Однако для командных должностей пример Дю Геклена, мелкого дворянина, получившего высший титул, оставался исключительным. Военачальниками оставались вельможи знатного происхождения, особенно братья и шурины короля. Если герцог Анжуйский обладал качествами, необходимыми для принятия решений, то герцог Беррийский был плохим военачальником, более одаренным в интригах, чем в командовании войсками. Людовик де Бурбон, тридцати трех лет в 1370 году, герцог и пэр Франции, основатель рыцарского ордена Золотого щита, был одним из лучших лейтенантов короля. Карл V доверил ему командование в Бретани и центральной Франции. Филипп Бургундский, еще один брат короля, сражался с рутьерами на востоке страны, но он был больше политиком, чем солдатом. Эти принцы, если они номинально командовали армиями, часто нуждались в профессионале рядом с собой, чтобы руководить технической стороной компаний.
Одной из сильных сторон этой армии была регулярность выплаты жалования, что ограничивало дезертирство, отказ от службы и предательство. Все чаще использовалась система авансов в счет жалованья, или "кредита" солдатам. Мы видели, как Дю Геклен, с самого начала своей карьеры на службе у короля, постоянно настаивал на том, чтобы его войскам регулярно платили. Он снова напомнил об этом в 1370 году, когда его назначили коннетаблем.
Количество пушек в армии имело тенденцию к увеличению. Однако классические метательные машины по-прежнему ожидало блестящее будущее. Дю Геклен, по-видимому, мало использовал пороховое оружие. Перьеры, требюшеты и мангонели все еще были более эффективны. Карл V также был озабочен состоянием своего флота, который в начале его правления сократился до не более чем дюжины кораблей. Несколько судов было заложено на верфи Clos des Galées в Руане, но наем иностранных кораблей оставался необходимым: несколько галер монегасков адмирала Гримальди, несколько кораблей генуэзцев, и, прежде всего, кастильский флот адмирала Амброджо Бокканегра, который одержал блестящую победу перед Ла-Рошелью в 1372 году.
Наконец, подготовка была и дипломатической: на севере брак Филиппа Бургундского и Маргариты Фландрской, отпразднованный в Генте в 1369 году, позволил изолировать Кале и закрыть Брюгге для английской торговли. На юге укрепление кастильского союза в том же году позволило контролировать Гасконь. Наконец, сам Папа Римский, Урбан V, симпатизировал делу французов. Карл V ничего не оставлял на волю случая.
Со своей стороны, Эдуард III, реагируя на возобновление сюзеренитета Валуа над Аквитанией, подтвердил свой титул короля Франции 3 июня 1369 года. Договор в Бретиньи был стерт с лица земли; война могла начаться снова в любой момент.
Возвращение орла
На самом деле, военные действия уже начались. В конце апреля, агенты Карла V действовавшие исподтишка, подбили графство Понтье на восстание против англичан. Аббевиль открыл свои ворота для французских войск. Таким образом, город Кале оказался под прямой угрозой. Эдуард III мобилизовал всех своих сыновей: старший, Эдуард, очевидно, находился в Аквитании и должен был ожидать французского наступления там. Король послал в Бордо подкрепление во главе со своим третьим сыном, графом Кембридж, будущим герцогом Йорком. В начале августа второй сын короля, Джон Гонт, герцог Ланкастер, был отправлен в Кале, откуда он предпринял классический грабительский рейд на юг в район Па-де-Ко. Карл V поручил своему брату Филиппу Бургундскому присматривать за ним с настоятельным указанием не рисковать и не вступать в сражение.
Это был важный поворотный момент в Столетней войне. Англичане оставались верны себе, устраивая рейды по диагонали из Кале в Бордо или наоборот, опустошая, грабя и собирая добычу по пути, и время от времени нанося тяжелое поражение французской армии. В действительности Карл V отказался от противодействия этим набегам, решив позволить им самим измотать себя. Вместо катастрофических трюков своего отца и деда он предпочел войну на истощение. Ресурсы королевства велики: враг будет изнурять себя сам, пытаясь захватить их. Организация рейдов стоила очень дорого, и лондонский парламент все чаще отказывается платить за это. Если в результате каждого рейда не будет ни добычи, ни выкупов, ни захваченных территорий, королевство Плантагенетов потеряет свои силы и деньги. Если врагу будут попадаться на пути только хорошо укрепленные и обороняемые города, он, как правило, не сможет их взять, поскольку не обременяет себя в походе осадной техникой и не имеет времени на длительную осаду. Если по пути ему не встретится армия, не будет ни сражений, ни выкупов за пленных; проблуждав несколько недель, придется уйти с пустыми руками. Карл V будет применять эту стратегию все более целенаправленно. Но поплатятся за это в основном крестьяне: английская кавалерия, удрученная отсутствием добычи, будет мстить беззащитным селянам. Карл V тоже знал об этом, но такова была цена победы.
Эта стратегия будет сильно оспариваться французскими дворянами, разочарованными отсутствием сражений, почестей и выкупов. Метод был действительно не рыцарским, но эффективным. Первым это попробовал на себе герцог Ланкастер в 1369 году: его кавалькада не прошла дальше Па-де-Ко, и ему пришлось отступить в Кале после нескольких бесплодных недель. На юго-западе, однако, проблема была иной, поскольку речь шла о повторном завоевании территории. Война здесь будет состоять из осад городов и замков. Терпеливо, одни за другим откусывались по кусочку провинции, удерживаемые англичанами.
