Новый коннетабль пробыл в Париже недолго. Через несколько дней после назначения он объявил о своем намерении переехать в Кан, чтобы собрать армию и подготовиться к следующей кампании. Карл V поздравил его и выделил ему деньги на содержание пятнадцати сотен латников в течение двух месяцев. Бертран сказал королю, что для эффективной борьбы ему потребуется как минимум вдвое больше. Дю Геклен хотел, чтобы ему предоставили средства для ведения войны. Но новая тактика Карла, которая была чисто оборонительной, имела и финансовую подоплеку. Король хотел вернуть себе королевство, не потратив на это ни копейки, и посоветовал Дю Геклену вести войну экономно, преследуя противника, "не сражаясь в открытом поле и не бросая ему вызов". Коннетабль не согласился: стратегия Карла V была действенной против английских рейдов, но для того, чтобы отвоевать территории, нельзя было обойтись без наступления, а для этого нужны были деньги, которые, по словам Бертрана, легко было найти. Ненависть к политикам и бюрократам тонко завуалирована в этих смелых словах, переданных Кювелье:
Идите и разбейте эти сундуки, где так много денег;
Скупой принц никогда не окажет отпор завоевателю…
Если у вас нет сокровищ, то золото и серебро,
Займите у своего народа! У вас нет вассала
Который не смог быт заплатить пол ливра чистого золота.
Если бы я был таким человеком, как
Например, герцог Базен или воин Могри,
Я бы ограбил этих придворных не задумываясь,
Я бы поскорее порылся, в их в казне.
У таких людей вы должны брать в долг без промедления,
Ведь многие богатеют без угрызений совести.
Дю Геклен — особенно характерный показатель враждебности, которую вызывала среди рыцарей бюрократизация монархии Валуа. Со времен Филиппа IV Красивого роль военной касты уменьшилась в пользу гражданских чиновников, и недовольство этим росло. Возмущение усилилось при Карле V, короле, не участвовавшем в боевых действиях, "технократе" своего времени, который с подозрением относился к войне и ее опасностям. Тирада Дю Геклена смела; намек на Базена и Могри, двух героев, встречающихся в шансонах де жест, означает, что он охотно пойдет и конфискует деньги этих воров.
Кювелье не сообщает о королевском ответе, но мы знаем, что принудительный заем действительно взимался с советников парламента, служащих королевского дома, в частности, с известного повара Гийома Тиреля, и с буржуа нескольких городов. Но Дю Геклен ли убедил короля?
Победа при Понвалене (4 декабря 1370 года)
В любом случае, Дю Геклен покинул Париж в середине октября. 23 октября он был в Понторсоне, где официально заключил союз с Оливье де Клиссоном, а затем вместе с ним и маршалом Одрегемом направился в Кан, куда прибыл 6 ноября. Он набрал войска, и многие рыцари откликнулись на его призыв. Как и ожидалось, денег на оплату не было. Тогда Дю Геклен вспомнил, что у него есть жена, и попросил ее приехать как можно скорее, захватив с собой золотую и серебряную посуду, которую он привез из Испании. И вот снова появляется Тифен, которую мы не видели так долго, что Кювелье считает необходимым напомнить нам, кто она такая: "Когда Бертран увидел ее [с золотой посудой], он крепко обнял ее".
Затем коннетабль устроил большой пир для всех приехавших рыцарей, заодно празднуя и свое назначение, и будущую кампанию. Его щедрость вызвала энтузиазм, и все собравшиеся заявили, что готовы сражаться рядом с таким знаменитым рыцарем. Через три дня он продал всю свою посуду, чтобы оплатить расходы и заплатить солдатам. Бертран не изменился, он никогда не умел экономить деньги. Но он не упускал из виду свою миссию и хотел торжественно отметить свое назначение коннетаблем, еще до окончания зимы.
Как раз представилась хорошая возможность: останки армии Роберта Ноллиса до сих пор находились в графстве Мэн, изрядно разбросанные из-за разногласий между командирами по поводу раздела скудной добычи. Ноллис хотел добраться до Бретани, где его ждет замок Дерваль, расположенный недалеко от Шатобриана. Другие капитаны были не согласны с этим, и все находились в плохом настроении, так как кампания оказалась безрезультатной. Англичане разделились на несколько групп: Ноллис находился недалеко от Ле-Мана, Томас Грандсон — чуть южнее, Хьюго Калвли — на Луаре, Роберт Брике — в другом месте. Идея Дю Геклена заключалась в том, чтобы неожиданно обрушиться на эти разрозненные отряды, бдительность которых ослабла в отсутствии какого-либо противника.
Последующая кампания была настоящим подвигом и одним из редких примеров средневекового "блицкрига". Коннетабль проявил свои лучшие качества военачальника: решительность, скорость, предусмотрительность, физическую силу, храбрость и хитрость. Во-первых, скорость принятия решения. Дю Геклен узнал о нахождении Ноллиса в последних числах ноября в Каене. Он расположился в ста семидесяти километрах от Ле-Мана. Дю Геклен собрал свои войска, около пятисот копий, согласно Фруассару. После короткого прощание с Тифен, которой он предоставил выбор остаться в Кане или вернуться в Ла Рош-Дерьен, попросив ее молиться за него, 1 декабря он отправился в путь, ускорив темп настолько, что Клиссон и Одрегем остались позади, с армией, которая небольшими группами растянулась на десятки километров. Проехав через Алансон, 3 декабря он достиг местности возле Ле-Мана, название которой, искаженное хронистами, вызывает много споров среди историков: Вире, или Жюйе, или, скорее всего, Филле, на реке Сарте, примерно в десяти километрах к юго-западу от Ле-Мана. Авангард преодолел 170 километров по грязным дорогам за три дня — рекорд для Средневековья, и весь был измотан.
