Старуха опустила глаза.
– И тебе нечего сказать? – строго спросил Пол.
– Я первой засвидетельствовала, что ты – человек, – пробормотала она, – не запачкай же этого.
Пол возвысил голос:
– Поглядите на нее, друзья! Вот Преподобная Мать Бинэ Гессерит, терпеливая среди терпеливых. Она умеет ждать… и она, и ее сестры по Ордену… Вот уже девяносто поколений они ждут, когда нужная комбинация наследственности и условий породит личность, которая необходима для их замыслов. Поглядите на нее! И вот я перед ней… но… я… никогда… не… откликнусь… на… ее… просьбу!
– Джессика, – завизжала старуха, – пусть он замолчит!
– Попробуйте добиться этого сами, – сухо ответила Джессика.
Пол яростно взирал на старуху.
– За все твое участие в этом деле я бы с удовольствием велел тебя удавить, – сказал он. – И ты ничего не сумела бы сделать, – добавил он, заметив, что она застыла в безмолвной ярости. – Но я думаю, бо́льшим наказанием для тебя будет жизнь. Доживай свои годы и знай, что никогда не сможешь наложить на меня свои лапы и воспользоваться мною для своих замыслов.
– Джессика, что ты наделала? – проскрипела старуха.
– Но кое-что я все-таки тебе пожалую, – сказал Пол. – Потребности расы вы видели, да, но не все, только малую их часть. Вы считаете, что, контролируя размножение скрещиванием нужных людей, вы получите горсточку избранных, пригодных для выполнения главного плана! Сколь мало понимаете вы, что…
– Об этом нельзя говорить, – прошипела старуха.
– Молчать! – бешено заревел Пол. Слово это словно обрело плоть и, пронзив воздух между ними, врезалось в старуху.
Она пошатнулась, рухнула на подхватившие ее сзади руки, лицо ее побелело… столь страшна была мощь, которую Пол обрушил на ее психику.
– Джессика, – шептала она, – ах, Джессика…
– Я не забыл твой гом джаббар, – сказал Пол, – и ты будешь теперь помнить мой. Я могу убить тебя одним словом!
Фримены в зале с пониманием переглянулись. Разве не сказано в легенде: «И слово его будет нести смерть вечную тем, кто восстал против праведных»?
Пол обратил свое внимание на рослую принцессу императорской крови, стоявшую рядом со своим отцом. Не отводя от нее глаз, он произнес:
– Величество, мы оба представляем себе, как выйти из этого затруднительного положения.
Император поглядел на дочь, потом на Пола.
– И ты смеешь? Ты! Безродный авантюрист, ничтожество из…
– Вы только что сами признали меня, – заметил Пол, – назвали кровным родственником. Прекратите эту ерунду.
– Я твой правитель, – сказал Император.
Пол поглядел на гильдийцев, стоявших теперь возле связных аппаратов лицом к нему. Один из них кивнул.
– Я могу и заставить, – сказал Пол.
– Ты не осмелишься! – завопил Император. Пол просто посмотрел на него.
Принцесса крови положила ладонь на руку Императора и шелковым успокаивающим тоном произнесла:
– Отец.
– Не пробуй на мне свои штучки, – сказал Император, глядя на нее. – В этом нет необходимости, дочь. Есть и другие способы, кроме…
– Но этот мужчина достоин быть твоим сыном.
Старая Преподобная Мать, вновь обретя достоинство, протиснулась к Императору, склонилась над его ухом и что-то прошептала.
– Ходатайствует за тебя, – сказала Джессика. Пол не отрывал глаз от золотоволосой принцессы.
Матери своей, в сторону, он сказал:
– Это Ирулан, старшая, не так ли?
– Да.
Чани подошла к Полу с другого бока, спросила:
– Мне уйти, Муад'Диб?
Он поглядел на нее:
– Уйти? Да я больше ни на минуту не отпущу тебя!
– Нас ничего не связывает, – напомнила Чани.
Пол молча долго смотрел на нее и сказал наконец:
– Впредь говори мне лишь правду, сихайя!
Она было начала объяснять, но он остановил ее, приложив палец к ее губам:
– То, что связывает нас, нельзя ослабить, – произнес он. – И следи за всем внимательно, я хочу потом увидеть этот зал глазами твоей мудрости.
Император и его ясновидящая с жаром негромко спорили о чем-то между собой. Пол обратился к матери:
– Она напоминает ему об условии. Он обещал предоставить трон Дочери Гессера, и Ирулан готовили именно для этого.
– Таков был их план? – удивилась Джессика.
– Разве это не очевидно? – отвечал Пол.
– Я вижу все эти признаки! – отрезала Джессика. – Своим вопросом я хотела напомнить тебе, чтобы ты перестал учить меня тому, что я сама преподавала тебе.
Обернувшись, Пол подметил холодную улыбку на ее устах.
Гарни Холлик склонился меж ними:
– Хочу вам напомнить, милорд, что в этом букете есть и Харконнен. – Он кивнул налево в сторону темноволосого Фейд-Рауты, прижатого к барьеру из копий. – Вон тот, косоглазый, слева. Такого злодейского лица мне еще не приходилось видеть. Вы обещали мне однажды, что…
– Благодарю тебя, Гарни, – сказал Пол.
– Это на-барон… теперь уже барон, раз старик мертв, – сказал Гарни, – но и он подойдет, чтобы…
– Ты справишься с ним, Гарни?
