Те, кто стояли вокруг самым нежным образом оплакивали его, и он это слышал и отвечал стонами, но не мог произнести ни слова. Они ломали себе руки и рвали на себе волосы, издавали крики и стенания, особенно те, кто относились к его дому.
Когда принц [Черный принц], принцесса и другие английские рыцари в Гиени узнали об этом событии, то они были совершенно расстроены и говорили, что теперь они потеряют все по обеим сторонам моря. О сэре Джоне Чандосе искренне скорбели его друзья обоих полов, и эту потерю также оплакивали и некоторые французские сеньоры. Так проходит жизнь. Англичане любили его за все его исключительные достоинства, которыми он обладал. Французы ненавидели его потому, что боялись. Но не то я слышал, когда его оплакивали самые прославленные рыцари Франции. Они говорили, что это великое горе, что он был убит. Ведь если бы его смогли бы взять в плен, то, так как он был мудр и полон различных планов, то нашел бы какие-нибудь средства, дабы установить мир между Францией и Англией, и что он был так любим королем Англии и его двором, что они, скорее ему, чем кому-либо другому, поверили бы, если бы он стал говорить. Так, и французы, и англичане очень много потеряли с его смертью, и я не слышал другого мнения. Но англичане потеряли больше, так как, благодаря его доблести и мудрости, они могли бы полностью отвоевать Гиень.
Потеря была действительно невосполнимой для все более больного Черного принца, который беспомощно наблюдал, как его княжество постепенно тает. За все это пришлось расплачиваться жителям Лиможа. Город был взят за несколько дней, после яростного штурма 19 сентября, и подвергся одной из самых страшных экзекуций того времени: население было истреблено, дома стерты с лица земли, укрепления снесены; только епископ сумел спасти свою жизнь, он был заключен в тюрьму, а затем сослан в Авиньон.
Где в это время находится Дю Геклен? По словам Фруассара, он находится поблизости и преследовал войска Черного принца, поскольку недостаточные силы не позволили ему противостоять захвату города. Кювелье об этом молчит. На самом деле, похоже, что еще до конца августа Бертран уехал в Париж, где его хотел видеть король.
Новый коннетабль (2 октября 1370 года)
Уже некоторое время Карл V и его окружение подумывали о смене коннетабля. Действующий коннетабль Моро де Фьенн, был преданным и компетентным человеком, но в свои шестьдесят четыре года он сам осознавал ограничения, налагаемые возрастом. Возобновление войны с англичанами требовало коннетабля, который был бы и опытным, и в хорошей физической форме. В то время эта должность был не просто почетным титулом. Первоначально коннетабль был младшим офицером при сенешале, comes stabuli, или графом конюшен, основной функцией которого был присмотр за королевскими лошадьми. Этот специалист по кавалерии постепенно стал главным военным советником и лейтенантом короля, верховным военачальником королевской армии. Его знак отличия — меч — являлся мечом короля, который использовался при коронации. Таким образом, коннетабль был правой рукой короля, генералиссимусом его вооруженных сил.
Ранее этот пост доверялся людям с хорошей родословной из прославленных домов Франции. Например, коннетаблями были два представителя рода Бриеннов, прямых вассалов графа Шампанского, последний из которых, Готье де Бриенн, был убит при Пуатье. Карл де ла Серда Испанский происходил из рода королей Кастилии. Эти люди могли быть беспокойными и амбициозными и беспокоить самого короля. Должность коннетабля была сопряжена с опасностью: три последних действующих коннетабля были убиты или погибли в бою. Назначение Моро де Фьенна в 1356 году ознаменовало начало изменений в положении коннетабля: вместо людей очень высокого происхождения король выбирал хороших, достойных и преданных воинов, людей, которые уже предоставили доказательства своей преданности. Так, Моро де Фьенн, хотя и выросший в Англии, где он унаследовал земли в Сомерсете, отказался принести оммаж Эдуарду III за свою сеньорию Фьенн, расположенную недалеко от Булонь-сюр-Мер. Он хорошо справлялся со своей ролью, взяв Осер в 1360 году и снова доблестно ведя осаду в 1369 году. Возраст заставил его подать в отставку, хотя рыцари в возрасте шестидесяти лет были обычным явлением в этот период, вопреки широко распространенному мнению, что средневековые рыцари все были молодыми мужчинами и редко достигали сорока лет. Моро де Фьенн не достиг предельного возраста, но каждый стареет по-своему, и уже в 1369 году он подумывал об отставке.
