– Я люблю тебя, мамочка!
– Я тоже люблю тебя. Спокойной ночи!
Моя любимая Шарлей Белл сказала, что у каждого есть свой порог боли, в диапазоне от нуля до десяти. Ничто не сдвинется с мертвой точки, пока боль не приблизится к десяти. Девяти мало. При девяти вас еще удерживает страх. Только отметка «десять» заставит вас действовать. Никто не в силах принять решение за вас.
Я словно увидела себя со стороны, наблюдая за одной из своих подруг. Она была беременна, но гнусный муж каждый день бил ее. Мы решили, что должны действовать, пока не стало слишком поздно, и уговорили ее уйти от мужа. Вместе с детьми мы поселили ее в трейлере. Родители навещали ее каждый день. У нее было все необходимое. А через две недели она вернулась к мужу. Тогда я поняла: нельзя заставить человека жить так, как кажется правильным вам. Он должен сам, своим умом прийти к этому пониманию. Слава богу, через год моя подруга окончательно рассталась со своим мужем. И на этот раз она уже не нуждалась в нашей помощи.
Ее пример послужил мне уроком, потому что наш брак постепенно разрушался. Может, дело было не в продолжительности, а в том постоянстве, которое просто убивало. Каждый день становилось чуть хуже, немного больше неопределенности, пока, наконец, ты не начинаешь совершать поступки, на которые, как тебе казалось, не способна. Как-то вечером я искала продукты на кухне и случайно наткнулась на чековую книжку. Это был тайный банковский счет, который Уэлли открыл на свое имя. В два часа ночи я включила газовую конфорку и, вырывая чеки один за другим, сожгла их. Уничтожая чеки, я подумала: «Нормальный человек не должен так жить».
Но все осталось по-прежнему. Я была на грани срыва и эмоционально опустошена. Моя былая вера в себя стала давать сбои. После перенесенных операций я сильно ослабла. И во мне поселился страх. Тем не менее я решилась на перемены.
Последний год стал худшим в совместной жизни. Было настолько плохо, что детали стерлись из памяти. Весь этот год стал черной полосой в моей жизни. Уэлли приходил домой глубокой ночью, около трех часов, и, поскольку мы спали в разных комнатах, я его вообще не видела. Утром он рано уходил из дома, и я даже не знала, куда он направляется. Его изгнали из семейного бизнеса, и наше финансовое положение из плохого перешло в разряд невыносимого. Мои родители высылали мне денег, сколько могли. Затем они обратились к нашим родственникам, и для меня собрали несколько сотен долларов. Когда эти деньги кончились, нам с Джоди не на что было купить продукты. Две недели мы жили на одной овсянке. Наконец я пошла к матери Уэлли, хотя знала, что она винит меня в пьянстве своего сына.
– Сделайте это не ради меня, – сказала я, – а ради своей внучки.
Она купила продукты, поставила пакет на кухонный стол и удалилась.
Несколько дней спустя явился Уэлли. Джоди уже спала. Я сидела в гостиной и читала «Большую книгу АА», библию анонимных алкоголиков – группы поддержки для людей, страдающих алкоголизмом. Я не стала ни кричать на него, ни махать руками – ничего подобного. Мы оба вели себя так, словно ничего не случилось. По существу, мы не виделись целый год, и меня поразило, как плохо он выглядит. У него был истощенный, болезненный вид. Складывалось впечатление, что он вообще не ест. От него пахло спиртным, и его била дрожь. Он молча сел в другом конце комнаты (а ведь когда-то этот человек мог часами говорить на любую тему) и стал наблюдать за мной, как я читаю. Наконец он задремал, поэтому я очень удивилась его вопросу:
– Чему ты улыбаешься?
– Ничему, – ответила я, но для меня ответ был очевидным. Я достигла последнего, десятого, уровня. Без взрывов и фейерверков. Под финал я не совершила ни одного опрометчивого поступка. Этот момент наступил тихо и незаметно, словно в дом пришел посторонний человек.
На следующий день я отправилась к юристу и начала бракоразводный процесс. Вот тогда-то и узнала, что у нас шестимесячный долг по кредиту за дом, полгода не оплачивалась аренда машины и еще по другим платежам накопилась задолженность в шесть тысяч долларов. Уэлли даже взял заем на перестройку дома, но, разумеется, это была только ширма. Синий Гроб окончательно рухнул.
Бабушка по материнской линии Стивенсон, которая развелась со своим мужем-алкоголиком, дала мне денег, чтобы спасти дом. Мы вернули банку машину. Отец наскреб денег и купил «шеви» выпуска 1962 года у одной пожилой дамы, которая в дождливую погоду не выезжала из дома. Никогда в жизни я не водила машину. В течение месяца брала уроки вождения и сдала экзамен на права. Тогда мне было двадцать восемь лет.
Первое место, куда я направилась, сидя за рулем этой машины, была контора социальной поддержки. На моем иждивении осталась шестилетняя дочь, у меня имелся диплом об окончании школы, история болезни, которую можно было назвать полной катастрофой, и куча долгов. И ни единого шанса! Я сказала им: «Мне нужна помощь, но я приму ее, только если вы дадите мне возможность посещать колледж».
