Джессика заметила наверху какое-то шевеление. На краю расщелины один за другим усаживались пустынные коршуны, крутя головами в поисках открытой воды.
«Великая Мать! – подумала она. – Чувствовать воду на таком расстоянии!»
Пол уже вновь надел крышку на паракомпас и вытащил из него кнопку регулировки, так что в корпусе осталось небольшое отверстие. Взяв собранный инструмент в одну руку, горстку специи – в другую, Пол вернулся к расселине, вглядываясь в склон. Без стягивающего кушака его бурнус слегка раздувался. Он поднимался по склону, шаркая ногами по потокам песка и ручейкам пыли.
Наконец он остановился, бросил щепотку специи в паракомпас, потряс его.
Из отверстия на месте кнопки повалила зеленая пена. Широкою дугой Пол полил ею склон и принялся разбрасывать ногами песок, поливая открывающиеся сухие участки.
Встав чуть поодаль, Джессика спросила:
– Чем тебе помочь?
– Подойди поближе и начинай рыть, – сказал он. – Нужно прокопать метра три. Не так уж глубоко.
Пока он говорил, поток пены из прибора прекратился.
– Быстро, – сказал Пол, – кто знает, сколько эта пена удержит песок.
Джессика встала рядом с Полом, он тем временем затолкнул в паракомпас новую щепотку специи, встряхнул. Из отверстия вновь повалила пена.
Пол склеивал песок пеной, Джессика копала руками, отбрасывая песок вниз по склону.
– Далеко еще? – тяжело дыша, спросила она.
– Глубже, – отвечал он, – и я только примерно могу определить положение. Может быть, придется расширять лаз. – Он шагнул вбок, оступившись на поехавшем вниз песке. – Делай стенки с уклоном, неотвесные.
Яма медленно углублялась, показалось дно котловины. Но ранца там не оказалось.
«Неужели я ошибся в расчетах? – подумал Пол. – Я запаниковал и допустил эту ошибку. Неужели она подействовала на мои способности?»
Он поглядел на паракомпас. В нем оставалось унции две кислоты.
Джессика внизу выпрямилась, провела испачканной в пене рукой по щеке. Глаза ее встретили взгляд Пола.
– Попробуй расширить вверх по откосу, – сказал Пол. – Осторожнее теперь…
Добавив в корпус прибора еще щепотку специи, он стал поливать песок возле рук Джессики. Со второго раза она наткнулась на что-то твердое и осторожно вытянула лямку с пластиковой пряжкой.
– Стой, не тяни за нее больше, – произнес Пол почти шепотом. – Пена кончилась.
Держа лямку в одной руке, Джессика поглядела на сына. Отшвырнув пустой паракомпас, Пол сказал:
– Дай мне другую руку. Слушай теперь внимательно. Я буду тянуть тебя вбок и вниз по склону. Только не выпускай лямку. Сверху много не осыпется, откос укрепился. Я хочу все сделать так, чтобы твоя голова оставалась над песком. Когда эту яму засыплет, я отрою тебя, а потом мы вместе вытянем ранец.
– Поняла, – ответила она.
– Готова?
– Готова! – Она стиснула пальцы на лямке.
Рывком Пол наполовину выдернул ее из ямы, голова ее была над песком, когда скрепленный пеной песок пополз, заполняя яму. Джессика оказалась в песке по грудь, левая рука ее и плечо оставались в песке, подбородок закрывала складка одеяния Пола. Плечо ныло от навалившейся тяжести.
– Держу! – сказала она.
Пол медленно запустил пальцы в песок рядом с ее рукой, нащупал полоску ткани.
– Давай вместе, – сказал он. – Тяни ровнее, иначе можно порвать.
Они тянули ранец вверх, песок осыпался. Когда лямка показалась на поверхности, Пол бросил ее и высвободил мать из песка. Вдвоем они потянули лямку вниз и наконец вытащили ранец.
Спустя несколько минут они стояли на дне расщелины, держа ранец за лямки.
Пол поглядел на мать. Ее одежда и лицо были запачканы пеной. Казалось, что Джессику закидывали комками зеленого мокрого песка.
