тво.
Поэтому нельзя сказать, что между ним и королем существовало полное согласие по вопросу тактики. Король опасался непредсказуемости сражения и считал, что искуснее и безопаснее победить врага без боя. Дю Геклен был воином до мозга костей, который верил в военную победу, но он также был расчетливым военачальником: атаковать или принимать бой следовало только в том случае, если у тебя есть преимущество, по занятым позициям на местности, в численности, неожиданности, состоянию боевого духа. Навык заключается именно в том, чтобы знать, как поставить себя в сильную позицию по отношению к врагу. Его мнение, безусловно, было более дальновидным, чем мнение большинства дворян, которые были склонны атаковать где и когда угодно, но также и чем мнение короля, который выступал за систематический отказ от любого сражения, даже в выгодной ситуации.
Положение коннетабля было неудобным, поскольку он находился между двумя крайностями, лицом к лицу с королем и знатными людьми. Его смущение очевидно. Он старается быть сбалансированным: безрассудное нападение может обернуться плохо — это для короля, но когда у тебя есть преимущество можно и атаковать, — это для дворян. Дю Геклен сказал, что англичане считают себя непобедимыми, и обратившись за подтверждением своих слов к Клиссону, поспешно передал ему слово. Речь Бертрана была сбивчива и незакончена:
Сир, все, кто говорит о борьбе с англичанами, не учитывают опасность, которой они могут подвергнуться. Не то чтобы я говорю, что сражаться не следует, но я хочу, чтобы это было нам на пользу, как это умеют делать они, и как было несколько раз при Пуатье, Креси в Гаскони, Бретани, Бургундии, Франции, Пикардии и Нормандии. Эти победы оказали большую честь их королевству и их вельможам, и сделали их настолько гордыми, что они ни с одного другого народа не взяли столько с больших выкупов, которые они получили, от которых они обогатились и ободрились. А вот и мой спутник, господин Клисон, который может говорить о них более ответственно, чем я, ибо он воспитывался с ними с детства; он знает их условия и нравы лучше, чем кто-либо из нас: поэтому я прошу его, если вам будет угодно, дорогой сир, помочь мне довести до сведения присутствующих мои слова.
Это очень неплохое уклончивое заявление для человека без образования. Оливье же, движимый ненавистью к англичанину был более прямолинеен ― сражаться нужно только тогда, когда у тебя есть преимущество:
С Божьей помощью, сеньоры!
Англичане так много лет самоуверенны в себе, что, по их мнению, они не могут проиграть; и в сражении они самые храбрые люди в мире; ибо чем больше они видят, как проливается кровь, будь то их собственная или их врагов, тем больше они горячатся и более решительно бьются; и они говорят, что это будет всегда, пока жив их король: так что, учитывая все это, по моему скромному мнению, я не советую с ними сражаться, если только они не попадут в сложное положение. Я вижу, что дела Франции сейчас в отличном состоянии, и что то, что англичане захватили путем войны, они потеряют. Поэтому, дорогой сир, вот таков мой совет.
Король, удовлетворенный ответом, обратился к своему брату:
А вы, что вы скажете, брат мой герцог Анжуйский? — Клянусь верой, — ответил герцог Анжуйский, — кто посоветует вам иное, сделает вам во вред; мы всегда будем воевать против англичан, так как и начали: когда они захотят найти нас в одной части королевства, мы будем в другой, и всегда будем воевать ними с выгодой для себя, там где они держат мало войск. Я думаю, что с помощью присутствующих здесь господ, в походах на Аквитанию и Верхнюю Гасконь, можно будет в короткий срок добиться отличных результатов.
Таким образом, вопрос решился разумным образом: нападать на врага можно только имея превосходящие силы. Так всегда поступал Дю Геклен, когда командовал войсками, и герцог Анжуйский фактически являлся одним из его учеников. Дворяне были не очень довольны, но коннетабль теперь мог прикрываться публично выраженным мнением принца.
Теперь следовало перейти к делу. Дю Геклен и Клиссон были посланы с 500 копьями для сопровождения армии Ланкастера и Иоанна IV с левого фланга, в то время как герцог Бургундский продолжал сопровождать правый фланг. Английская армия уже выдыхалась: ей пришлось идти гораздо дальше на восток, чем планировалось, так как пути на запад были прочно перекрыты. Они прошли Лаон, Реймс, Труа, Санс, где дорогу им преградил Клиссон, и осенью оказались в Ниверне и Бурбонне. Местность стала труднопроходимой, местные ресурсы скудными, а климат суровым. Численность армии стремительно таяла из-за дезертирства и дизентерии; лошади умирали и заменить их было нечем; повозки были брошены. Горные районы Лимузена были не очень приветливы в ноябре. Великий шевоше рушился сам собой.
Направившись к Бриве, два командующих английской армией спорили, обвиняя друг друга в плачевном провале экспедиции. Ланкастер, который содержал армию на деньги английских налогоплательщиков, просил Иоанна IV принять участие в расходах, так как шестимесячное жалование уже было исчерпано. "Вы прекрасно знаете, что у меня нет ни гроша, — ответил Иоанн IV, — поскольку Бретань принадлежит французам". "Если вы потеряли свое имущество, это не мое дело", — ответил Ланкастер, согласно Гийому де Сент-Андре, — но если вы хотите быть в моей армии, вы не будете тут командовать. По этой причине идите отдельно, ибо со мной вам делать больше нечего".
