ла работать в библиотечном совете еще лет двадцать.
Новая Публичная библиотека Спенсера была современной, но вот комфортность работы оставляла желать лучшего. Здесь постоянно царил холод. Застекленные окна выходили на север, и из них открывался прекрасный вид на улицу. Но зимой тепло в тыльной части библиотеки не поддерживалось. Здание имело открытую планировку, в нем не было места для складских нужд и не предусматривались служебные помещения. Во всем здании было всего пять электрических розеток. Мебель работы местных ремесленников была красивой, но не отличалась практичностью. У столов были такие массивные ножки, что невозможно придвинуть дополнительные стулья, не говоря уже о том, что сами стулья, изготовленные из массива дуба, с черными ламинированными сиденьями, были просто неподъемными. Ковровое покрытие выкрашено в оранжевый цвет – настоящий кошмар на Хеллоуин.
Иными словами, здание не было приспособлено для такого города, как Спенсер. Библиотека всегда работала хорошо. Великолепная подборка книг, если учесть, что наш городок невелик, и руководители, которые всегда без проблем внедряли новые идеи и технологии. Энтузиазм, профессионализм и опыт были на высшем уровне. Но с возведением нового здания в 1971 году все эти преимущества втиснули в неподходящее здание. Внешний вид не вписывался в окружающий пейзаж. А внутреннее устройство здания было непрактичным и нерасполагающим. У вас не возникало желания расслабиться и задержаться здесь. Тут царил холод – в прямом и переносном смысле этого слова.
Мы начали реконструкцию – этот этап процесса можно назвать утеплением – в мае 1989 года. Именно в это время года северо-западная часть Айовы просыпается после зимы и окрашивается в зелень листвы. Газонам внезапно требуется стрижка, деревья на Гранд-авеню покрываются молодыми листочками. На фермерских землях пробиваются ростки, и вы наконец видите результаты подготовительного труда. Становится все теплее. Детям достают велосипеды. А библиотека после года планирования в конце концов была готова приступить к реконструкции.
Первым этапом реконструкции стала покраска голых бетонных стен. Мы решили оставить девятифутовые [около 274 см. – Ред.] стеллажи, привинченные к стенам, без изменений, поэтому Тони Джою, нашему маляру, чья жена Шарон работала у нас в библиотеке, оставалось просто набросить защитную пленку на полки и приставлять к ним свою стремянку. Но едва он это сделал, как по лесенке вскарабкался Дьюи.
– Ладно, Дьюи, давай-ка слезай.
Дьюи даже усом не повел. Он жил в библиотеке больше года, но никогда еще не разглядывал ее с такой высоты. Это стало настоящим открытием. Дьюи сошел с лесенки на верх пристенной полки и, сделав всего несколько шагов, оказался вне досягаемости.
Тони передвинул лестницу. Дьюи снова снялся с места. Тони вскарабкался по лестнице и смотрел на упрямого кота.
– Это плохая идея, Дьюи. Я собираюсь красить стену, а ты весь перепачкаешься. Вики увидит синего кота, и знаешь, что она сделает? Уволит меня. – Дьюи продолжал сверху разглядывать библиотеку. – Похоже, тебя это не волнует? Ладно, я тебя предупредил. Вики!
– Я здесь.
– Ты это видишь?
– Ты хорошо сделал, что предупредил. С тебя снимается всякая ответственность.
За Дьюи я не беспокоилась. Это был самый сознательный кот, какого я когда-либо знала. Он прыгал с полок и ни разу не оступался. Как-то раз он прошелся боком вдоль стендов, как обычно поступают кошки, и ни один из них не покачнулся. Я знала, что он способен не только прогуляться по полкам, не притронувшись к влажной краске, но и в состоянии на своих подушечках забраться по лестнице, не задев банку с краской наверху. Гораздо больше я волновалась за Тони. Не так-то легко делить лесенку с любимцем библиотеки!
– Я уверена, что вы договоритесь! – крикнула я ему.
– Задействую все возможности, – пошутил Тони.
Через несколько дней Тони и Дьюи уже были лучшими друзьями. Или, возможно, мне следует сказать Тони и Дьюкстер, потому что он всегда так называл кота. По мнению Тони, Дьюи – слишком детское имя для такого мужественного кота. Ему, вероятно, казалось, что местные уличные коты собираются по ночам у окон детской библиотеки и смеются над его именем. В общем, Тони решил, что настоящее имя Дьюи – Дюк, герцог, как у Джона Уэйна.
– Только самые близкие друзья могут называть его Дьюкстер, – объяснил Тони. Меня он всегда называл «мадам Президент».
– Что вы думаете об этом оттенке красного цвета, мадам Президент? – мог поинтересоваться он, когда видел, как я иду по библиотеке.
– Ну не знаю. Мне он кажется розовым.
Но розовый цвет вовсе не самый серьезный повод для беспокойства. Неожиданно выяснилось, что мы не можем прогнать с верха пристенных полок нашего вежливого, хорошо воспитанного кота. Однажды Тони осмотрел потолок библиотеки и увидел Дьюи на верху пристенных полок в самом дальнем конце библиотеки. К этому моменту Дьюи понял, какие изменения произошли в его жизни. Теперь он может карабкаться на самый верх стеллажей, стоит только ему захотеть. Кот обходил библиотеку под самым потолком, и складывалось впечатление, что недалек тот день, когда он вообще не захочет спускаться.