– Милорд шутит!
– Спор между Императором и его ведьмой подзатянулся, тебе не кажется, мать?
Она кивнула:
– И в самом деле.
Громким голосом Пол обратился к Императору:
– Величество, в вашей свите, кажется, есть Харконнен?
С воистину королевским высокомерием Император, обернувшись, поглядел на Пола.
– Я-то думал, что мое окружение находится под защитой слова герцога, – произнес он.
– Мой вопрос имеет чисто информационный характер, – ответил Пол. – Я хочу знать, является ли Харконнен официально частью вашей свиты или же он просто из трусости укрывается в ней, используя ее технически как убежище?
Улыбка Императора стала расчетливой.
– Любой из тех, кто разделит общество Императора, входит в мое окружение.
– Слово вам давал герцог, – сказал Пол, – но у Муад'Диба собственное мнение. И ваше определение окружения может не устроить его. Мой друг Гарни Холлик хочет убить этого Харконнена. Если он…
– Канли! – крикнул Фейд-Раута, прижимаясь к преграждавшим путь копьям. – Атрейдес, твой отец назвал это все вендеттой. И ты зовешь меня трусом, а сам прячешься среди женщин и высылаешь против меня лакея!
Старуха ясновидящая что-то шепнула на ухо Императору, но он отмахнулся от нее со словами:
– Канли, не так ли? У канли свои жесткие законы.
– Пол, останови это, – сказала Джессика.
– Милорд, – запротестовал Гарни, – но вы же сегодня обещали мне Харконнена.
– Сегодня ты уже получил от них свое, – ответил Пол, чувствуя, как охватывает его отрешенность. Сбросив с плеч одеяние и плащ с капюшоном, он передал их матери вместе с поясом и крисом, начал развязывать тесемки конденскостюма. Он чувствовал, вся Вселенная сфокусировалась в этом моменте.
– В этом нет нужды, – сказала Джессика. – Пол, есть ведь и другие пути.
Пол выступил из сброшенного конденскостюма, извлек крис из ножен, оставшихся в руках матери.
– Знаю я, – отвечал он, – яды, ассасины, старые, знакомые штучки.
– Вы обещали мне Харконнена, – прошипел Гарни, Пол видел ярость на его лице, кривой шрам набух кровью и потемнел. – Есть долг и за вами, милорд!
– Разве ты пострадал от Харконненов больше меня? – спросил Пол.
– А моя сестра? – задохнулся от негодования Гарни. – А годы, проведенные мною в узилищах для рабов барона?
– А мой отец? – ответил Пол. – А мои друзья, Сафир Хават и Дункан Айдахо, а годы, проведенные в безвестности, без должного положения и почестей… и кроме того, теперь нам придется руководствоваться правилами канли.
Плечи Холлика поникли.
– Милорд, если эта свинья… Да он же не более чем скотина! Пните его ногой… и сапог придется выбросить. Если вам угодно, прикажите мне стать палачом, но дайте сделать это мне, не подвергайте себя…
– Муад'Дибу не обязательно так поступать, – отметила Чани.
Он поглядел на нее, заметил в ее глазах страх за него.
– Но герцог Пол обязан так поступить.
– Это же просто животное, как и все Харконнены, – выдохнул Гарни.
Пол хотел было сказать, что он и сам Харконнен, но брошенный матерью взгляд остановил его.
– Однако у этого существа облик человека, и оно заслуживает, по-человечески, хотя бы сомнения.
Гарни сказал:
– Если он настолько…
– Пожалуйста, отойди в сторону, – сказал Пол. Взвесив в руке нож, он мягко отодвинул Гарни с дороги.
– Гарни! – сказала Джессика, тронув его за руку. – В таком настроении он словно собственный дед. Не отвлекай его. Ничего другого нам не остается. – И подумала: «Великая мать! Что за ирония!»
Император внимательно глядел на Фейд-Рауту – тяжелые плечи, массивные мускулы. Он перевел взгляд на Пола – юношеское гибкое тело, еще не столь иссушенное, как у аборигенов Арракиса, но ребра можно пересчитать, и ни единой жиринки, малейшее движение мышц видно под кожей.
Склонившись к Полу, Джессика произнесла так, чтобы кроме него никто не слышал:
– Одно слово, сын. Опасных людей Дочери Гессера иногда специально обрабатывают: в память им обычными методами поощрения и наказания впечатывается слово. Обычно это – «урошнор». Если Харконнен уже обработан, а я подчеркиваю это, шепни эти звуки на ухо – и мышцы его расслабятся…
– Мне не требуются какие-нибудь дополнительные предосторожности против него, – сказал Пол. – Отойди!
Гарни спросил ее:
– Зачем он это делает? Ищет смерти, хочет умереть мучеником? Неужели все эти религиозные предрассудки Вольного народа так затуманили его разум?
Джессика спрятала лицо в ладонях. Она не понимала причин, по которым ее сын решился на бой. Она ощущала – в этот зал уже пришла смерть. Она знала, что преобразившийся Пол способен и возжелать смерти от на-барона, о чем говорил Гарни. Все ее способности требовали одного: защитить сына, но сделать она уже ничего не могла.
– Всему виной эта болтовня, – настаивал Гарни.
– Молчи, – отвечала Джессика, – и молись.
На лице Императора промелькнула улыбка: