– Вот, – сказал он, сухими руками передавая ей две энергокапсулы.
Она проглотила их, запив едва ли полным глотком из трубки конденскостюма.
– Воду выпей всю, – сказал ей Пол. – Это аксиома: наилучшее место для воды – в твоем теле. Это экономит энергию. Ты становишься сильнее. Доверяй своему конденскостюму.
Она повиновалась, осушила карманы и почувствовала, как возвращаются к ней силы. А потом подумала, как мирно здесь, в этом месте, где их одолела усталость, и припомнила, как однажды менестрель-воин Гарни Холлик сказал: «Лучше сухая корка в тишине и покое, чем целый дом, где царят суета и томление духа».
Джессика повторила Полу эти слова.
– Похоже на Гарни, – отвечал он.
Она услыхала в его голосе интонации, с которыми вспоминают мертвых, и подумала: «Бедный Гарни, быть может, уже мертв». Все, кто служил Атрейдесам, были теперь мертвы, или в плену, или, как и они сами, затеряны в безводной пустыне.
– У Гарни всегда находилась цитата к месту, – продолжил Пол, – я словно слышу его слова: «И реки сделаю сушею, и предам землю в руки злым, и рукою иноземцев опустошу землю и все, наполняющее ее».
Джессика закрыла глаза, пафос сына почти до слез растрогал ее.
Наконец Пол спросил:
– Как… ты себя чувствуешь?
Она поняла, что вопрос относился к ее беременности, и сказала:
– До рождения твоей сестры осталось еще много месяцев, физически я пока не почувствовала изменений.
И подумала: «Почему я ответила сыну так официально?» Обычай Бинэ Гессерит предписывал отыскивать в себе причины подобных причуд, поэтому она нашла и причину собственной сдержанности: «Я боюсь своего сына, я боюсь этих его странностей. Я боюсь услышать о том, что он увидел в будущем».
Опустив капюшон на глаза, Пол вслушивался в крики ночных насекомых.
Легкие его устали от молчания. Нос чесался. Он потер его, вынул фильтры и почувствовал густой запах корицы.
– Где-то поблизости выход меланжа, – произнес он.
Ветер гагачьим пухом прикасался к его щеке, шевелил складки бурнуса. Но этот ветерок не грозил бурей, Пол уже научился чувствовать различие.
– Скоро рассвет, – произнес он. Джессика кивнула.
– Способ безопасно перебраться через пески существует, – сказал Пол, – фримены знают его.
– А черви?
– Если установить здесь, повыше в скалах, колотушку из нашего фримплекта, она займет червя на время.
Она поглядела на освещенную луной пустыню и произнесла:
– Этого времени хватит, чтобы пройти четыре километра?
– Быть может. Но только если звуки наших шагов в песках будут как шорох, что не привлекает червей…
Пол вглядывался в открытую пустыню, вопрошая свое знание о будущем, пытаясь припомнить таинственное назначение колотушек и крючьев делателя из руководства к фримплекту, что попали в их руки со всем ранцем. Ему казался странным панический страх перед червями. Краем своего сознания он ощущал, что червей следовало уважать, но не бояться… если… если…
Он покачал головой.
– Звуки не должны быть ритмичными, – сказала Джессика.
– Что? Ох. Да. Если разрывать шаг… песок и сам по себе съезжает время от времени. Черви не могут бросаться на любой звук. Но нам надо хорошо отдохнуть, прежде чем попробовать.
Он поглядел на скалы вдали, по длине лунной тени ощущая движение времени.
– Через час – рассвет.
– Где проведем день?
Пол повернулся налево и показал:
– Утес загибается к северу, видишь, как он источен, – это наветренная сторона, здесь должны быть глубокие щели.
– Ну что же, идем? – спросила она.
– Ты достаточно отдохнула, чтобы спускаться? Я хочу поставить палатку поближе к пескам.
– Достаточно, – она кивнула ему, – веди.
Он поколебался, поднял ранец, надел на плечи и повернул вдоль скалы.
«Были бы у нас гравипоплавки, – подумала Джессика, – отсюда так просто спрыгнуть. Но, может быть, их тоже не следует использовать в открытой пустыне. Возможно, они привлекают червей не хуже щитов».
Они добрались до ряда опускавшихся вниз уступов, а за ним была расщелина, вход в которую резко обрисовывался в лунном свете. Пол спускался первым, двигаясь осторожно и торопливо, – ясно было, что лунный свет недолго задержится в ней. Они все глубже и глубже опускались в густую тень. По бокам угадывались восходящие к звездам каменные стены. Ущелье сузилось метров до десяти, когда перед ними оказался неясно серевший песчаный склон, опускавшийся ниже во тьму.
– Спустимся пониже? – шепнула Джессика.
– Думаю, да.
Одной ногой он опробовал поверхность.
– Можно съехать, – сказал он, – я пойду первым, подожди, пока не услышишь, что я остановился.
– Осторожно, – сказала она.
Он ступил на склон и по его мягкой поверхности соскользнул почти на дно, на плотный песок, зажатый между двумя скалами.
Позади него, оползая, зашипел целый склон. Он попытался во тьме разглядеть, что творится наверху, и осыпь чуть не свалила его с ног. Шипение ползущего песка утихло.
– Мать? – позвал он. Ответа не было.