Южная компания началась в 1369 году, используя стратегию клещей. К Бордо двинулись две армии: с севера — герцога Беррийского, который начал свой поход из Пуату; с юге — герцог Анжуйский, который прибыл в Руэрг, спустившись по Авейрону и Лоту. Герцог Беррийский продвигался медленно: он взял Ла-Рош-Позе и Шалюссе в Лимузене. Герцог Анжуйский действовал более эффективно, сочетая нападения и пропаганду, так что большинство городов сдались без боя, хотя и были хорошо укреплены: Родез, Нажак, Кагор, Лузеш, а также Перигё пали один за другим, а в Арманьяке Лектур, Флеранс, Кондом и Эозе постигла та же участь.
Наступление продолжилось и в 1370 году, но сопротивление англичан стало более организованным; чем ближе к Бордо, тем активнее защищались города, эта винодельческая страна была экономически связана с Англией, а так же существовал страх перед репрессиями со стороны Черного принца в случае слишком поспешной капитуляции. Именно поэтому Карл V и герцог Анжуйский хотели заручиться помощью Дю Геклена, мастера осадной войны. Базируясь в Тулузе, герцог Анжуйский двинулся вниз по Гаронне: в мае и июне пал Муассак, затем Ажен.
20 июля к нему присоединился Бертран, вернувшийся из Испании. Брат короля немедленно передал ему командование. Наступление продолжалось: Эгийон, в месте слияния Лота и Гаронны, был взят без боя. Затем армия покинула долину Гаронны и направилась прямо на север, возможно, с целью соединиться с герцогом Беррийским. Долина реки Дордони была зачищена от англичан, ее замки и крепости перешли на французскую сторону: Сарлат, Домме, Бейнак и Кастельно, два вражеских замка, которые находились друг против друга по обе стороны реки со времен Ричарда Львиное Сердце. Ниже по течению, замок Лалинде также собирался сдаться, когда подкрепление из Бержерака, возглавляемое капталем де Бюшем — который казнил капитана этого местечка за измену — в последний момент помешало французам войти в него. Дю Геклен не стал настаивать. Его маршрут показывает, что он явно пытался закрепить фронт французского наступления вдоль линии север-юг, а не продвигаться на запад. Это было планомерное завоевание, медленно, но верно продвигающееся вдоль всей линии, обеспечивающее тыл и не оставляющее англичанам пространства на востоке. В завоевании Аквитании действительно существовала общая стратегия.
Не обращая внимания на Бержерак, Дю Геклен снова двинулся на север. В Перигё он реорганизовал оборону города. Кювелье относит к этому моменту эпизод, который остается неясным из-за отсутствия топографических сведений — захват аббатства недалеко от Перигё, которое удерживали англичане, но вполне вероятно, что это было аббатство Шанселад, расположенное к западу от Перигё, потому что это аббатство, как говорит Кювелье, можно было увидеть с городских стен. В компании Талейрана де Перигор, брата графа Перигорского, Дю Геклен предпринял штурм. Аббатство в течение года было занято англичанами, капитан которых отказался сдаться. Дю Геклен, как ему и подобало, объявил, что пощады не будет, и начал штурм, который проходил под непрерывный барабанный бой, следуя хорошо отработанной тактике: постоянный огонь арбалетчиков, заставлял защитников прятаться и оставляя штурмующим свободным путь для засыпки рва фашинами. Лестницы — каковых было около сотни, говорит Кювелье — затем были приставлены к стенам, и штурмующие взобрались по ним, защищаясь щитами от камней, раскаленных железных прутьев, негашеной извести и деревянных балок, которые бросали на них осажденные. Дю Геклен был одним из первых, кто взошел на стены, за ним, как тени, следовали Оливье де Манни, Жан и Ален де Бомон.
Он орудовал своим любимым оружием — топором, которым одним ударом раздробил челюсть английского капитана. Гарнизон был уничтожен. День закончился опорожнением винных бочек аббатства, которые тут же были возвращены их мирным владельцам.
Затем Дю Геклен прошел по долине реки Иль до Монпона, который он захватил, а затем снова направился на север, взяв Брантом и Сент-Ирье. Оставив армию герцога Анжуйского далеко на юге, он двинулся навстречу армии герцога Беррийского, которая только что осадила Лимож. Подстрекаемые эмиссарами короля Франции, которые привлекли на свою сторону епископа города Жана де Кроса, горожане решили сдаться. Герцог Беррийский прибыл 24 августа. Гордый своим достижением, брат короля решил, что он сделал достаточно в этом году, и уехал в тот же вечер, оставив только сто человек для защиты города. Это была роковая оплошность: через две недели три брата Плантагенета — принц Уэльский, герцог Ланкастер и граф Кембридж — были в Лиможе. Все они были разгневаны последовательными потерями аквитанских городов, которые без сопротивления сдавались вероломным французам. Черный принц также должен был отомстить за смерть своего главного советника Джона Чандоса, который был убит 31 декабря попав в засаду у брода Люссак в Пуату. Старый воин стал жертвой своего слишком длинного плаща: во время боя он зацепился им за повозку, споткнулся и, будучи одноглазым, пропустил удар, нанесенный ему оруженосцем Жаком де Сен-Мартеном. Гибель Джона Чандоса вызвала всеобщее сожаление даже у французов; он был одним из лучших воинов века, а также мудрым, рыцарственным и великодушным человеком. Печаль его товарищей была безмерной. Фруассар описывает это так: