Лето лежал на подвесной кровати, ощущая тепло от прикосновений массажной машины, которая разминала затекшие мышцы спины и шеи. Герцог все еще не знал, что делать дальше.
Не получая никакого ответа от кронпринца, Лето все больше проникался убеждением, что его дикий блеф не сработал. Было ясно, что присланное ему сообщение было выстрелом с дальним прицелом, но сам Лето не понимал, что оно могло означать. Отказавшись от попыток понять это, они с ментатом Туфиром Гаватом проводили бесконечные часы в рассуждениях об особенностях их дела и все больше склонялись к выводу, что надо полагаться только на собственные силы.
Долгие часы скуки, ожидания и искушения скрашивали разнообразные удобства, окружавшие Лето в камере: фильмы, красивая одежда, письменные приборы и даже курьер, ожидавший у дверей приказаний доставить то или иное послание какому-либо адресату. Все знали, сколь высоки ставки процесса, и не все на Кайтэйне желали Лето успеха и выигрыша.
Формально, поскольку соблюдались условия суда, в котором участвовал Лето, он не являлся владельцем этих вещей, но герцог находил удовольствие в самой возможности пользоваться ими. Фильмы и одежда создавали иллюзию стабильности, связывая его с тем, что он называл «прежней жизнью». С того таинственного нападения на тлейлаксов в грузовом отсеке лайнера жизнь превратилась в сплошной хаос.
Все будущее Лето, его судьба повисли на тонкой ниточке непредсказуемого решения Конфискационного Суда: победитель получает, а проигравший теряет все. Если он проиграет, то Дом Атрейдесов ждет участь, по сравнению с которой раем покажется даже отступничество Верниусов. Дом Атрейдесов просто перестанет существовать – совсем.
По крайней мере, – думал он с мысленной кривой усмешкой, мне не придется ломать голову над женитьбой, которая обеспечит меня необходимыми связями в Ландсрааде. Он тяжело вздохнул, вспомнив о бронзововолосой Кайлее и о том, что ее мечтам никогда не суждено сбыться. Если его лишат титулов и владений, Лето Атрейдес сможет жениться на ней, не думая о политике и династических интересах, но захочет ли она, с ее мечтами о блеске императорского двора, связать свою жизнь с ним, когда он перестанет быть герцогом?
Я всегда нахожу преимущества в любой ситуации, – сказал как-то Ромбур. Ради друга он мог бы сейчас проявить побольше оптимизма.
За заваленным листами ридулианской бумаги столом из синего плаза сидел Туфир Гават, усиленно разбираясь в уликах, которые могут быть использованы против Лето. Кроме этого, надо было проанализировать законы Ландсраада, донесения адвокатов и собственные ментатские проекции Гавата. Эта адская работа требовала от Гавата исключительной концентрации внимания.
Исход дела полностью зависел от свидетельств очевидцев и привходящих обстоятельств, а они весьма красноречиво говорили в пользу обвинения, начиная с гневной речи Лето в Ландсрааде, которую можно было расценить как вербальное объявление войны.
– Все указывает на мою виновность, не так ли? – спросил Лето, садясь на кровати. Массажный автомат выключился.
Гават кивнул.
– И весьма недвусмысленно, милорд. Причем улики становятся все весомее. Пускатели многофазных снарядов были осмотрены экспертами Ландсраада, которые поняли, что из них стреляли. Будь они прокляты: это добавило еще одну улику.
– Туфир, мы же прекрасно знаем, что из пускателей действительно стреляли. Мы доложили об этом с самого начала. Мы же практиковались в стрельбе по движущимся мишеням перед отлетом на Кайтэйн. Все члены нашего экипажа могут подтвердить этот факт.
– Члены магистрата могут не поверить этим свидетельствам. Объяснение звучит слишком обыденно и похоже на заранее состряпанное алиби. Могут сказать, что мы практиковались в стрельбе, зная, что предстоит нападение на корабль тлейлаксов. Это достаточно нехитрый трюк.
– Ты всегда был хорош в анализе мелких сложных деталей, – сказал Лето, мягко улыбнувшись. – Так тебя учили в школе корпуса безопасности. Ты тщательно просеиваешь все возможности, ищешь ходы в многослойных комбинациях, строишь проекции и делаешь расчеты.
– Именно в этом мы сейчас нуждаемся больше всего, мой герцог.
– Не забывай, что на нашей стороне истина, Туфир, а это очень мощный союзник. Мы предстанем перед трибуналом Великих Домов с высоко поднятой головой и расскажем им обо всем, что произошло, и, самое главное, о том, чего не было. Они должны поверить нам, иначе чего стоят столетия, овеянные честью и достоинством Атрейдесов.
– Хотелось бы мне обладать вашей силой… вашим оптимизмом, – ответил Гават. – Вы выказываете замечательную твердость и самообладание.
В глазах Туфира мелькнуло горькое выражение.
– Ваш отец хорошо учил вас и мог бы вами гордиться. – Он выключил голографический проектор, и листы законоположений растворились в спертом тюремном воздухе. – Но если рассчитывать на реальность, то надо сказать, что среди членов магистрата и голосующих членов Ландсраада мало найдется таких, кто выскажется за вашу невиновность, полагаясь на старые заслуги Дома Атрейдесов.