Однако, как бы быстро ни продвигалось дело, англичане узнали о подходе Дю Геклена и пришли в восторг: новый коннетабль будет слишком рваться в бой, чтобы оправдать свой титул, говорил Ноллис. Калвли был так же уверен: "У нас будет битва, это точно. Я знаю Бертрана лучше, чем его жена, потому что я чаще бываю с ним", — говорит он. Выкуп за коннетабля составил бы сотни килограммов золота, тем более что сам Бертран не скупился на цену за свою персону, что он продемонстрировал после Нахеры. Кроме того, был еще Одрегем, семидесятилетний старик, и Клиссон, которого англичане уже называли "мясником". Взять в плен всех этих прекрасных людей — значит стереть унижение от неудачной кампании. Но разрозненные отряды нужно было как можно быстрее воссоединить. Были посланы гонцы к Калвли и остальным. А чтобы не пропустить встречу, к Дю Геклену был послан герольд, чтобы договориться с ним о месте и дне сражения.
Бертран больше не играл в эти рыцарские игры. Формальности и условности больше его не интересовали. Узнав от английского герольда точное местонахождение отряда Томаса Грандсона и получив письмо, зачитанное ему его секретарем Эли, он напоил до пьяна герольда вином, и решил неожиданно напасть на врага. Уже стемнело, и ледяной дождь превратил окрестные поля в трясину. Своим людям, измотанным трехдневным форсированным маршем, Дю Геклен отдал приказ немедленно отправиться в путь. В рядах его войска было много недовольства, но это не остановило Бертрана. "Я не буду раздеваться, не буду есть белый хлеб и не слезу с лошади, пока не найду англичан", — заявил он. И он сразу же рванул вперед, даже не дожидаясь, пока все будут готовы. Чтобы добраться до Понвалена, где расположился отряд Томаса Грандсона с двумя сотнями копий, нужно было преодолеть двадцать пять километров под ветром и дождем, а главное — в полной темноте этой декабрьской ночи. Оливье Дю Геклен, Оливье де Манни, Жан и Ален де Бомон последовали за ним. Несколько лошадей, измученных предыдущими тремя днями скачки, пали. Бертран потерял двух из них в течение ночи. Некоторые из его отряда сбились с пути в темноте, другие отстали на несколько километров, когда впереди в поле зрения появился английский лагерь. Это был действительно неординарный способ руководства армией.
В ожидании рассвета Дю Геклен велел всадникам строиться по мере их прибытия, заново поправлять седла и выжимать плащи. Ранним утром, когда англичане еще не подозревали о близости французов, они приготовились, съели немного хлеба, исповедались друг другу, с имитировав причастие, как говорит Кювелье, и прочитали молитву. Дю Геклен подбадривал их, пытался вернуть хорошее настроение, призывая всех к уверенности, "ибо тот, кто боится, уже наполовину мертв", сказал он им. Постепенно прибывали группы опоздавших, и когда на горизонте появляется солнце, а дождь прекратился, Бертран решил немедленно идти в атаку, не дожидаясь остальных. Остальные когда они прибудут поддержат и подкрепят их. Была предпринята последняя мера предосторожности: каждый должен был покрыть свой шлем куском ткани, чтобы избежать отражения солнечных лучей от металла. Замаскированные таким образом, пешие войска находились в нескольких сотнях метров от английского лагеря, где люди только просыпались. Дю Геклена считали находящимся в тридцати километрах, а дозорными пренебрегли. Вдруг раздались крики: "Монжуа! Нотр-Дам! Геклен!", и несколько сотен разъяренных мужчин вышли из леса и зарослей и бросились на лагерь. Неожиданность была полной, и англичане начали паниковать. Но Томас Грандсон, которому удалось собрать часть своих людей, оказал ожесточенное сопротивление, которое прекратилось только после прибытия Клиссона с подкреплением.
Победа была полной, но трудно оценить ее значение. Численность участников сражения была невелика: Фруассар говорит о двух сотнях копий с английской стороны и четырех сотнях с французской, включая подкрепление. Этот тип атаки никогда не мог быть осуществлен с большим количеством войск. Дело под Понваленом, было частью войны coups de mains (удар кулаком), которую Дю Геклен особенно любил, и которая сочетала в себе хитрость и физический подвиг. Однако было бы неправильно преуменьшать значение этого события: восемьдесят важных английских капитанов были взяты в плен, включая Томаса Грандсона, Жильбера Жиффара, Жоффруа Оурселле, Гийома де Нёвиля, Филиппа де Куртенэ и Хьюго Диспенсера. Прежде всего, значительным был психологический эффект: был нанесен удар по мифу об английской непобедимости, репутация коннетабля была укреплена, и только одно его имя теперь имело сдерживающий эффект; наконец, эксплуатация победы была достойна великого капитана.