отступницами Бене Гессерит.
Это чувство называется любовь!
Ее сила напугала Одраде (Селекционные Куртизанки прекрасно знали, что это произойдет!), и она в панике бросилась назад, под надежную защиту дрессировки Бене Гессерит, надевая маску удовольствия в те мгновения, когда надо было прикрыть естественное выражение лица и прибегая к искусственным ласкам, когда было бы намного легче ласкать естественно (но куда менее эффективно).
Мужчина, как и предполагалось, отвечал совершенно глупо, и это помогало считать его настоящим глупцом.
Второе соблазнение прошло намного легче. Она все еще вспоминала черты своего первого партнера, и иногда это вызывало у нее ощущение бездушного удивления. Иногда это лицо всплывало в ее памяти совершенно спонтанно, и она сразу узнавала его.
Воспоминания о других самцах, с которыми сводила ее судьба, были совершенно иного свойства. Ей приходилось напрягать память, чтобы вспомнить их. Воспоминания о них были не слишком глубоки, не так было с первым!
Такова опасная сила любви.
Стоит только посмотреть, сколько неприятностей принесла эта сила Общине Сестер на протяжении тысячелетий. Леди Джессика и ее любовь к герцогу — это только один пример из бесчисленного множества других. Любовь затмевает разум. Она отвлекает Сестер от исполнения своего долга. Любовь можно терпеть только в том случае, если она не вызывает немедленного разрушения или служит какой-то великой цели. Во всех остальных случаях ее следует безусловно избегать.
Но как бы то ни было, любовь всегда может случиться и к этому надо быть готовой, чтобы встретить ее во всеоружии.
Одраде снова открыла глаза и посмотрела на Тега и Таразу. Верховная Мать заговорила о другом предмете. Какой противный голос бывает иногда у Таразы! Как она раздражает! Одраде снова закрыла глаза, против воли слушая этот разговор.
— Очень немногие люди понимают, насколько инфраструктура цивилизации является инфраструктурой зависимости, — говорила Тараза. — Мы посвятили ее изучению массу времени и сил.
Любовь и есть такая инфраструктура зависимости, подумала Одраде. Но почему Тараза заговорила об этом именно сейчас? Верховная Мать редко делала что-либо без глубоких причин.
— Инфраструктура зависимости — это термин, который охватывает все вещи, необходимые человеческой популяции для сохранения и умножения численности своего вида, — говорила Тараза.
— Меланжа? — спросил Тег.
— Конечно, но большинство людей смотрит на Пряность и говорит себе: «Как прекрасно, что мы можем ее иметь и жить гораздо дольше, чем наши предки».
— При условии, что этот человек может раздобыть меланжу, — в голосе Тега прозвучали язвительные нотки, не укрывшиеся от внимания Одраде.
— Поскольку торговлю меланжей контролирует не одна сила, то достать Пряность сейчас может подавляющее большинство людей, — произнесла Тараза.
— Я всосал экономику с молоком матери, — сказал Тег. — Еда, вода, пригодный для дыхания воздух, жизненное пространство, не отравленное ядами, — все это разновидности денег, и обмен ценностями происходит согласно зависимости.
Слушая это, Одраде едва не кивнула головой в знак согласия. Она бы ответила точно так же. Не пережевывай очевидных вещей, Тараза. Переходи к сути дела.
— Я очень рада, что ты так хорошо усвоил уроки экономики, преподанные твоей матерью, — голос Таразы стал сладким, как мед! Но внезапно Верховная Мать сменила тон и почти рявкнула: — Гидравлический деспотизм!
Она хорошо изобразила этот переход к эмфатическому усилению, подумала Одраде. Память открылась, и данные хлынули из нее, как вода из пожарного шланга. Гидравлический деспотизм: централизованный контроль таких жизненно необходимых источников энергии, как вода, электричество, топливо, лекарства, меланжа… Подчинись контролирующей системе или кран будет перекрыт, и ты умрешь!
Тараза снова заговорила:
— Есть еще одно полезное понятие, и я уверена, что твоя мать упоминала о нем, это понятие ключевого бревна.
Одраде превратилась в слух. Тараза вела разговор к чему-то очень важному. Ключевое бревно — истинно древнее понятие из тех времен, когда не было воздушных подвесок и люди рубили деревья и сплавляли их по течению реки к бумажным фабрикам. Иногда бревен было настолько много, что они образовывали завалы и пробки. Такое скопление бревен перекрывало течение реки и застревало на месте. Тогда вызывали специалистов, которые находили то бревно, которое было причиной затора. Вытащи его и ты ликвидируешь затор. Такое бревно и называлось ключевым. Тег имел чисто интеллектуальное представление об этом понятии, но Одраде и Тараза, обладая неограниченной чувственной памятью, сразу же представляли себе потоки воды и горы бревен, перекрывших стремительную горную речку.
— Тиран был таким ключевым бревном, — сказала Тараза. — Он был причиной затора и он же ликвидировал его.