Униженный, Иоанн IV покинул армию с шестьюдесятью сопровождающими. Оба герцога по отдельности отправились в Бордо, куда прибыли около Рождества. Великий шевоше закончилась горьким и дорогостоящим провалом.
В конце года Дю Геклен оказался в Тулузе, последовав за Ланкастером. Преследуемый папскими легатами, которые с лета пытались остановить войну, он выступил за перемирие с Ланкастером, которое должно было продлиться до 21 мая 1374 года, но было дезавуировано королевским советом. В любом случае, кампания 1373 года была завершена. Герцог Анжуйский назначил всем командирам сбор на Пасху следующего года, чтобы продолжить завоевание Аквитании.
Финансы, брак, война и мир с 1374 по 1377 год
Впервые за долгое время у Дю Геклена появилось свободное время зимой 1373–1374 годов. Три дела занимали его в это время: финансовая операция, повторный брак и, чтобы не потерять хватку, грабительская экспедиция на Джерси. Финансовая операция была странной, очень в духе того времени; как и во всех финансовых делах, Дю Геклена хотели надуть. Коннетабль оставался теоретическим владельцем замков в Испании и земель, которые к ним прилагались: графство Сория с городами Сория, Альманса, Алиенса, Деза, Монтеагуоло, Серон, но поскольку он вряд ли напрямую мог ими пользоваться, он заключил соглашение с Энрике II, королем Кастилии. В плену у последнего находился выдающийся англичанин, граф Пембрук, выкуп за которого составил 120.000 ливров. Таким образом, произошел обмен: Дю Геклен отказался от своих испанских земель, оцениваемых в 240.000 дублонов, и стал владельцем пленника, который обещал заплатить ему выкуп. Детали сделки неясны. По словам Айялы, коннетабль также получил вдобавок еще двух других пленников, Гишара д'Англе и сира Пойана.
Что касается Пембрука, то 50.000 ливров были выплачены Дю Геклену, а остальные 70.000 ливров должны были быть выплачены когда граф благополучно вернется в Кале. Бертран и так уже много потерял на реальной стоимости своих испанских земель, но ему еще и не везло. Граф Пембрук, уже находившийся в плачевном состоянии, не выдержал путешествия и умер в 1375 году недалеко от Арраса. Соглашение предусматривало, что эшевены Брюгге гарантируют выплату этой суммы. Дю Геклен потребовал оплаты, но Эдуард III и герцог Ланкастер отказались платить выкуп за мертвеца, а жители Брюгге также посчитали, что они свободны от своих обязательств. Взбешенный тем, что его снова одурачили, Бертран попросил у короля разрешения разграбить Брюгге, чтобы возместить свои убытки. В разрешении было отказано, но чтобы возместить потери, Карл V заплатил своему коннетаблю 54.000 золотых франков.
Вернемся к началу 1374 года. В январе Дю Геклен вернулся в Бретань, а 21 января в часовне замка Монмуран он женился на Жанне де Лаваль, единственной дочери Жана де Лаваля, владельца Шатильона, и Изабель де Тентеньяк. Дю Геклену было пятьдесят четыре года, молодой даме — двадцать четыре, некоторые говорят, что даже шестнадцать, что не исключено, учитывая, что она умерла только в 1433 году. В любом случае, ее мнения не спрашивали, это был брак по расчету, который объясняется лучше, чем брак с Тифен. Сеньория Тентеньяк являлась значительным земельным владением. Молодая дама не слишком страдала от присутствия своего старого и некрасивого мужа, которого она видела не чаще, чем ее предшественница. От этого брака не родилось детей. Супружеская жизнь Дю Геклена была откровенно разочаровывающей.
В марте коннетабль был на острове Джерси. 2 апреля с жителей снова взяли выкуп. Это была личная инициатива коннетабля, своего рода частное предприятие, как это тогда практиковалось. Всегда испытывая нехватку денег, Бертран отправился на Нормандские острова, чтобы помочь себе сам. Затем, как только он вернулся, он присоединился к герцогу Анжуйскому, чтобы возобновить войну в Аквитании. 25 апреля он прибыл в Тулузу.
Целью кампании было сначала очистить Беарн и страну басков в сотрудничестве с Энрике Кастильским, который пришел осадить Байонну. У Дю Геклена была прекрасная армия, численность которой Фруассар, как обычно, преувеличил: 10.000 латников, 30.000 пехотинцев, пятнадцать сотен генуэзских арбалетчиков. Треть от этих цифр уже была бы значительной. В армии были Роган, Лаваль, Бомануар, Клиссон, графы Перигор и Комменж. Первой остановкой было аббатство Сен-Север, настоятель которого принял все требования французов. Оттуда они двинулись на Лурд, которым от имени графа Фуа командовал Эрнант де Беарн. После двухнедельной осады город был взят штурмом. Как всегда, последовала резня. "Город Лурд был весь разгромлен и разграблен, и там погибло великое множество добрых людей и множество захвачены для выкупа", — пишет Фруассар.