– Где Дьюи? – спрашивали члены генеалогического клуба, который собирался в первую субботу каждого месяца, как и все клубы, которые проводили свои встречи в библиотеке.
Наша Круглая комната была самой просторной площадкой для проведения собраний в городе, и обычно ее кто-то занимал. Члены клуба привыкли общаться с Дьюи. Все началось с того, что Дьюи запрыгивал на стол в начале каждого заседания. Он обводил взглядом всех участников встречи, а затем подходил к каждому человеку, сидящему за столом, нюхал его руку или смотрел ему в лицо. Закончив знакомство, он выбирал одного из присутствующих и устраивался у него на коленях. О чем бы ни шла речь на заседании, Дьюи никогда не отступал от заведенного им порядка. Единственный способ укротить кота – выставить его, плотно закрыв дверь.
В первое время поведение Дьюи не получало одобрения, особенно со стороны деловых и политических групп, которые часто заседали в Круглой комнате. Однако прошло несколько месяцев, и даже коммивояжеры стали считать Дьюи яркой личностью. Члены генеалогического клуба рассматривали его присутствие как игру, потому что каждый месяц Дьюи выбирал кого-то другого для своего отдыха. Члены клуба смеялись, и каждый уговаривал Дьюи перебраться к нему на колени, напоминая детей во время «часа истории».
– Сейчас Дьюи занят другими делами, – объяснила я им. – С тех пор как Тони стал красить библиотеку, Дьюи изменил своим привычкам. Но не сомневаюсь, как только он поймет, что вы здесь…
И, словно услышав мои слова, Дьюи показался в дверях, прыгнул на стол и приступил к обходу.
– Дайте знать, если вам что-нибудь понадобится, – сказала я гостям, возвращаясь в главную часть библиотеки.
Ответа не последовало, так как все были заняты Дьюи.
– Это нечестно, Эстер, – услышала я голос одного из участников собрания, – у тебя, наверное, в кармане тунец.
Когда через три недели Тони закончил покраску, Дьюи стал другим. Может быть, он вообразил себя настоящим герцогом, потому что отказался от своей привычки сидеть у кого-то на коленях и дремать. Его манили исследования. И желание лазить. Но самое главное – искать новые места, где можно удовлетворить свое желание лазить. Мы назвали этот период его жизни периодом Эдмунда Хиллари в честь знаменитого покорителя гор. Дьюи не думал отказываться от восхождений, пока он не поднимется на пик своего Эвереста, которого он достиг месяц спустя.
– Видела Дьюи утром? – спросила я Одри Уиллер, которая работала на абонементе. – Он не пришел завтракать.
– Я его не видела.
– Дай знать, если он появится. Хочу убедиться, что он здоров.
Через пять минут я услышала изумленный крик Одри:
– О господи!
Она стояла посередине читального зала и смотрела вверх. А оттуда, сидя на штанге для светильников и свесив голову, смотрел Дьюи.
Когда Дьюи понял, что его засекли, он спрятал свою голову, став совершенно незаметным. Пока мы всматривались, голова Дьюи вынырнула в нескольких футах от прежнего места. Затем снова исчезла, чтобы вновь мелькнуть еще на несколько футов дальше. Полоса неоновых светильников тянулась футов на тридцать [более 9 м. – Ред.], и он, похоже, часами прогуливался здесь, наблюдая за нами сверху.
– Как нам его согнать оттуда?
– Может, стоит позвонить в город? – предложил кто-то. – Они пришлют человека с лестницей.
– Давайте просто подождем, – сказала я. – Наверху от него нет никакого вреда, к тому же рано или поздно он спустится, чтобы поесть.
Через час Дьюи легкой походкой явился в мой кабинет, облизываясь после позднего завтрака, и прыгнул ко мне на колени, чтобы я его поласкала. Он был явно в ударе от своей новой забавы. Я знала, что он умирает от желания спросить: «Ну и что ты обо всем этом думаешь?»
– Я даже не собираюсь обсуждать эту тему, Дьюи.
Он уткнулся в меня головой.
– Я серьезно, Дьюи.
«Ну и ладно. Я пока вздремну. Какое прекрасное утро!»
Я поинтересовалась у коллег, может, кто-то видел, как он спускался. Понадобилось несколько недель постоянного наблюдения, чтобы понять, каким образом он проделывает свой путь. Сначала Дьюи прыгал на пустой ящик в служебном помещении. Затем перебирался на шкаф с папками, а оттуда совершал длинный прыжок на верх временной стенки вокруг рабочего пространства, где можно было спрятаться за слоем подшивки истории города Спенсера. Отсюда совсем недалеко до арматуры освещения.
Конечно, можно было бы переставить мебель, однако она прочно прикрепилась к потолку, но мы понимали, что это не поможет отвадить Дьюи от гуляния по светильникам. Если кошки не знают о существовании чего-либо, их легко удерживать на расстоянии. Но стоит им проведать о чем-то, то это разжигает у них любопытство, и они начинают прикидывать, как удовлетворить свой интерес, остановить их практически невозможно. Кошки вовсе не ленивы: когда это касается дела, они могут обойти даже самые продуманные наши планы.