Поэтому для Карла V встал вопрос о его преемнике. Ситуация диктовала, что он должен быть хорошим воином; он также должен был быть абсолютно преданным, вне подозрений. Наконец, было желательно, чтобы он не принадлежал к слишком известной семье, чтобы не вызывать соперничества сред знати. Бертран Дю Геклен идеально подходил по всем этим условиям. Более того, он был бретонцем, что помогло восстановить баланс географического состава королевской свиты, состоявшей, как показали исследования Р. Казеллеса, из людей с востока королевства, и, прежде всего, получить важный инструмент в герцогстве Бретань, чтобы уравновесить огромное английское влияние на герцога Иоанна IV. Выбор Дю Геклена в качестве коннетабля был в этом смысле решающим для будущего страны: король окончательно и исключительно прибег к услугам бретонского воина, который был еще полностью зависим от герцога Бретани. Инвеститура коннетабля включала клятву верности, скрепленную поцелуем в губы между королем и его главным офицером. С тех пор, еще будучи вассалом Иоанна IV, и будучи бретонцем, Дю Геклен стал человеком короля и в 1370 году ни один бретонец не подумал упрекнуть его в этом. Поэтому следует принять логические последствия этого назначения: в случае конфликта между королем и герцогом, Дю Геклен должен подчиняться королю. После него коннетаблями становились другие бретонцы: Клиссон, затем Ришмон, который даже стал герцогом Бретани.
Выбор Дю Геклена был единодушно одобрен королевским окружением. Он был, несомненно, самым эффективным воином во Франции; он много раз доказывал свою преданность; у него не было личных амбиций; его скромное происхождение означало, что он всем был обязан королю. Его назначение, похоже, впервые стало выбором Большого совета короля. Об этом свидетельствует отрывок из Фруассара:
Потому, на совете ноблей и прелатов, а также, при общем согласии всего королевства, было сочтено благоразумным избрать вождя или главнокомандующего, называемого коннетаблем (так как мессир Моро де Финне желал оставить эту должность), который был бы доблестным и предприимчивым человеком, и к которому все рыцари и оруженосцы относились бы с должным уважением. После того, как все эти предметы были рассмотрены, они единодушно избрали мессира Бертрана дю Геклена (при условии, что он примет эту должность), как самого доблестного, лучше всех все знающего, самого искусного и счастливого в ведении дел французской короны из всех тех, кто носил оружие, защищая ее.
По словам Кювелье, именно Дю Геклен попросил короля посоветоваться с "герцогами, графами, рыцарями и горожанами Парижа", чтобы быть уверенным в поддержке их всех. Требование кажется преувеличенным, а консультация с Советом, вероятно, была инициативой самого короля. Оба хрониста сообщают о колебаниях бретонца. Недоверие, крестьянское благоразумие, простой здравый смысл и откровенность являлись чертами его характера и в достаточной степени объясняют сцену, описанную Фруассаром. В ней Дю Геклена требует о гарантий, он проявляет нежелание занимать эту должность. Кажется, что он беспокоится из-за той чести, которая польстила бы самому знатному дворянину.
Когда Бертран прибыл в Париж, приветствуемый толпой, его поселили в гостинице на улице Ла Верьер, а затем в роскошных апартаментах в отеле Сен-Поль, где часто останавливался сам король. Именно там 2 октября он был принят Карлом V в присутствии главных советников и придворных. На встречу со знаменитым бретонцем поспешили все, во главе с великим камергером и великим конюшим короля, Бюро де Ла Ривьером. И собравшиеся увидели, как в зал входит маленький, уродливый, чернявый человек, с круглой головой, курносым носом, зелеными глазами, короткими, седеющими волосами; с удивительно короткой и толстой шеей, так что казалось, что голова посажена прямо на туловище; широкими плечами, коренастым телом, слишком длинными руками доходящими почти до колен. И это человек был ужасом англичан и грозой испанцев.
Действительно, его физиономия была неприятной, и Дю Геклен не делает ничего, чтобы сделать ее более привлекательной. Ничуть не смутившись, он смотрел прямо перед собой, оглядывая этих придворных, этих юристов, этих финансистов, этих секретарей, этих министров. Между миром королевского двора и необразованным воином не было ни какой близости, а только взаимное презрение. Для них он был инструментом, мечем, грубой силой, которую используют в случае необходимости, а затем отбрасывают; для него они были паразитами, раздатчиками советов, неспособными держать меч, болтунами, "надменными чучелами", как он их называл. Вскоре тот же Бюро де Ла Ривьер, который теперь приветствовал Бертрана, попытался дискредитировать его в глазах короля. Он "внес раздор между королем и добрым коннетаблем, дав понять королю, что мессир Бертран Дю Геклен был сторонником герцога Бретани", — говорит Chronique du bon duc Loys de Bourbon (Хроника доброго герцога Людовика де Бурбона) за 1374 год. Жан Ле Мерсье, еще один из "мармузетов" ("маленьких людей", выдвиженцев) Карла V, также пытался оклеветать Дю Геклена. Но у него также были горячие и влиятельные защитники, в частности братья короля, особенно герцог Анжуйский, по словам Фруассара, он был самым решительным сторонником его назначения коннетаблем. "В продвижении этого дела был очень активен герцог Анжуйский", — пишет он.
Между этими двумя рядами лиц с несколько презрительной улыбкой или просто слегка изумленный, Дю Геклен подошел к королю и преклонил перед ним колено. Карл выразил свое удовлетворение тем, что он наконец-то вернулся, отметив, что он мог бы и поторопиться. Затем, разрешив ему подняться с колен, он объявил о своем назначени