Слава богу, в те дни социальная служба была совершенно иной. Они согласились. Я поехала прямо в Манкато и оформилась на ближайший семестр. Четыре года спустя получила диплом с отличием, как высшую свою награду, с высокими оценками по общей психологии и психологии женского поведения, а также по двум непрофильным предметам – антропологии и библиотековедению. Все расходы оплатила служба социальной помощи: обучение, содержание дома, бытовые нужды. Мои братья, Дэвид и Майк, бросили учебу, так и не окончив колледж, и таким образом в тридцать два года я стала первой из семейства Джипсонов, получившей диплом колледжа. Двенадцать лет спустя Джоди также окончит колледж.
Глава 11Играем в прятки
Вскоре после окончания колледжа я поняла, что требуется нечто большее, чем наличие диплома, чтобы стать профессиональным психологом. Пытаясь свести концы с концами, я начала подрабатывать в качестве секретаря у Брайана, мужа моей подруги Труди. Но через неделю заявила ему: «Тебе не стоит тратиться на мое обучение. Я не намерена здесь оставаться». Мне не нравилось подшивать бумаги и печатать на машинке. Мне тридцать два года, и я устала выслушивать сплошные указания. Большую часть своей взрослой жизни старалась следовать тому, что мне предсказал классный руководитель в школе в Хартли. Мне долго пришлось идти по пути, проложенному для меня и большинства женщин моего возраста. Мне это порядком надоело!
Моя сестра Вал, которая жила в Спенсере, как-то обмолвилась, что в городе открывается библиотека. В тот момент я совершенно не хотела возвращаться домой. Несмотря на подготовку по специализации «библиотековедение», прежде не задумывалась о работе в библиотеке. Тем не менее успешно прошла собеседование, и мне понравились эти люди. Через неделю я уже возвращалась в северо-западную Айову – в должности помощника директора Публичной библиотеки города Спенсера.
Я даже представить не могла себе, что полюблю это дело. Как и большинство людей, полагала, что работа библиотекаря сводится к оформлению книг. Но на самом деле оказалось, что она гораздо разнообразнее. Через несколько месяцев я по уши погрузилась в проблемы маркетинга и графического дизайна. Разработала программу по обслуживанию читателей на дому, позволявшую доставлять книги людям, не способным самостоятельно посещать библиотеку, и стремилась привить молодежи любовь к чтению. Я разрабатывала программы для домов престарелых и школ, отвечала на вопросы радиослушателей, а также выступала в общественных клубах и общинных организациях. Вскоре стала заметной фигурой и начала понимать, как много полезного может сделать для общины хорошая библиотека. Затем меня привлекли к финансовым аспектам руководства библиотекой – составление бюджета и долгосрочное планирование. Судьба моя была решена: я осознала, что эту работу буду любить до конца своей жизни.
В 1987 году моя подруга и начальница Бонни Племер заняла место руководителя региональной библиотечной сети. Я конфиденциально переговорила с некоторыми членами библиотечного совета и призналась, что хотела бы стать новым директором. Не в пример другим соискателям, с которыми знакомились в библиотеке, я втайне прошла собеседование в доме одного из членов совета. После этого происшествия маленький городок из уютного гнездышка быстро превратился в заросли крапивы. Я осознала: «Ты уже выросла из коротких штанишек, дорогая!»
Большинство членов библиотечного совета хорошо относились ко мне, тем не менее они не скрывали своего скептицизма. Они постоянно спрашивали:
– А вы уверены, что справитесь с этой работой?
– Я пять лет работала заместителем директора, поэтому как никто иной знаю положение дел. Знаю всех сотрудников. Знаю общину. Мне понятны проблемы библиотеки. Последних трех директоров перевели на региональный уровень. Неужели вы действительно хотите, чтобы новый человек на этом месте воспринимал свое назначение как переходную ступень?
– Нет, а вы действительно хотите этим заниматься?
– Вы даже не представляете себе, насколько сильно хочу.
Жизнь – это путешествие. Дорога. После всего, через что я прошла, сама мысль, что не сделаю следующего шага или моя кандидатура – не самая подходящая, казалась дикостью. Я была старше предыдущих директоров. На моем иждивении находилась дочь. И я не собиралась с такой легкостью отказываться от этой возможности.
– Это мое место, – сказала я совету. – И больше нигде не хочу быть.
На следующий день они предложили мне занять эту должность.
Я не была высококвалифицированным специалистом, согласна, но обладала умом, опытом и трудолюбием. Тем не менее эта работа требовала магистерской степени по библиотековедению, а ее у меня не было. Совет согласился закрыть на это глаза при условии, что за два года я получу степень магистра. Это было более чем благородно с их стороны, и я приняла предложение.
Позднее я выяснила, что ближайшая Американская ассоциация библиотек, в которой была аккредитована программа магистратуры, находилась в пяти часах езды отсюда, в городе Айове. Я одна воспитывала ребенка, и у меня был полный рабочий день. Этот вариант мне не подходил.