– Мать?
Уронив ранец, он рванулся по склону вверх как очумелый, разбрасывая руками песок.
– Мать! – задыхался он. – Мать, где ты?
Сверху обрушился новый обвал, засыпавший его до бедер. Он освободил ноги.
«Ее засыпал песок, – подумал он. – Она там, внизу. Надо успокоиться и сделать все осторожно. Она не задохнется прямо сейчас. Чтобы уменьшить потребление кислорода, она войдет в состояние бинду. Она знает – я выкопаю ее».
Способом Бинэ Гессерит, которому его учила мать, Пол успокоил дикое биение сердца, очистил разум от всех воспоминаний, кроме самых последних. Теперь каждый изгиб и поворот на пути вниз высветились в его памяти как кадры фильма: последовательно и мерно, хотя все и происходило в доли секунды.
Наконец Пол двинулся наискосок вверх по склону, вглядываясь в песок. Он нащупал стенку ущелья, каменный выступ на ней, начал копать, аккуратно раздвигая песок, чтобы не вызвать новой осыпи. Под рукой оказался кусок ткани, проведя вдоль него ладонью, он нащупал руку. Осторожно освободил ее, потом очистил от песка лицо.
– Ты слышишь меня? – прошептал он. Ответа не было.
Он стал копать быстрее, высвободил ее плечи. Тело безвольно подчинялось его рукам, но он сумел уловить медленное сердцебиение.
«Состояние бинду», – подумал он. Выкопав ее по грудь, он положил бессильные руки себе на плечи и потянул вдоль склона, сперва медленно, потом все быстрее, чувствуя, как поддается песок. Он тащил ее все быстрей и быстрей, задыхаясь от напряжения и стараясь удержать равновесие. Спотыкаясь, он уже выскакивал на плотный песок на дне ущелья, подняв на плечи тело матери, когда весь склон с громким шипением, отраженным каменными стенами, поехал вниз.
Остановился он уже в самом низу, когда до выстроившихся рядов дюн оставалось метров тридцать. Медленно положил Джессику на песок и произнес слово, которое должно было вывести ее из каталепсии.
Она медленно пробуждалась, делая все более глубокие вдохи.
– Я была уверена, что ты отыщешь меня, – сказала она.
Он поглядел на расщелину:
– Быть может, хороший сын и не стал бы тебя откапывать.
– Пол!
– Я потерял ранец, – сказал он, – теперь он покоится под сотней тонн песка… если не больше.
– Все-все?
– Запас воды, конденстент – все истинно необходимое. – Он тронул карман брюк. – Только паракомпас тут. – Он прикоснулся к нагрудному карману. – Еще нож и бинокль. Можем во всех подробностях разглядеть место, где нам предстоит умереть.
В это мгновение слева, из-за края расщелины выглянул диск солнца. Пески открытой пустыни заиграли разноцветным блеском. В своих скальных укрытиях засвистели птицы.
Но Джессика видела лишь растерянность в глазах Пола. С каплей презрения в голосе она спросила:
– Этому тебя учили?
– Разве ты не поняла? – спросил он. – Все необходимое, чтобы выжить в этой пустыне, оказалось там – под песками.
– Но ты же нашел меня, – сказала она мягким убеждающим тоном.
Пол сел на корточки.
Он внимательно посмотрел вверх, на поверхность осыпавшегося песка, отмечая на ней неровности.
– Если бы удалось обездвижить маленький кусочек склона и верхнюю часть прорытого хода, мы, может быть, и сумели бы дорыться до ранца. Нужна вода, но у нас ее все равно мало, не хватит… – Он замолчал и вдруг выпалил: – Пена!
Джессика старалась держаться спокойнее, чтобы не взволновать его гиперфункционирующий разум.
Пол поглядел на простиравшиеся перед ними дюны, пытаясь искать не только глазами, но и носом. Определив направление, он пригляделся… темное пятно внизу, на поверхности песка.
– Специя, – сказал он, – в основе своей имеет сильнощелочную реакцию. У меня есть паракомпас: элемент питания в нем – кислотный.
Джессика села, прислонившись к стене. Не обращая более на нее внимания, Пол вскочил на ноги и отправился вниз по утрамбованной ветром поверхности осыпи, вытекавшей из расселины на дно пустыни.
Она смотрела, как он шел, меняя ритм движений: шаг… пауза, два шага… скольжение… пауза. Ритма не было, и ничто не могло известить пустынного охотника-червя о том, что здесь движется живое существо.
Добравшись до пятна, Пол горстями набрал специю в подол своего одеяния и вернулся к расщелине. Вывалил принесенное на песок перед Джессикой, сел на корточки и принялся разбирать паракомпас с помощью кончика своего ножа. Крышка паракомпаса отскочила. Сняв кушак, Пол разложил на нем части компаса, вытащил батарею, за которой последовал индикатор – от прибора осталась пустая коробка.
– Тебе понадобится вода, – сказала Джессика.
Взяв в рот питьевую трубку костюма, Пол набрал полный рот воды и выплюнул ее в коробку.
«Если у него ничего не получится, вода пропадет понапрасну, – подумала Джессика. – Впрочем, для нас это будет уже безразлично».
Ножом Пол вскрыл батарею, высыпал из нее в воду кристаллы кислоты. Слабо зашипев, они растворились.