Каждый сеньор был под своим собственным знаменем и в окружении своих людей. Это было прекрасное зрелище, ведь в этом штурме участвовало 49 знамен и множество вымпелов. Коннетабль и маршал сеньор Луи де Сансер были там, в надлежащих местах, много трудясь, ободряя людей, чтобы те вели штурм с величайшей доблестью.
Рыцари и оруженосцы всех народов старались добиться чести и успеха и совершали множество славных подвигов. Несколько человек, держа щиты над головой, переправилось через наполненные водой рвы и подошли к стенам. Сделав это, они никак не отступали, несмотря на все то, что на них бросали сверху, а лишь прижимались поближе к крепости. Герцоги Беррийский и Бурбонский, граф д'Алансон и дофин Овернский, вместе с несколькими другими великими сеньорами, стояли у рва и ободряли своих людей, которые, благодаря таким зрителям, наступали храбро, презрев смерть и опасность.
В штурме приняли участие сами принцы, в частности герцог Бурбонский. Однако штурм города — неблагодарное занятие для знатного сеньора. В битве на поле боя он мог выбрать себе противника, заметив его знамя, и поэтому получал только благородные удары мечом. Здесь он находится во власти любого лучника незнатного происхождения, который мог подстрелить его стрелой как простолюдина. Поэтому Дю Геклен попросил герцога Бурбонского не подставлять себя у подножия стен. "Любой слабак сможет убить вас здесь", — сказал он ему. Вместо этого он посоветовал ему подняться по лестнице на стену.
Героем дня, однако, стал Ален Таильколь, аббат Малепайе. Сгорая от желания проявить себя перед герцогом Бурбонским, он первым взошел на только что приставленную лестницу; добравшись до вершины, он начал карабкаться дальше, балансируя на перекладине, чтобы закрепиться на стене, и тут сброшенная со стены балка сломала лестницу; упав с высоты в несколько метров, он оказался в канаве. Окруженный англичанами, он получил удар топором по шлему, который вырубил его; англичане стали тянуть его за ноги, чтобы взять в плен, а французы — за голову и руки. Будучи чуть не разорванным на части в течение нескольких мгновений, он наконец освободился, пошел выпить бокал вина — возможно, не первый — и снова бросился в атаку. Через пролом в стене он проник за стену и поджег склад сена. Огонь быстро распространился, заставив осажденных запаниковать и вскоре они сдались.
Дю Геклен дважды предупреждал здешнего капитана, что чем больше он будет сопротивляться, тем безжалостнее будет обращение в случае захвата. Поэтому грабеж — это самое меньшее, что он мог устроить. Более того, в одной из своих зловещих клятв он поклялся не есть и не пить, пока не убьет всех французов, сражавшихся за англичан. Герцог Беррийский поздравил его с такой верностью клятве: "Нет ни одного честного человека, который бы отвратил вас от вашей цели". Сто десять французов из осажденного гарнизона были повешены на деревьях перед городом. Коннетабль, выполнив свой обет, снова мог есть и пить.
Эпизод просто эпический. Но с осадой действительно пора было заканчивать. К городу приближалась армия спасения из Пуатье в составе девятисот латников и пятисот лучников под командованием капталя де Бюша. Когда было объявлено о капитуляции, он повернул назад. В конце июля 1372 года положение англичан в Пуату и Сентонже стало критическим. Победоносный Дю Геклен теперь двигался на Пуатье. В предыдущем месяце серьезное поражение английского флота у Ла-Рошели способствовало ухудшению ситуации. 22 июня кастильский флот под командованием Бокканегро столкнулся с английским флотом под командованием Джона Гастингса, графа Пембрука. Генрих II Кастильский выполнял свое обещание помочь Карлу V на море. Правда, для этого у него была дополнительная причина: в сентябре 1371 года Джон Гонт, герцог Ланкастер, женился на Констанции, старшей дочери Педро Жестокого и Марии Падильи, и по праву супруги провозгласил себя королем Кастилии. Необходимо было ослабить этого нового претендента, сменившего Черного принца в Аквитании. Морское сражение обернулось в пользу кастильцев, чьи корабли были оснащены пушками. Сам граф Пембрук был взят в плен и отправлен в Сантандер.
Взятие Пуатье (август 1372 года)
Побитые на море и на суше, английские войска, казалось, уже не могли противостоять Дю Геклену. Таково было мнение буржуа Пуатье, которые опасались за свое имущество и свою жизнь, если мэр города Жан Регно решит оказать сопротивление. Между теми, кто был верен Эдуарду III и опасался возможных репрессий со стороны Англии в случае сдачи без боя, как это произошло в Лиможе, и теми, кто выступал за немедленную капитуляцию, зная, что Дю Геклен не был добр к городам, которые оказывали ему сопротивление, начались раздоры. Наконец, обе стороны отправили гонцов к своим спасителям: Томаса Перси, одна стороны, просила прислать срочную помощь, а Дю Геклена, другая сторона, умолял приехать и взять под контроль город, ворота которого будут для него открыты. Томас Перси послал сэра Джона д'Англе с сотней копий. Но он опоздал, 7 августа Пуатье открыл свои ворота перед Дю Гекленом, который, прибыл в город во главе авангарде из трех сотен копий. Удар оказался тяжелым для Томаса Перси и капталя де Бюша, которые разделили свои войска между Сен-Жан-д'Анжели, Туаром и Ниором.
