Мы начали развешивать украшения. Через мгновение Дьюи оказался около коробок и следил, что появится дальше, но спустя минуту уже вертелся у нас под ногами и играл со шнурками. Затем снова распластался под елкой, чтобы насладиться запахом пластика. А через несколько секунд кот исчез.
– Что это за странные шуршащие звуки?
Внезапно Дьюи налетел на нас. Он засунул голову в один из пластиковых мешков, в которых мы хранили игрушки. Он рванул в дальний конец библиотеки и пулей прилетел к нам.
– Лови его!
Дьюи подпрыгнул и снова дал стрекача. Синтия преградила ему путь к входным дверям, а я встала у стола. Дьюи промчался точно между нами. Я поняла, что он сильно перепуган и не знал, как стянуть с шеи пластиковый мешок. Единственная его мысль: «Бежать и бежать! Может, так я смогу отделаться от этого монстра».
Вскоре мы стали ловить его вчетвером или впятером, но он по-прежнему ускользал от нас и носился по залу. Мы все хохотали.
– Прости, Дьюи, но это очень смешно.
Наконец я загнала его в угол и, несмотря на отчаянное сопротивление, смогла снять пакет. Дьюи тотчас отправился к своему новому другу, рождественской елке, залез под ветки и там принялся старательно, с наслаждением вылизывать себя. Завершил он туалет, как обычно, запустив лапу в ухо. С тех пор Дьюи относился к пластиковым пакетам с нескрываемой ненавистью.
Тот первый день, когда в библиотеке появилась елка, был для нас одним из самых ярких. Сотрудники, как и Дьюи – ну конечно, пластиковый пакет не в счет, – весь день веселились и вручали друг другу сентиментальные романтические поздравления. Любовь Дьюи к елке осталась на всю жизнь. Каждый год, когда со шкафа доставали коробки, он прыгал от радости.
На Рождество сотрудники библиотеки обычно получали несколько подарков от благодарных читателей, но в этом году наш скромный набор шоколада и печенья был погребен под огромной горой сюрпризов для Дьюи – мячиков, лакомства и игрушечных мышек. Казалось, все жители города хотели показать Дьюи – да и нам тоже, – как много он для них значит. В этой груде подарков было немало удивительных вещиц, даже несколько домашних печений, но самым любимым в этот праздник стал моток красного шнура, который Дьюи отыскал в одной из коробок. Моток повсюду сопровождал его, и не только во время праздников, но и остальную часть года. Он носился с ним по всей библиотеке, пока несколько футов шнура не запутывались где-нибудь, и он, подпрыгивая, дергал его, пытаясь вызволить, но вскоре сам попадался в ловушку. Не раз я чуть не подскакивала на стуле, когда по служебному помещению проносился рыжий кот, держа во рту красный шнур и волоча за собой моток. Час спустя он уже лежал под рождественской елкой, всеми четырьмя лапами обнимая своего красного друга.
На время рождественских дней библиотека закрывалась, поэтому Дьюи жил у меня дома. Впрочем, большую часть времени он проводил в одиночку, поскольку встречать Рождество в Хартли было семейной традицией Джипсонов. Все съезжались в отчий дом, к папе и маме, и любого из нас сурово осудили бы, если кто-то нарушил бы эту традицию. Никому не позволялось скучать, а празднование было ярким: необычные блюда, зажигательные вечеринки, игры для детей, рождественские песнопения, десерты и сладости, забавы для взрослых; родственники привозили свои домашние блюда, рассказывали и пересказывали истории, приключившиеся за год. Всегда находились темы для разговоров в семейном кругу. Подарки не претендовали на оригинальность, но каждый из Джипсонов мог погостить неделю в окружении членов большой семьи, и это было лучшим подарком.
Наконец кто-нибудь говорил: «Давайте сыграем «Джонни должен идти».
Родители коллекционировали антикварные вещи, и несколько лет назад мы дали им вторую жизнь и создали «оркестр» семьи Джипсонов. Я играла на виолончели, которая представляла собой рукомойник с ручкой от метлы и натянутыми на ней струнами. Моя сестра – на гладильной доске. Папа и Джоди отбивали ритм ложками. Майк дудел на гребенке с бумагой. Дуг «играл» на кувшине из-под самогона. Кувшин, разумеется, тоже был старинным и не использовался в нашей семье по назначению. Маме нравилась старая маслобойка. Она перевернула ее – вот и барабан. Называлась наша песня «Джонни был хорошим». Но, когда Джоди была маленькой, она всегда говорила: «Сыграем «Джонни должен идти». Это название прижилось. Каждый год мы играли «Джонни должен идти» и пели старые песни времен рок-н-ролла. В ночи звучал наш импровизированный оркестр как знак уважения к исконной традиции, которой, вероятно, и вовсе не было в этой части Айовы. Мы постоянно подтрунивали друг над другом.
После полуночной мессы в канун Рождества мы с Джоди отправлялись домой к Дьюи, который томился от одиночества и скучал. Рождественское утро проводили в Спенсере, только мы втроем. Подарок Дьюи я так и не приготовила. Почему? У него и без того было всего предостаточно. И после совместно прожитого года нашим отношениям были уже не важны подарки и показное внимание. Нам не нужно было ничего доказывать друг другу. Единственное, чего Дьюи хотел от меня получить и чего действительно ждал, так это несколько ежедневных часов моего участия. Мне тоже этого хотелось. И, оставив Джоди в родительском доме, я мчалась к себе, чтобы посидеть с Дьюи на диване, без забот и разговоров – как два приятеля, бок о бок.
