В тот же день я устроила Дьюи ванну, которую он перенес легче, чем в то давнее холодное январское утро. Он был перепачкан машинным маслом, и прошло несколько месяцев, прежде чем его длинная шерстка окончательно очистилась. Один глаз у него слезился, и на носу появилась царапина. Я осторожно и заботливо промыла порез. Что это было – другой кот? Кусок проволоки? Машина? Я протерла Дьюи уши, и он даже не дернулся. «Так что же с тобой случилось?» – хотелось мне спросить. Но мы уже пришли к взаимопониманию. Больше об этом инциденте мы никогда не упоминали.
Спустя несколько лет после этих событий у меня появилась привычка открывать боковую дверь во время собраний библиотечного совета. Кэти Грейнер, председатель совета, каждый раз спрашивала меня:
– А ты не боишься, что Дьюи может выскочить?
Я посмотрела на Дьюи, который, как всегда, посещал наши заседания, а он снизу вверх взглянул на меня. И в этом взгляде, словно кот осенил себя крестом, читалось заверение, что он не собирается никуда убегать. Почему остальные этого не понимают?
– Никуда он не денется, – сказала я ей. – Дьюи предан библиотеке.
На самом деле так оно и было. В течение следующих шестнадцати лет Дьюи ни разу не выходил в тамбур. Он мог лежать, развалившись, у входа в библиотеку, но расстался с привычкой провожать посетителей. Если в открытые двери доносился шум проезжавшего грузовика, он пулей мчался в служебное помещение. Ему хотелось скрыться подальше. Дьюи окончательно принял свое отношение к открытым дверям.
Глава 15Любимый кот Спенсера
Спустя месяц после побега Дьюи Джоди уехала из Спенсера. Я сомневалась, стоит ли отпускать ее учиться в колледж, но она не желала оставаться дома. Джоди мечтала о путешествиях и нашла работу няни в Калифорнии, чтобы заработать денег на учебу. Я была уверена, что разлука со мной пойдет ей на пользу.
Накануне отъезда дочери, в уик-энд, я принесла Дьюи домой. Как и всегда, он не отходил от нее ни на шаг. Думаю, ему особенно нравились ночные часы, когда она безраздельно принадлежала ему. Стоило Джоди сбросить с себя одеяло, как Дьюи уже оказывался в ее постели. Когда она заканчивала чистить зубы, он сидел у нее на подушке, готовый свернуться комочком поблизости. Джоди ложилась, и он нежился прямо у нее на лице, мешая ей дышать. Она засовывала его под одеяло, но Дьюи возвращался на исходную позицию. Прыжок. Он снова у нее на лице. Еще прыжок. И кот устраивался на шее.
– Подвинься, Дьюи.
Наконец он милостиво соглашался выполнить ее просьбу и укладывался спать рядом, возле ее бедер. Теперь Джоди дышалось свободно, но она не могла повернуться. Догадывается ли кот, что наша девочка уезжает за своим будущим? Когда Дьюи спал со мной, он всю ночь вылезал из кровати: то на минуту что-то привлечет его внимание, то пристраивался в уголке. Джоди он никогда не покидал. Правда, иногда он сползал к изножью и начинал заигрывать с ее ногами под одеялом.
В следующий раз Дьюи гостил у меня в доме, когда Джоди уже уехала. Несмотря на это, он нашел способ побыть с ней и заночевал в ее комнате, устроившись на полу возле обогревателя. Наверняка ему снились те теплые летние ночи, что он спал рядом с Джоди.
– Я понимаю тебя, Дьюи, – говорила я ему, – понимаю.
Через месяц я отнесла Дьюи, чтобы заказать его первое официальное фото. На самом деле я оказалась во власти сентиментальности. Теперь мой мир изменился, и мне хотелось запечатлеть тот момент, когда Дьюи стал олицетворять собой нечто важное, о чем никто прежде не помышлял. А поводом послужила скидка по купону. Рик Кребсбах, городской фотограф, предлагал фотографировать домашних питомцев за десять долларов.
Дьюи был таким добродушным, что я была уверена: сделать его портрет в профессиональной фотостудии не составит труда. Но Дьюи студия пришлась не по вкусу. Едва мы вошли, он стал крутить головой по сторонам, вытаращив глаза. Стоило мне усадить его в кресло, как он тотчас спрыгнул. Я поймала его и снова усадила на место. Однако, как только я отступила на шаг, Дьюи скрылся.
– Кот нервничает. Он редко покидает библиотеку, – пояснила я, наблюдая, как Дьюи обнюхивает студию.
– Ничего страшного, – успокоил меня Рик.
– Трудно работать с домашними животными?
– Словами не выразить, до чего трудно! – вздохнул он, глядя на Дьюи, который засунул голову под подушку. – Один пес хотел съесть мою камеру. Другой умудрился сжевать мои искусственные цветы. А теперь, надо полагать, он разорвет мою подушку.
Я быстро подхватила Дьюи, но мое прикосновение не успокоило его. Он продолжал озираться, демонстрируя скорее волнение, чем интерес к окружающим предметам.
– К сожалению, бывало и такое, что животные оставляли лужицу. Я, конечно, выкинул подстилку и все продезинфицировал, но Дьюи, наверное, чует здесь запах зоопарка.
