Что же касается характера Дюбуа, то на этот счет имеются важные свидетельства самого Дюбуа, содержащиеся в его автобиографических работах и мемуарах. Конечно, возникает вопрос, сколь объективен может быть автор мемуаров, когда он касается черт своего характера. Очевидно, объективность Дюбуа должна быть вне подозрения хотя бы потому, что очень редко публикуются мемуарные работы, авторы которых были бы столь самокритичны и к своей деятельности и к оценке своих личных качеств, как это имеет место в мемуарах Дюбуа.
Сам Дюбуа считал, что в становлении и развитии его характера исключительно важную роль сыграл тринадцатилетний период работы в Атлантском университете. «То были годы больших перемен в моем сознании, годы создания и разрушения идеалов, тяжкого груда и редких развлечений. Тут я нашел себя. Я утратил почти всю свою манерность, стал более человечен, приобрел самых близких и дорогих мне друзей».
Однако здесь же, в Атланте, ему пришлось столкнуться и с многочисленными разочарованиями, с косностью чиновников от науки, мешавших осуществлению его планов изучения истории и современного положения негров. В этот же период Дюбуа пришлось вести бои и с теми реакционными элементами, которые прекрасно понимали большое научное и политическое значение его исследований и преднамеренно препятствовали их осуществлению.
Неоднократно научная работа Дюбуа оказывалась на грани полного краха из-за тех многочисленных препятствий, которые постоянно возникали то из-за недостатка средств, то из-за прямого противодействия влиятельных сил. Но эти трудности не сломили Дюбуа. «Все это, — вспоминал он, — укрепило, сделало твердым мой характер. Надо мной проносились гигантские валы. Я познал жизнь во всех ее парадоксах и противоречиях, видел слезы одних и веселье других. Я окончательно возмужал. Одни идеалы были ниспровергнуты, другие поднялись до звезд; душа моя была покрыта шрамами, я стал чуть более мрачен, но по-прежнему хранил в себе бесценный дар не унывать, по-прежнему был полон решимости драться, упрямо драться за истину и добро».
Было бы упрощенчеством говорить о том, что главной чертой характера Дюбуа было стремление всегда и везде, причем в резкой форме, говорить всем в глаза правду. Для негра, даже выдающегося ученого, это был очень рискованный и, главное, редко дающий положительные результаты путь. Дюбуа не был из тех негров, которые могли сносить оскорбления со стороны власть имущих белых, проявлять к ним раболепие и подобострастие. Он не был «дядюшкой Томом» XX века, который мог поступиться человеческим достоинством, чтобы добиться уступки в каком-то частном вопросе.
И тем не менее горький опыт заставлял Дюбуа быть осмотрительным и сдержанным. Он писал о своей работе в Атлантском университете: «Я был человек как все, мог сильно чувствовать, иметь свои симпатии и антипатии и при случае высказывал их. Эти качества я не мог в себе полностью подавить, да и не старался это делать. В то же время я мог иногда терпеть и, как спустя много лет сказал мой друг Генри Хант, «молчать на всех своих семи языках». Когда же я говорил, то не для того, чтобы лгать».
Не только в период работы в Атланте, но и в последующие годы, на протяжении всей своей жизни, Дюбуа сохранил некоторую прирожденную замкнутость. Он не мог быстро сходиться с незнакомыми людьми и тем более быть с каждым запанибрата, сохранилась у него и резкая, критическая манера разговора.
В январе 1959 года Дюбуа и его жена Ширли Грэхем, американская писательница и общественный деятель, встретились в Москве с группой советских ученых, специализирующихся по истории США и Латинской Америки. Беседа продолжалась несколько часов. Дюбуа и Грэхем рассказали о негритянском движении в США на современном этапе, в частности большее внимание было уделено вопросу о борьбе за отмену сегрегации в школах. В ходе беседы дискутировались многие вопросы: роль эксплуатации негров в процессе первоначального накопления капитала в США, роль и место негритянской национальной буржуазии в негритянском движении, негры и проблема американской нации, американская историография и негритянская проблема, негры в истории стран Латинской Америки, оценка «Журнала негритянской истории» и ряд других вопросов.
Дюбуа очень обстоятельно, на высоком научном уровне, продемонстрировав блестящее знание материала и поразительную для его возраста память, отвечал на многочисленные вопросы участников встречи. Шла непринужденная, товарищеская беседа в теплой обстановке, созданию которой в немалой степени способствовали остроумные ответы Дюбуа на вопросы участников беседы.
На мой взгляд, эта беседа с Дюбуа очень показательна для его манеры ведения разговора. Стоило одному из участников беседы задать вопрос, в котором был сформулирован упрощенческий подход к оценке современного движения негров в США, как резко проявилась у Дюбуа критическая манера ведения разговора. Он не стал подбирать обтекаемых дипломатичных формулировок, чтобы объяснить автору вопроса и всем участникам беседы ошибочность упрощенческого подхода к движению негров в США. Дюбуа прямо и довольно резко заявил об этом.