Глава 13Великая библиотека
Великая библиотека совсем не обязательно должна быть большой или красивой. В ней может не оказаться современного оборудования, эрудированных сотрудников или множества читателей. Все это не так уж сложно обеспечить. Величие заключается в ином: библиотека участвует в жизни общины, поэтому становится незаменимой. Библиотеке никто не придает особого значения, ведь она всегда здесь, рядом, и в ней всегда найдется все самое необходимое.
Публичная библиотека Спенсера была основана в 1883 году. Сначала она располагалась в гостиной миссис Крэри, а в 1890 году библиотеку перевели в небольшое деревянное строение на Гранд-авеню. В 1902 году Эндрю Карнеги пожертвовал городу десять тысяч долларов на открытие новой библиотеки. Мистер Карнеги поднялся на волне индустриальной революции, которая превратила нацию фермеров в фабричных рабочих, нефтяников и сталеваров. Он был жестким и безжалостным капиталистом, который превратил свою сталеплавильную компанию US Steel в самое преуспевающее производство в стране. Кроме того, он вышел из среды баптистов. К 1902 году он мог себе позволить увлечение – выделять деньги на благие дела, в том числе выплату грантов библиотекам маленьких городков. Для такого города, как Спенсер, библиотека Карнеги стала символом того, что хотя до вершины еще далеко, но все же Хартли и Эвери мы обставили.
Публичная библиотека Спенсера открылась 6 марта 1905 года на 3-й Ист-авеню, что лежит в полуквартале от Гранд-авеню. Это была типичная библиотека в духе Карнеги, который ценил классику и симметрию линий. Фойе у входа украшали три витража – два с изображением цветов и один с надписью «Библиотека». Библиотекарь, работавший за центральной стойкой на возвышении, был окружен каталожными ящиками с карточками. Боковые помещения, где стояли книжные стеллажи под самый потолок, были маленькими и тесными. В те времена, когда публичные библиотеки были разделены по признаку пола, мужчины и женщины могли свободно заходить в любое помещение. В библиотеках Карнеги было введено новшество: посетителям разрешалось самостоятельно выбирать книги на полках, а не заказывать их через библиотекаря.
Некоторые историки считают библиотеки Карнеги примитивными, но это мнение справедливо только в сопоставлении с центральными библиотеками таких городов, как Нью-Йорк или Чикаго, где есть и резные фризы, и расписные плафоны, и хрустальные люстры. Если же сопоставить гостиную местной жительницы или фронтоны, украшающие магазины на Гранд-авеню, то библиотека Карнеги в Спенсере была удивительно хороша. Высокие потолки, просторные окна. В полуподвальном нижнем этаже располагалась детская библиотека – в те времена, когда дети часто сидели по домам, это был новаторский подход. Здесь они могли читать, сидя за круглыми столами, а окна выходили на зеленые лужайки. Полы во всем здании были выполнены из темного дерева, отполированы до блеска и имели широкие половицы. Когда вы на них ступали, они поскрипывали, и часто скрип был единственным звуком, раздававшимся в библиотеке. Почти музей. Здесь стояла такая же тишина, как в церкви. Или в монастыре. Это было святилище просвещения, а в 1902 году просвещение – это книги.
При мысли о библиотеке многие представляют себе именно библиотеку Карнеги. Книгохранилище из нашего детства. Тишина. Высокие потолки. Библиотечная стойка по центру с обязательным атрибутом – почтенной дамой-библиотекарем. Казалось, библиотеки созданы для того, чтобы дети растворялись в них и никто не мог отыскать тебя, – это и было особенно поразительным.
К тому времени, когда в 1982 году я устроилась сюда на работу, старая библиотека Карнеги уже отжила свой век. Она была красивой, но тесной. Она была явно мала для растущего города. Согласно земельному кодексу, город должен использовать участок под библиотеку или вернуть его законному владельцу. В 1971 году город снес старое здание Карнеги, чтобы построить большую, более современную и удобную библиотеку – без скрипучих половиц, тусклого освещения, высоченных полок и помещений, в которых легко заблудиться. Это была катастрофа.
При строительстве Спенсера поддерживалась сложившаяся традиция. Торговые здания были кирпичные, а дома вдоль 3-й улицы – двух- и трехэтажные каркасные строения пансионов и студенческих общежитий. Новую библиотеку построили из бетона, с высоким первым этажом, который на пересечении улиц напоминал бункер. Некогда широкая лужайка исчезла, а вместо нее заложили два небольших садика. Создававшая тень растительность вскоре уступила место камням. Стеклянные входные двери теперь не выходили на улицу, и здание утратило гостеприимный вид. Восточное крыло библиотеки, выходившее на среднюю школу, тоже было из сплошного бетона. В конце 1970-х годов Грейс Ренциг вошла в состав библиотечного совета, желая осуществить свой план: высадить вдоль глухой восточной стены виноградные лозы. Несколько лет спустя ее виноград потянулся по стене, однако она продолжа