Прежде, когда бы я ни нуждалась в нем, Дьюи всегда оказывался рядом. Он сидел на моем компьютере, когда я думала, что жизненные испытания доконают меня, и усаживался рядом со мной на диване, ожидая Джоди, чтобы вместе скоротать время. Теперь он не хотел сидеть возле меня, а цеплялся лапами и перебирался ко мне на колени. Он перестал прогуливаться рядом и стал настойчиво взбираться ко мне на руки. Это могло показаться мелочью, но только не для меня: понимаете, мне некого было гладить. Между мной и остальным миром существовала определенная дистанция, и не было никого, кто мог бы обнять меня и сказать, что все образуется. Речь идет не только об операции. Те два года, пока я мучительно принимала решение, скорбела о своих потерях и терпела физическую боль, Дьюи каждый день прикасался ко мне. Он сидел у меня на коленях. Или лежал, свернувшись клубочком, у меня на руках. Когда испытания остались позади и я вернулась к образу жизни, который можно назвать нормальным существованием, кот по привычке стал сидеть рядом со мной. Никто не мог понять, через что мне пришлось пройти за эти два года. Никто, кроме Дьюи. Кажется, он понимал: любовь не умирает, но когда в ней особенно нуждаешься, она способна возрождать.
Каждое утро, с первой недели своего пребывания в библиотеке, Дьюи ждал меня у входа. Он наблюдал, как я приближалась, а когда открывала дверь, поворачивался и бежал к своей миске с кормом. Как-то раз, в один из тяжелейших дней этих ужасных двух лет, встречая меня утром, он заколебался. Да, именно так. Остановившись, я взглянула на него. Он тоже остановился и, глядя на меня, стал топтаться на месте.
Это повторилось и на следующее утро. И последующее. И еще одно, пока, наконец, я не поняла: таков наш новый распорядок. Весь остаток своей жизни, едва Дьюи замечал мою машину, въезжающую на стоянку, он правой лапой начинал скрести дверь и продолжал делать это, пока я переходила улицу и приближалась к дверям. Он не мяукал и не метался с места на место. Он сидел спокойно и кивал мне, желая поприветствовать меня и напомнить о себе. Словно я могла забыть о его существовании. Каждое утро Дьюи встречал меня, и рядом с ним мне становилось немного лучше – это касалось и работы, и жизни, да и лично меня. Если Дьюи крутился вокруг, все было хорошо.
– Доброе утро, Дьюи, – говорила я.
Мое сердце оттаивало, и библиотека начинала кипеть жизнью, даже в самые темные и холодные дни. Я смотрела на него и улыбалась. Он терся о мои щиколотки. Мой приятель. Мой мальчик. Затем брала его на руки и несла к его лотку. Как я могла отказать ему в такой малости?
Глава 20Новые друзья Дьюи
Седьмого июня 1999 года раздался телефонный звонок. Звонил один из поклонников Дьюи.
– Вики, включи скорее радио. Ты не поверишь собственным ушам…
Я включила и услышала:
«А теперь вы узнаете… окончание этой истории».
Любой слушатель узнает эти слова. «Окончание истории» Пола Харви – одна из самых популярных передач в истории радиовещания. В каждом выпуске была история из жизни известной персоны, но ее имя держалось в тайне. Суть состояла в том, что вы не знали, о ком рассказывает Пол Харви, пока он не произносил свои знаменитые слова.
«И этот малыш, – мог сказать он, – который так хотел нарвать вишен, вырос и стал не кем иным, как Джорджем Вашингтоном, отцом-основателем нашей страны. Вот теперь вы знаете окончание этой истории».
Теперь Пол Харви рассказывал историю о коте, который вдохновил весь город и обрел всемирную известность… А все началось с библиотечного ящика для возврата книг холодным январским утром в маленьком городке штата Айова. И теперь вы знаете…
Кого волнует, что никто, кроме сотрудников Пола Харви, не может проверить эти факты? Кому есть дело до того, что они не знают и десятой доли дальнейшей истории, продолжения его жизни, сделавшей Дьюи таким популярным? Я дослушала передачу до конца и подумала: «Так оно и есть. Дьюи и вправду сделал это». И затем, поскольку уже привыкла к сюрпризам со стороны Дьюи, я попыталась развить тему и представить, что может произойти дальше.
Все эти годы я привычно приходила в редакцию газеты и на радио, где рассказывала последние новости о Дьюи. После передач Пола Харви я решила отказаться от этого. У Дьюи не было недостатка в поклонниках. Посетители каждый день расспрашивали меня, как дела у Дьюи. Дети, сияя улыбками, забегали в библиотеку, чтобы повидаться со своим другом. Но складывалось впечатление, что новости о Дьюи больше не волнуют остальных жителей города. У меня закралось сомнение, что они могут даже оттолкнуть кое-кого. И осознавала: о Дьюи слишком много говорят, он всегда на виду.
Но так было только в Спенсере. Остальному миру его явно не хватало. В дополнение к тому, что была избрана членом нескольких советов штата, я стала одним из шести инструкторов по обучению в библиотечной системе Айовы. Я проводила телеконференции через коммуникационную сеть Айовы, которая связывала библиотеки, военные городки, больницы и школы по всему штату. И каждый раз, занимая свое место перед микрофоном, чтобы начать или продолжить очередной курс, первым вопросом было:
– А где Дьюи?
– Да, – тоненьким голоском спрашивала другая сотрудница библиотеки, – мы можем его увидеть?
К счастью, Дьюи присутствовал на всех телеконференциях. Он мог общаться с реальными людьми, из плоти и крови, но общение с удаленными собеседниками не исключалось. Я ставила Дьюи на стол и нажимала кнопку камеры, чтобы его изображение появилось на экранах по всему штату. Возможно, вы могли бы услышать восхищенный вздох даже в Небраске.
– Какой он милый.
– Как вы думаете, стоит ли завести кота в моей библиотеке?
– Только если это правильный кот, – неизменно отвечала я. – Вы не можете просто взять и завести кота. Он должен быть особенным.
– Особенным?
– Спокойным, терпеливым, умным, с чувством собственного достоинства и, кроме всего прочего, дружелюбным. Библиотечный кот должен любить людей. Ну и яркая внешность и какая-нибудь связанная с ним вдохновенная история точно не помешают. – Мне не хотелось говорить о том, что в сердце библиотечного кота должна жить любовь. – О'кей, – наконец говорила я им. – Хватит отвлекаться. Вернемся к вопросам цензурирования и расширения аудитории…
– Нет, еще минутку. Пожалуйста. Я хочу, чтобы мои сотрудники увидели Дьюи.
Я посмотрела на своего большого рыжего друга, который привычно растянулся на столе, своем любимом месте.
– Тебе это нравится, не так ли?
Он невинным взором посмотрел на меня.
«Кому, мне? Я просто делаю свою работу».
Дьюи любили не только библиотекари. Однажды утром я работала в своем кабинете, когда Кей попросила меня подойти к абонементному столу. Рядом стояла семья из четырех человек: молодые родители и их дети.
– Эта симпатичная семья, – сказала Кей, с трудом скрывая свое удивление, – из Род-Айленда. Они приехали, чтобы повидаться с Дьюи.
Отец протянул руку:
– Мы были в Миннеаполисе, поэтому решили взять машину и приехать. Дети просто обожают Дьюи.
Он что, ненормальный? Миннеаполис находится в четырех с половиной часах езды.
– Невероятно, – сказала я, пожимая им руки. – Как вы узнали о Дьюи?
– Прочитали о нем в журнале «Кэтс». Мы любим кошек.
Все ясно.
– Что ж, – сказала я, не зная, что еще сказать. – Давайте познакомимся с ним.
Слава богу, Дьюи был любезен, как всегда. Он поиграл с детьми. Согласился сфотографироваться. Я показала маленькой девочке, как надо держать Дьюи, и она обошла всю библиотеку, положив кота на левое плечо (всегда только на левое!). Не знаю, стоило ли ради этого провести в машине девять часов, но семья попрощалась с нами, сияя от счастья.
– Странно все это выглядит, – сказала Кей, когда семья ушла.
– Конечно. Готова держать пари, что такого больше не повторится.
Повторилось! И еще раз. И снова. И опять. Приезжали из Юты, Вашингтона, Миссисипи, Калифорнии и других уголков, которые только можно было найти на карте. Пожилые пары, молодежь, целые семьи. Многие путешествовали по стране и специально делали крюк в сто, а то и двести миль, чтобы на один день заехать в Спенсер. Лица многих гостей я помню, а вот из имен припоминаю только Гарри и Риту Фейн из Нью-Йорка. После встречи с Дьюи они каждый год присылали ему подарки на Рождество и в день рождения – двадцать пять долларов на еду и развлечения. Мне хотелось бы вспомнить и написать обо всех остальных, но поначалу меня тревожили опасения, что желающих может оказаться слишком много. Впрочем, разве это повод для беспокойства? К тому времени, когда мы осознали мощь обаяния Дьюи, гости стали настолько обычным явлением, что больше не казались нам чем-то удивительным.
Как все эти люди узнавали о Дьюи? Понятия не имею. Библиотека никогда не распространяла публикаций и не занималась пиаром Дьюи. Мы не поддерживали контактов с газетами, за исключением «Спенсер дейли репортер». Мы не нанимали рекламных агентов или менеджеров по маркетингу. Мы были всего лишь справочной службой, готовой ответить на вопросы о Дьюи. Мы снимали телефонную трубку, и на другом конце провода оказывался еще один журнал, еще одна телевизионная программа или радиостанция, которые хотели договориться об интервью. Или, разбирая почту, находили статью о Дьюи в журнале, о котором никогда не слышали, или в газете национального масштаба. И неделю спустя в библиотеке появилась очередная семья.
Что все эти паломники ожидали найти в нашей библиотеке? Конечно, чудесного кота! Но такие же чудесные коты находятся в приютах по всей Америке. Почему все стремятся сюда? Что их привлекает: любовь, покой, доброта, простые радости бытия? Или им хочется побыть в обществе знаменитости?
Или они надеются увидеть кота, библиотеку, город, искренние эмоции, которые будут контрастировать с их обыденной жизнью, но будут близки и знакомы? Не этим ли славится Айова? Может, сердце страны – не просто географическая точка на просторах страны; может, это то, что живет в вашей груди.