Вспоминается и такой факт. Во время одного из своих последних приездов в нашу страну Дюбуа в коллективной беседе обратился к одному из участников встречи, не принимавшему участия в общей беседе, с вопросом, на каком языке он предпочитает изъясняться — на английском, немецком или французском. Узнав, что он не владеет ни одним разговорным иностранным языком, Дюбуа не посчитал нужным скрыть свое явное неодобрение этого.
Прекрасный организатор, Дюбуа никогда не чурался черновой работы, но он был полностью лишен способности решать деловые вопросы, связанные с изысканием финансовых средств. Когда в 1909 году была создана Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения, то первое, с чем она столкнулась, как и другие негритянские организации, — это резкая нехватка средств. Финансовый кризис ассоциации был затяжным и очень тяжелым. Остро чувствовалась необходимость выделить из числа руководителей ассоциации человека, который будет постоянно заниматься изысканием средств через богатых друзей ассоциации и известных филантропов.
Выбор пал на Дюбуа. «Я от этого отказался, — писал он, — ибо знал, что совершенно не гожусь для такой роли. Работа по добыванию средств требовала приветливого обращения, знания человеческой натуры, гибкости, а этих качеств у меня не было».
Характерной особенностью деятельности Дюбуа, как научной, так и общественно-политической, являлось то, что он всегда стремился не отставать от жизни, строить свою работу так, чтобы она отвечала самым насущным требованиям современности, и в первую очередь — самым важным проблемам негритянского освободительного движения. А поспеть за жизнью было не так легко.
Дюбуа завершил свое образование и занялся самостоятельной научно-исследовательской и педагогической работой в конце 90-х годов, когда США и другие индустриально развитые страны вступали в полосу империализма. Процесс перехода к империализму сопровождался глубочайшими изменениями в мировой политике и внутренней жизни государств. Правильно понять социально-экономическую природу этих изменений и, главное, должным образом учесть их в практической деятельности, направленной на улучшение положения негров, было нелегкой задачей.
Дюбуа в то время полностью не понимал еще природы колониальной экспансии капитализма, которая охватывала весь мир. Но ряд важнейших проблем, связанных с колониальной политикой великих держав, становился для него все более понятен, так как он тщательно изучал вопрос о взаимоотношениях рас.
Особенно внимательно следил Дюбуа за развитием событий в Африке, где развертывалась мощная экспансия ведущих империалистических держав — Англии, Франции, Бельгии, Германии, Италии. Дюбуа писал, что это была борьба за золото, алмазы и рабочую силу Южной Африки, за господство над важнейшей водной артерией континента — Нилом, за завоевание несметных богатств Конго и полезных ископаемых Западной Африки.
В одном из своих автобиографических романов Дюбуа нарисовал образ педагога, который прекрасно разбирался в мировых событиях, вследствие чего потерял место преподавателя в университете, в котором он работал. Эти слова очень подходят для характеристики самого Дюбуа последних лет XIX и начала XX века. Он проявлял огромный интерес к международным событиям, особенно к проблемам колониальной политики, изучая ее сквозь призму своего рода мировой теории расовых взаимоотношений. И эта деятельность Дюбуа, особенно его откровенные заявления с оценкой агрессивности политики империалистических держав, отнюдь не приветствовалась влиятельными кругами, руководившими научной жизнью в Атланте.
Это был период, когда в Африке развертывались события, которые не могли не привлечь внимания каждого, кто пытался понять негритянскую проблему в мировом масштабе. Из Африки поступали сообщения о том, как вооруженные до зубов колонизаторы, все сжигая и уничтожая на своем пути, предпринимали лихорадочные попытки опередить друг друга в завоевании еще свободных районов Африки. Это был бесконечный список чудовищных преступлений против фактически безоружных африканских народов.
Страшное впечатление оставалось от скупых газетных отчетов о «подвигах» колонизаторов в Восточном Судане, где 23 сентября 1898 года в битве у Омдурмана английская регулярная армия впервые в истории войн применила пулеметы «максим». За несколько десятков минут было скошено 20 тысяч махдистов, наступавших на позиции англичан. Это была страшная бойня, одна из самых позорных страниц в истории «цивилизаторской миссии» колонизаторов в Африке. Ворвавшиеся в Хартум английские войска разрушили мавзолей Махди, прах Мухаммед-Ахмеда, вождя восстания махдистов в Южном Судане в 1881–1885 годах, был выброшен в реку. Командовал войсками англичан в этих операциях известный генерал-палач Китченер, бесславно погибший в. одной из колониальных авантюр.
Поступали из Африки и обнадеживающие вести. Плохо вооруженная армия эфиопов наголову разбила итальянцев, вторгшихся в Абиссинию во время итало-абиссинской войны 1894–1896 годов. Опозоренные итальянцы вынуждены были признать независимость Абиссинии и уплатить ей контрибуцию.