Кювелье помещает здесь эпизод, подлинность которого неясна, но который иллюстрирует яростный антиклерикализм, который он приписывает бретонцу. Прибыв в замок, принадлежащий епископу Пуатье, коннетабль, как говорят, призвал его к сдаче, на что капитан ответил, что это собственность прелата, который не имеет права получать приказы, кроме как от Папы. Затем Бертран разразился яростной диатрибой против богатства Церкви, которая предала заветы Христа, обещающие рай для бедных. Это было время великих духовных распрей, особенно среди францисканцев, чье движение "обсервантов" выступало за возвращение к бедности. Но выражала ли эта речь мысли Дю Геклена, Кювелье или их обоих?
Сир, — сказал Бертран, полный горечи,
Я молю Бога, чтобы в аду были прокляты
Все те, кто обогатил епископов и аббатов.
У них не должно быть такого имущества,
Ведь отцы церкви учили и завещали,
Не накапливать мирские временные блага
Не захватывать у владельцев вотчины и почести,
Которые не остаются с человеком после смерти.
Иисус никогда не хотел этого.
Я не имею в виду, что духовенство, однако
Не должно быть хорошо обеспеченным и благополучным
Чтобы иметь возможность одеться и наесться досыта
И хорошо служить Иисусу Христу.
Если бы все знатные князья церкви
Последовали моему совету, клянусь Святой Троицей,
Все проблемы были бы решены со всех сторон!
Здесь Дю Геклен нападает, в частности, на собственность Церкви, то есть на ее земельную собственность, которая никогда не возвращается в цепь наследования и передачи, поскольку она принадлежит той нетленной сущности, которой является Церковь. Не исключено, что здесь мы имеем отголосок оживленных ссор, которые происходили между светскими феодалами и духовенством в Бретани в конце XIII и начале XIV веков. Эти ссоры касались взимания налогов и владения духовенством землей в городах и сельской местности. Еще в 1230 году Эд де Ла Рош-Дерьен напал на епископа Трегье из-за пошлин и был отлучен от церкви, дошло до того, что он назначил антиепископа. Герцог Бретани Иоанн I Рыжий (1237–1286) был дважды отлучен от церкви за то, что претендовал на право регентства над вакантными епископствами. Конфликты продолжались и при герцоге Иоанне II (1286–1305). В Ренне и его окрестностях, где Дю Геклен провел свою юность, епископ и каноники владели множеством земель и домов, а также различными правами, и отношения с местной знатью были не самыми лучшими. Дю Геклен, как владелец сеньории, скорее всего, находится в плохих отношениях с церковной иерархией. Не были ли епископы одними из тех "надменных чучел", которых он ненавидел? И его продвижение по службе не приблизило его к духовенству. Будучи верующим, он, конечно же, больше всего почитал монахов-отшельников и упрекал церковь за ее тягу к богатству.
От Пуатье Дю Геклен продвигался к провинции Они, вероятно, с целью изолировать Ла-Рошель. В середине августа он послал сира де Понса атаковать замок Субиз на реке Шаранта. Капталь де Бюш, получив предупреждение, бросился туда, застал Понса врасплох и взял его в плен. Но ночью он сам был застигнут врасплох нападением Оуэна Лаугоха Уэльского, который со своими людьми на лодках приплыл вверх по Шаранте. Капталь попал в плен к рыцарю Пьеру д'Овилье. Карл V, обрадованный этой новостью, выкупил пленника за скромную сумму в 12.000 ливров и навсегда запер его в тюрьме Тампль. Эдуард III тщетно предлагал обменять его на нескольких французских пленников. Король Франции, не простивший капталю отказа от своих предложений, отклонял любое предложение о его выкупе. Жан де Грайи, один из великих воинов того времени, томился в тюрьме до самой смерти пять лет спустя.
Это был еще один страшный удар для английской партии, чье господство рухнуло в последующие дни. Один за другим города капитулировали перед посланцами Дю Геклена, даже не сопротивляясь. Там, где капитан и гарнизон делали вид, что защищаются, население само открывало ворота или захватывало замок каким-нибудь хитроумным способом. После Субиза сдались Сен-Жан-д'Анжели, Ангулем, Сентес, Тайлебур, Понс.
Ситуация в Ла-Рошели была отчаянной. Оуэн Лаугох господствовал на море; он занял острова Экс и Ре и блокировал порт. Дю Геклен держал в руках сухопутные пути. Буржуа во главе со своим мэром захватили замок путем предательства и направили Карлу V свои условия сдачи: город должен был стать непосредственной частью королевского домена, в нем должен был быть свой монетный двор, любой налог не мог взиматься в городе без согласие жителей, а Папа освободит их от клятвы повиновения Эдуарду III. Полагая, что такой важный порт стоит нескольких уступок, король согласился, и 8 сентября Дю Геклен вошел в город. С этого момента Ла-Рошель становится главным портом французской монархии на Атлантике, в пику Бордо, который надолго останется английским. Городские буржуа преподнесли богатые подарки коннетаблю, который раздал часть из них дамам. Он