Лето улыбался, но от него не ускользнуло, насколько подавлен его ментат. Он спрыгнул с кровати на пол. Одетый в синюю форму, Лето не стал обуваться и ступил на пол босиком. Ноги его ощутили холод, и он немного повысил температуру в камере.
– У меня появится больше сторонников после того, как члены магистрата выслушают мое заявление и оценят мои улики.
Гават посмотрел на Лето таким же взглядом, каким он смотрел на него, когда тот был еще совсем маленьким ребенком.
– У нас есть только одно преимущество – за вас будут голосовать те, в ком чувство справедливости уступит чувству традиционной неприязни к тлейлаксам. Что бы они ни думали о вашей виновности, в первую очередь эти люди возьмут в расчет то, что вы из благородного семейства и полноправный член Ландсраада. Вы – один из них, и они не уничтожат Великий Дом в угоду какому-то Бене Тлейлаксу. Несколько Домов уже выразили готовность поддержать нас из уважения к вашему отцу. По меньшей мере на одного из членов магистрата произвело неизгладимое впечатление ваше смелое выступление на Совете Ландсраада несколько месяцев назад.
– Но все до сих пор верят, что я мог совершить это немыслимое злодейство? – По лицу герцога пробежала гримаса отвращения. – Все другие причины случайны.
– Вы для них незнакомец, почти мальчик, дерзкий и импульсивный. Сейчас, мой герцог, вы в первую очередь должны озаботиться самим вердиктом, а не основаниями его вынесения. Если вы выиграете, то у вас в распоряжении будет достаточно времени для того, чтобы восстановить свою репутацию.
– А если я проиграю, то все это не будет играть никакой роли.
Многозначительно кивнув, Гават застыл на месте, как монолит.
– Не существует отработанной процедуры проведения Конфискационного Суда. Это свободное волеизъявление участников, не ограниченное никакими процедурными или законодательными рамками, это контейнер без содержимого. Без открытого процесса нам не придется откровенно рассказывать суду об уликах, которые мы собираемся представить, но этого не потребуют и от противной стороны. Мы не можем знать, к какой лжи прибегнут наши враги и какие улики они состряпали. Мы не в состоянии предугадать, какими законными уликами располагают тлейлаксы, какие свидетели выступят в их пользу, и паче всего, мой герцог, приготовьтесь услышать множество гадостей, которые станут говорить в адрес Дома Атрейдесов.
Услышав шум, Лето поднял голову и увидел, что охранники отключили защитное поле, чтобы позволить войти в камеру Ромбуру. Иксианский принц был одет в белую рубашку с иксианским завитком на воротнике. Лицо его раскраснелось от физических упражнений, которыми он только что занимался. Волосы были мокры от недавнего мытья. На правой руке сверкало драгоценное кольцо.
Лето подумал о том, как похожи их с Ромбуром судьбы: они оба отпрыски разогнанных и почти уничтоженных Великих Домов. Ромбур, которому предоставили временное убежище при дворе, являлся к Лето каждый день в одно и то же время.
– Уже позанимался? – приветливо спросил Лето, невзирая на мрачный пессимизм, которому, не скрывая этого, предался Туфир Гават.
– Сегодня я сломал их тренировочную машину, – ответил Ромбур с озорной усмешкой. – Эту халтуру поставляет сюда какой-то из Малых Домов. Никакого контроля качества, не сравнить с иксианской работой.
Лето рассмеялся, и друзья сцепили кончики пальцев в имперском рукопожатии.
Ромбур почесал свои взлохмаченные мокрые волосы.
– Интенсивные упражнения помогают мне думать. В такие дни очень трудно сосредоточиться. Э, моя сестра прислала письмо о своей поддержке со специальным курьером с Каладана. Мне хотелось, чтобы ты узнал об этом. Может, оно придаст тебе бодрости духа.
Лицо Ромбура стало серьезным, на нем отразились следы многих испытаний, которые не следует переживать мальчику в шестнадцать лет. Такие испытания приводят к прежде-временному возмужанию и ранней зрелости. Лето понимал, что Ромбур и Кайлея озабочены сейчас тем, что станется с ними, если Дом Атрейдесов будет осужден. Два Великих Дома, сокрушенные в неправдоподобно короткий промежуток времени. Возможно, брату и сестре придется отправиться на поиски своего находящегося в изгнании отца…
– Мы с Туфиром только что обсуждали выигрышные стороны нашего дела, – сказал Лето, – или, как предпочел бы выразиться Туфир, отсутствие выигрышных сторон.
– Я не говорил этого, мой герцог, – запротестовал Гават.
– Я принес хорошую новость, – объявил Ромбур. – Бене Гессерит собирается привезти на процесс Вещающую Истину. Эти Преподобные Матери могут распознать в ком угодно лживость и фальшь.
– Превосходно, – произнес Лето. – Они в момент разберутся со всеми проблемами. Как только я заговорю, они смогут удостоверить, что я говорю правду. Неужели все может быть так просто?
– Обычно свидетельства Вещающих Истину не принимаются во внимание судами. Это относится к обычной судебной процедуре, в данном случае может быть сделало исключение, но я в этом сомневаюсь, – сказал Туфир Гават. – У ведьм могут быть свои интересы, и магистрат может сказать, что Сестер просто подкупили.