– Он не привык к обществу других животных, – сказала я, понимая, что это не совсем точное утверждение. Дьюи никогда не волновали другие животные. Он неизменно игнорировал пса по кличке Зоркий Глаз, когда собака заходила в библиотеку. Не обращал внимания даже на далматина. Не из-за страха, а от смущения. – Он знает, чего можно ожидать в библиотеке, но это место ему незнакомо.
– Не торопите его. Дайте ему осмотреться.
Я задумалась.
– Можно, я покажу Дьюи вашу камеру?
– Ну… Если вы думаете, что это поможет…
В библиотеке Дьюи постоянно позировал посетителям, но у них были маленькие фотоаппараты. А такой камеры, как у Рика – большой, квадратной, профессиональной, – Дьюи прежде не видел. Он быстро все схватывал.
– Вот это камера, Дьюи. Камера. И мы здесь для того, чтобы сфотографировать тебя.
Дьюи обнюхал объектив. Отстранился, посмотрел на него и снова обнюхал. Я чувствовала, как спадает его напряженность, и, кажется, кот все понял.
– Кресло, – показала я. – Садись в кресло.
Я опустила его на пол. Кот фыркнул, размял лапки и примерился к высоте сиденья. Затем прыгнул на него и уставился прямо в камеру. Рик поспешил к камере и сделал шесть снимков.
– Невероятно, – сказал он, когда Дьюи спрыгнул с кресла.
Я не стала объяснять Рику, что это нормальное поведение кота. Между мной и Дьюи возникла связь, истинный смысл которой был непостижим даже для меня. Похоже, кот всегда знал, чего я хочу, но, к сожалению, не всегда был послушным. Мне даже не нужно было произносить слово «подметать» или «купаться», достаточно было лишь подумать об этом, и Дьюи уходил. Помню, как-то днем я прошла мимо него. Он взглянул на меня, как обычно, с выражением неги с ленцой.
«Привет, как дела?»
Я про себя отметила: «У него в двух местах на шее шерсть свалялась. Надо срезать колтуны ножницами». Как только эта мысль сложилась – вуаля! – след Дьюи простыл.
После побега Дьюи старался использовать свои способности в благих целях. Он не только предвосхищал мои намерения, но и исполнял их. Разумеется, это касалось не только подметания или ванны, но и затрагивало профессиональные дела. В этом была одна из причин того, что он позволял себя фотографировать. Ему хотелось чувствовать свою полезность библиотеке.
– Он знает, что это на пользу делу, – сказала я Рику и поняла, что он мне не поверил. Господи, с какой стати кот начнет радеть о библиотеке? И какая связь между библиотекой и фотостудией, расположенной в квартале от его дома? Но я-то знала, что это чистая правда.
Взяв Дьюи на руки, я погладила его любимое местечко – между ушками.
– Он знает, что такое камера. И не боится ее.
– Он раньше позировал?
– Как минимум два-три раза в неделю, для посетителей, и ему это нравится.
– Вообще-то котам несвойственно такое поведение.
Я хотела объяснить Рику, что Дьюи не обычный кот, но остановилась: Рик фотографировал домашних животных едва ли не каждую неделю и с большой вероятностью сотни раз слышал подобные фразы.
Если бы вам довелось увидеть официальные фото Дьюи, отснятые Риком, думаю, вы согласились бы, что Дьюи – не обычный кот. Да, он был красавцем, но при этом сохранял спокойствие и расслабленность. Он не боялся камеры, и его не смущало происходящее вокруг. Большие и ясные глаза. Аккуратно расчесанная шерстка. Он уже не напоминал котенка, но и не тянул на вид зрелого кота. Его можно сравнить с молодым человеком, который пришел сделать фото после окончания колледжа, или моряком, который хочет сделать фото с надписью: «Помни обо мне», чтобы отправить его своей девушке перед первым выходом в море. Он сидел ровно, вскинув голову и спокойно глядя в объектив камеры. Каждый раз при виде этого фото я улыбалась: вид у кота был серьезным. Похоже, он изо всех сил старался показать себя мужественным красавцем, но в его облике проскальзывало желание поиграть.
Прошло несколько дней. Фотографии уже были готовы, и однажды я заметила в витрине местного магазина «Шопко», принадлежащего крупной торговой сети, большую фотографию домашнего питомца с призывом жертвовать деньги на благотворительность. Вы голосовали своим долларом, и ваши деньги помогали бороться с мышечной дистрофией. Это было довольно типично для Спенсера, где всегда собирали деньги на благотворительность, и местные жители активно участвовали в подобных акциях. Наше местное радио KCID поддерживало эти усилия. В газетах нередко печатали какую-нибудь историю, и результат всегда превосходил ожидания. У нас в Спенсере не было богачей, но если кому-то требовалась помощь, на выручку приходили все жители.
И однажды меня осенило: а что, если для этой цели использовать Дьюи. Ведь его фото способствовало рекламе библиотеки, так почему бы не воспользоваться столь прекрасной возможностью. Через несколько недель в центральной витрине «Шопко» появились фотографии кошек и собак. Жители выбирали лучших питомцев, и Дьюи одержал победу с весомым перевесом. Горожане отдали ему восемьдесят процентов голосов – это в семь раз больше, чем получил его основной соперник. Когда из магазина позвонили, чтобы сообщить результат, я чуть не потеряла дар речи.