Лихтер начало сильно трясти — он вошел в верхние слои атмосферы Гамму. Одраде почувствовала, как ей в живот врезался ремень безопасности. Потом движение корабля выровнялось. Разговор прервался на это время, потом Тараза снова заговорила:
— Кроме жизненной, фатальной зависимости, существует еще зависимость религиозная, которая создается психологически. Впрочем, такое основание могут иметь и некоторые виды физической зависимости.
— Факт, который очень хорошо поняла Защитная Миссия, — заметил Тег. И снова в его голосе послышалось глубоко запрятанное негодование. Несомненно, Тараза тоже его слышит, подумала Одраде. Что она делает? Она же ослабит силу Тега!
— Ах да, — небрежно произнесла Тараза. — Наша Защитная Миссия. Человеческие существа так сильно желают, чтобы системы их убеждений и верований непременно были структурами «истинной веры». Если вера дает тебе ощущение надежности и безопасности и если она внедрена в твою систему убеждений, то какую мощную систему зависимости можно создать на таком фундаменте!
Тараза снова замолчала — лихтер вошел в нижележащие слои атмосферы.
— Хотелось бы, чтобы пилот использовал систему амортизаторов! — жалобно произнесла Тараза.
— Он бережет топливо, — проговорил Тег и, не удержавшись, добавил: — Уменьшает зависимость.
Тараза усмехнулась.
— О да, Майлс, ты хорошо усваиваешь уроки. Чувствуется твердая рука твоей матери. Проклятие родительницы, если ее ребенок выбирает для себя опасную дорогу.
— Вы думаете обо мне, как о ребенке? — поинтересовался Тег.
— Я думаю о тебе, как о человеке, который только что пережил первое столкновение с махинациями так называемых Досточтимых Матрон.
Вот оно, подумала Одраде, потрясенная пониманием того, что слова Таразы адресованы не только и не столько Тегу.
Она обращается ко мне!
— Эти Досточтимые Матроны, как они сами себя называют, — заговорила Тараза, — сочетают сексуальный экстаз и поклонение. Я сомневаюсь, что они сознают опасность такого подхода.
Одраде открыла глаза и посмотрела на Верховную Мать. Тараза уставила неподвижный взор в Тега. Лицо совершенно бесстрастно, но глаза горят силой убеждения — она явно хочет, чтобы Тег понял что-то очень важное.
— Опасность, — повторила Тараза. — Большие массы людей часто безошибочно чувствуют свое единство. Такая масса может быть единой. Она способна действовать, как цельный организм.
— Так говорил Тиран, — вставил слово Тег.
— Тиран это показал! Он умел манипулировать Групповым Духом! Бывают времена, Майлс, когда выживание требует соединения с душой, а души, как тебе хорошо известно, всегда ищут выхода.
— Разве в наше время слияние с духом не вышло из моды? — спросйл Майлс. Одраде не понравился задиристый тон, каким была произнесена эта фраза. Она почувствовала, что в Таразе этот вопрос тоже возбудил гнев.
— Ты думаешь, что я говорю о религиозных течениях? — спросила Тараза, ее высокий голос стал жестким. — Мы же оба прекрасно понимаем, что любую религию можно создать! Я говорю об этих Досточтимых Матронах, которые, словно обезьяны, позаимствовали некоторые наши приемы, не понимая их глубинного смысла. Они осмелились поставить себя на алтарь поклонения!
— То есть сделали то, чего всегда избегали Бене Гессерит, — сказал Майлс. — Моя мать говорила, что последователи веры и те, за кем они следуют, связаны и объединены верой.
— И их можно разделить!
Одраде заметила, что Майлс переключился в режим ментата, глаза потеряли выражение, лицо стало безжизненным. Теперь замысел Таразы стал ей совершенно ясен. Ментат продвигается вперед, как римлянин, управляющий колесницей, — ноги стоят на разных конях упряжки. Каждая нога покоится на отличной от другой реальности, но поиск смыслового рисунка побуждает ментата двигаться вперед. Он скачет к смыслу на разных реальностях, чтобы достичь единой цели.
Тег заговорил типичным задумчивым, лишенным всякого выражения тоном работающего ментата:
— Для того чтобы добиться победы в битве, надо разделить силы.
Тараза испустила вздох, полный почти ощутимого удовольствия.
— Инфраструктура зависимости, — сказала она. — Эти женщины из Рассеяния должны руководить раздробленными силами, каждая из частей при этом будет добиваться лидерства. Тот офицер на транспорте Гильдии говорил о своих подопечных Досточтимых Матронах одновременно с благоговением и ненавистью. Я уверена, что ты тоже понял это по его голосу, Майлс. Я знаю, насколько хорошо учила тебя твоя мать.
— Да, я слышал это, — Тег внимательно слушал слова Таразы. То же самое делала и Одраде.
— Зависимость, — задумчиво произнесла Тараза, — какой она может быть простой и какой сложной. Возьмем для примера кариес зубов.
— Кариес зубов? — потрясенно спросил Тег, отвлеченный от размышлений ментата. Одраде, видя это, поняла, что реакция была именно такой, на которую рассчитывала Верховная Мать. Тараза очень умело играла своим башаром-ментатом.
Я должна видеть это и учиться,