Флот графа Солсбери прибыл в Брест 4 августа. По условиям соглашения, подписанного 6 июля, англичане потребовали от французов освободить заложников, которые гарантировали это соглашение; но соглашение также предусматривало, что английское подкрепление должно быть достаточным для борьбы с осаждающими. Поэтому была предпринята попытка договориться о месте сражения через герольда. Однако требования обеих сторон были таковы, что битва при Бресте не состоялась: Солсбери, например, хотел, чтобы Дю Геклен одолжил ему лошадей для битвы, поскольку у него их не было. Коннетабль решил, что это не "разумная просьба": рыцарские требования тоже имели свои пределы. В конце концов, каждый пришел к выводу, что другой не хочет сражаться, и они расстались. Солсбери снабдил замок Бреста продовольствием и артиллерией, что могло продлить осаду на неопределенный срок. Кроме того, "в тот первый день, примерно через час после того, как англичане ушли из города и вернулись на свои корабли, бретонцы и французы также покинули место осады взяв с собой заложников из Бреста. Таким образом, сражение не состоялось, и коннетабль со своими людьми пришел в Дерваль".
В Дервале Роберт Ноллис, который непонятно как там оказался, дал понять франко-бретонцам, что все договоренности о будущей капитуляции нарушены. "Эти слова поразили коннетабля, сеньора Клисона и баронов Франции и Бретани", которые, возмущенные недобросовестностью Ноллиса, покинули осаду, которую взял на себя герцог Анжуйский.
Последней остановкой Дю Геклена в Бретани, по-видимому, был Нант, где он нашел ворота закрытыми. Буржуа пошли на переговоры с ним: они не хотели англичан, говорили они, но они все еще хотели своего герцога. Коннетабль объяснил им, что король готов принять последнего, как только тот откажется от союза с англичанами, и жители согласились впустить его в город. Дю Геклен прожил там восемь дней, а затем переехал в близлежащее герцогское поместье Ла-Туш на Луаре, где он получал новости о ведущихся осадах "и о короле Франции, который очень любил его за то, что он так хорошо выполнял свои обязанности".
Поход Ланкастера и Иоанна IV (1373)
К концу августа 1373 года Иоанн IV сохранил за собой в своем герцогстве только Бешерель, Дерваль, Оре и Брест; 18 октября Карл V назначил герцога Анжуйского генерал-лейтенантом в Бретани в ожидании окончательного решения о судьбе герцогства.
Однако внимание снова было отвлечено от Бретани на север Франции новой инициативой Эдуарда III. В июле английская армия высадилась в Кале. Эта экспедиция, которая готовилась несколько месяцев, была одной из крупнейших в этом столетии. В английской армии, согласно Фруассара, было 3.000 латников, 6.000 лучников и 2.000 различных пехотинцев. Но, прежде всего, в армии была исключительная логистическая организация, с корпусом плотников для быстрого строительства мостов, транспортной службой из нескольких сотен повозок и разведчиками, осматривавшими дороги. Во главе ее стояли все самые блестящие представители английской аристократии: главнокомандующим был Джон Гонт, герцог Ланкастер, сын короля; ему сопутствовали графы Стаффорд, Саффолк, Уорвик и сын последнего, Уильям Бошамп, а также представители самых знатных фамилий: Перси, Росс, Латимер, Клиффорд, Уэр, и знаменитые капитаны: Хюго Калвли, Готье Юэ, Матье Гурне. Войскам выплачивалось жалование в течение шести месяцев.
Наряду с Ланкастером, другим руководителем экспедиции был Иоанн IV, герцог Бретани, прибывший отомстить королю Франции, которому он бросил дерзкий вызов в послании: "Даю вам знать, что я считаю себя полностью свободным от обязанностей, которые я принес вам и короне Франции, свободным от всякого послушания и подчинения […] и считаю вас своим врагом и я нанесу ущерб вам и вашей партии, чтобы отомстить за себя". Он объявил Карлу V, что "собирается уничтожить все его королевство огнем и мечем". Это письмо являлось одновременно отказом от вассальных обязательств и призывом к суду Божьему.
В июле огромная армия отправилась на юг. Кажется, не хватало только одного: цели похода. Куда они шли? Чего они пытались достичь? Нет ничего более неясного. Возможно, они хотели добраться до Бретани, чтобы оказать помощь последним осажденным городам и замкам. Но скорее всего, это был классический мародерский поход с целью разрушать, грабить, брать города и монастыри, разорять королевство, захватить как можно больше добычи, и надеяться заставить французов вступить в битву, чтобы получить выкупы за пленных и добиться решающего успеха. Короче говоря, повторить успешные кампании при Креси и Пуатье, а затем отступить в Кале или Бордо, в зависимости от обстоятельств.
Для Карла V существовала только одна возможная стратегия: та, которая уже была столь успешной против Ланкастера, а затем против Ноллиса — стратегия устрицы. Пусть каждый залезет в свою раковину и подождет, пока опасность не минует. В города и замки на севере королевства были отправлены приказы: завезти продовольствие в города, забаррикадироваться, и ни в коем случае не выходить за стены, пусть буря минует. Фруассар сообщает об этом так:
Поэтому совет короля Франции сказал ему: "Пусть идут. Одним своим разбоем они не могут лишить вас вашего королевства. Скоро они устанут, и их силы растают, как шторма и бури ужасно проносятся на всей страной, но все же, они проходят сами собой и не наносят существенного вреда. Так же случиться и с этими англичанами".
Такой упор на пассивную оборону, с мерами которые в будущем назовут тактикой выжженной земли, которую позже будут использовать русские, было очень плохо воспринято населением в XIV веке. С одной стороны, крестьяне были в ярости, видя, как дворяне прячутся, не вступая в бой, в то время как враг опустошает сельскую местность. Вся трехсторонняя структура средневекового общества была поставлена под сомнение. С XI века социальный порядок основывался на знаменитой троичной схеме: клирики молились, дворяне воевали, а крестьяне и буржуа кормили всех своим трудом. Порядок поддерживался при условии, что каждое сословие выполняло свою функцию. Прерогативы воинов были оправданы только при условии, что они защищают социальное тело. Если они не выполняют свою роль, то являются лишь паразитами, чьи права и налоги становятся несправедливыми. Те же рассуждения применимы и к маленьким людям в городах. Тактика Карла V была непосредственной подготовкой к городским и сельским восстаниям в конце века.
Но был ли у него выбор? Это уже другой вопрос. В конце концов, если англичане могли позволить себе приходить и разорять страну, когда им вздумается, это результат катастрофической тактики его предшественников, а не его прямая вина. Но его позиция также вызвала враждебность со стороны знати, поскольку она противоречила кодексу рыцарской чести. Отказ от борьбы выглядел как трусость, а устремления знатных баронов едва ли поднимались выше индивидуальных интересов. Креси, Пуатье, Оре, Нахера ничуть не беспокоили их, неспособных разработать эффективную глобальную политику и стратегию. В конце концов, поражение не имело значения, если их честь не будет затронута, ведь народ оплатит выкуп. Это, конечно, не было способом выиграть войну, но их это не интересовало.
Несколько баронов и рыцарей королевства Французского и консулы добрых городов роптали друг на друга и прилюдно говорили, что для дворян королевства Французского, где так много баронов, рыцарей и оруженосцев, и чья сила так известна, было большой виной, когда они позволили англичанам спокойно пройти и не сражаться, и что за эту вину их все поносят.
Фруассар, описывая недовольство дворян, рассказывает о медленном продвижении англичан через Пикардию, Артуа и Вермандуа. Деревни горели, крестьяне гибли. Англичане приблизились к Парижу, и недовольство населения еще более возросло. Карл V нуждался в любой поддержке, которую он мог получить. Герцогу Бургундскому было поручено преследовать правый фланг английской армии; произошло несколько стычек, но любое крупное сражение было запрещено. В конце августа король созвал к себе всех своих военачальников. Ему нужен был совет, мнение и сила всех прославленных полководцев и дворянства. Клиссон и Роган уже вернулись из Бретани. В начале сентября коннетабль и принцы прибыли в свой черед. Король "был очень доволен приходом коннетабля, ибо очень доверял ему".
Стратегические взгляды Дю Геклена
Около 10 сентября Карл V созвал совет для обсуждения тактики. Столкнувшись с критикой со стороны баронов, он хотел, чтобы все высказались и пришли к общему решению. Речи, которые Фруассар приписывает каждому из них на этой очень важной встрече, нельзя воспринимать буквально, но они отражают общую линию их мнений.
Воевать или не воевать — вот в чем вопрос, — сказал сначала король, а затем обратился к Дю Геклену: — А что думает коннетабль? Если король хотел, чтобы он высказался первым, то это отчасти объяснялось тем, что он был главнокомандующим армии. А также его большим опытом ведения военных действий: "Сначала коннетабля попросили сказать, что по его мнению, будет лучшим, что можно сделать, против англичан". Мы уже неоднократно отмечали доверие, которое Дю Геклен внушает своим господам. Король также считал, что коннетабль придерживается его мнение, и, несомненно, поэтому он попросил его выступить первым.
Бертрана отказался. Он хотел бы, чтобы принцы высказались первыми. Это необычное нежелание с его стороны выступать первым было продиктовано благоразумием. Он знал, что многие из знатных дворян выступают против оборонительной тактики, и не желал выступать против них напрямую. Но, возможно, была и другая причина. Дю Геклен не был сторонником королевской позиции, как показали недавние примеры Понваллена и Шизе. Бертран был не из тех, кто упускал возможность сразиться, даже если это означало проехать 200 километров на полной скорости, чтобы встретиться со своим противником. Однако он не был безрассудным, в двух предыдущих случаях он принял бой только потому, что у него было преимущество: неожиданность или численное превосходс