за него платить.
Но те, кто знал Бертрана, как хорошего воина.
Говорили: Заткнитесь и прекратите свою болтовню!
Нет лучшего рыцаря в мире, чем он
Он тот, кто умеет доблестно вести себя на войне.
Нет замка, построенного на доброй скале
Который бы не сдался при его приближении.
Такого как он не найти во всей доброй Франции
Любой добрый мужчина или женщина, если их попросить,
Не откажет ему помочь деньгами,
Любой виноградарь после сбора урожая
Отдаст ему четверть своего виноградника.
Чтобы он не оставался на долго в плену.
— Боже мой, говорили другие, лучше я вернусь к работе.
Будь проклят этот Бертран, который заставил меня потратить время.
Это ставит под сомнение миф о всемирно известном и всеми любимом герое. Не все люди XIV века были в восторге от рыцарских подвигов, как хотелось бы верить Фруассару и другим хронистам. Однако Бертран нашел это очень забавным: когда толпа, собравшаяся перед домом принца, потребовала показать им знаменитого рыцаря, его вызвали, и, столкнувшись с любопытством народа, бретонец разразился хохотом. Он никогда бы не подумал, что сможет вызвать интерес у всех этих людей.
Оставалось только найти средства для выплаты выкупа. Если верить Кювелье, многие люди стремились принять участие в сборе денег. Его враги первыми предлагали свой вклад. Но сохранялись ли еще различия между друзьями и врагами в этих рыцарских играх? Чандос предлал 10.000 дублонов, от которых Дю Геклен отказался, заявив, что предпочитает сначала "проверить" людей своей страны. С другой стороны, он из галантности принял 10.000 дублонов, предложенных прекрасной Джоанной Кентской, супругой Черного принца. Тогда Хьюго Калвли подарил ему 20.000 дублонов в память о хороших временах, которые они провели вместе на одной стороне или по разные стороны. Такими темпами скоро должно было быть собрано 100.000 дублонов. Но это, скорее всего, Кювелье придумал. Поведение Калвли в следующем году опровергает эту его мнимую щедрость.
Версия Айялы, вероятно, является правильной. Вероятно, именно в начале ноября 1367 года была определена сумма выкупа. После этого Дю Геклен отправил гонцов в Бретань и Нормандию, чтобы попросить финансовой помощи у своих друзей и покровителей. Старая герцогиня Жанна де Пентьевр, дама Лаваль, сеньоры Роган и Бомон и другие согласились выступить в качестве поручителей за Бертрана. Первым, конечно, отреагировал Карл V: в начале декабря он согласился предоставить 30.000 дублонов, которые Дю Геклен должен был позже вернуть. По договоренности с герцогом Анжуйским эта сумма была собрана в виде налога в Лангедоке. Условия оплаты известны из письма Дю Геклена от 17 декабря в Бордо. Бертран, который все еще называет себя "герцогом Трастамарским, графом Лонгвиль, камергером короля, нашего господина", заявлял, что он все еще находится в тюрьме. Он напоминал условия соглашения: 60.000 дублонов должны быть выплачены через три месяца после его освобождения и 40.000 через три месяца, в противном случае он должен был вернуться в тюрьму в качестве заключенного. Черный принц отказался отпустить его, пока не получит достаточное количество залогов, и именно он потребовал, чтобы король обязался выплатить 30.000 дублонов, которые должны быть выплачены в Пуатье двумя частями по 15.000 каждая, через три месяца и шесть месяцев после освобождения бретонца. Дю Геклен обязался всем своим имуществом соблюдать эти обязательства. В конце концов, именно он заплатил за все, его покровители просто выступили в качестве гарантов, а король просто одолжил ему свои деньги.
Но Бертран был не тем человеком, который беспокоился о таких долгах. Будущее никогда не беспокоило его. Все, что важно в данный момент, — это быть свободным. Однако принц Уэльский сделал последнюю предосторожность: Дю Геклен должен был поклясться не брать в руки оружие до тех пор, пока не будет выплачен весь выкуп. Он принес эту клятву и 17 января 1368 года, и после девяти с половиной месяцев плена, покинул Бордо. Черный принц вскоре пожалел, что позволил гордому бретонцу так легко уехать.
Глава XIII.Вторая испанская война (1368 — июнь 1370)
Только освободившись, Дю Геклен отправился в Лангедок, чтобы встретиться с Людовиком Анжуйским, братом короля и одним из его самых горячих поклонников. Этот принц, которого Кристина Пизанская описывает как "сведущего во всем, что полагается высокому принцу, очень мудрого человека, умело говорящего красивые речи", был также очень честолюбив. Будучи герцогом Анжуйским с 1360 года, он всегда проявлял дух независимости, будь то в выборе супруги или в отказе оставаться заложником в Англии вместо своего отца короля Иоанна.
Интерлюдия в Провансе
В начале 1368 года Людовик Анжуйский был занят личным и семейным делом — завоеванием Прованса. Это графство уже более века было желанным для Капетингов, и особенно для герцогов Анжуйских. История восходит к Людовику Святому, один из братьев которого, Карл Анжуйский, женился на наследнице Прованса Беатрисе. Став, не без труда, королем Неаполя и Сицилии, Карл сосредоточил свои амбиции на Средиземноморье. Его праправнучка, Иоанна I, стала королевой Неаполя в 1343 году. Беспорядки в ее королевстве оставили Прованс без защиты, что вызвало желание Капетингов присоединить его к Франции. Это графство, располагавшееся между Дофине и Лангедоком и граничащее с Италией, где находился хороший порт Марсель, могло бы завершить продвижение Капетингов к Средиземному морю, где искусственные сооружения порта Эг-Морт уже находились под угрозой заиливания.
Дурная репутация Иоанны послужила хорошим предлогом, она подозревалась в организации убийства своего первого мужа, Андрея, брата короля Венгрии. Более того, ее второй муж, Людовик Таранский, вступил в сговор с эмиссарами Эдуарда III. Уже в 1357 году король Франции подталкивал Арно де Серволя (Архипресвитера) к захвату Прованса. В 1360 году графство было еще больше взбаламучено авантюрой сиенца Джаннино Гуччио, который выдавал себя за короля Франции Иоанна I, избежавшего смерти в младенчестве. Этот самозванец, поддерживаемый английскими деньгами, нашел способ установить контроль над частью Прованса, прежде чем был заключен в тюрьму в Неаполе.
Королева Иоанна каким-то образом все же восстановила власть над Провансом, но эти события пробудили амбиции Капетингов. А теперь королева вышла замуж за бывшего короля Майорки, Хайме III, союзника англичан и одного из ключевых игроков в битве при Нахере. На этот раз чаша терпения была переполнена, и Людовик Анжуйский, назначенный своим братом Карлом V лейтенантом в Лангедоке, мог свободно переправиться на левый берег Роны, чтобы захватить Прованс, если это ему удастся. Как герцог Анжуйский, основатель второй династии этого имени, он претендовал на владение этим графством.