– Ну и видок у тебя, – пробормотал он.
– И у тебя не лучше, – ответила она.
Они было засмеялись, но тут же замолчали.
– Это не должно было случиться, – сказал Пол. – Я был неосторожен.
Она пожала плечами, ощущая, как присохший песок осыпается с бурнуса.
– Я поставлю палатку, – сказал он, – а ты лучше сними одежду и вытряси ее. – Он отвернулся к ранцу.
Джессика кивнула, почувствовав себя вдруг слишком усталой, чтобы говорить.
– А здесь в скале крепежные дыры, – сказал Пол. – На этом месте уже ставили палатку.
«Почему бы и нет? – думала она, встряхивая одежду. – Место удобное – между двух скал, в четырех километрах напротив – другая скала… достаточно далеко от пустыни, чтобы не привлекать червей, но и не слишком близко, чтобы облегчить переход».
Она обернулась. Пол уже поставил палатку, ребристая полусфера которой не отличалась цветом от обступивших скал. Пол прошел рядом с биноклем в руках. Быстрым поворотом подрегулировал внутреннее давление, сфокусировав масляные линзы на противоположном утесе, золотившемся в лучах утреннего солнца за песчаными дюнами.
Джессика смотрела, как он вглядывается в этот апокалиптический ландшафт, в его песчаные и скальные каньоны.
– Там есть какая-то растительность, – сказал он.
Джессика отыскала в ранце второй бинокль и подошла к Полу.
– Вон там, – махнул он, не выпуская бинокль из другой руки.
Она поглядела в ту сторону.
– Сагуаро, – сказала она. – Сухая штука.
– Значит, поблизости могут быть люди, – произнес Пол.
– Быть может, это остатки ботанической испытательной станции, – предупредила она.
– Нас занесло далеко на юг, – ответил он. Опустил руку с биноклем, потер под носом, чувствуя, как высохли и запеклись губы, ощущая пыльный привкус жажды во рту. – Похоже на обиталище фрименов.
– Можем ли мы быть уверенными в сочувствии с их стороны? – спросила она.
– Кайнс обещал их поддержку.
«Но это отчаянный народ, эти жители пустыни, – думала она, – и я сегодня была на грани отчаяния. А отчаявшийся убьет просто ради воды».
Она закрыла глаза, и ей представился Каладан. Они отдыхали, путешествовали вдвоем – она и герцог Лето – дело было еще до рождения Пола. Они летели над яркой листвой диких лесов, над рисовыми плантациями в дельтах рек. Внизу, по муравьиным тропам в зелени, сновали караваны носильщиков с грузами, поддерживаемыми гравипоплавками. А на прибрежье белели лепестки тримаранов-дхау.
Все сгинуло.
Джессика открыла глаза: пустынная тишь, все жарче и жарче. Неугомонные демоны жары уже начали будоражить воздух над раскаленным песком. Казалось, что скала напротив видна сквозь толстое стекло.
Через открытое устье расщелины осыпался песок, сдвинутый с места дуновением утреннего ветерка, коршунами, взлетевшими с вершин утеса. Пескопад закончился, но шелест все еще доносился до ее ушей, становясь лишь громче и громче. Раз услышав этот звук, позабыть его было невозможно.
– Червь, – прошептал Пол.
Он появился справа с непринужденным величием, которого нельзя было отрицать. Извивающаяся длинная гора песка пересекала дюны совсем неподалеку. Спереди она была круче, рассыпалась пылью, словно волна каплями… Он удалялся налево. Звук медленно затихал.
– Иные космические фрегаты кажутся меньше его, – прошептал Пол.
Она кивнула, не отрывая глаз от пустыни. Пронзая дюны, червь сглаживал их, оставляя за собой соблазнительно ровную дорогу. Горестно бесконечная, стремилась она мимо, куда-то вдаль, к горизонту.
– Отдохнем, – сказала Джессика, – и продолжим наши занятия.
Подавив внезапно нахлынувшее негодование, он сказал:
– Мать, а ты не думаешь, что мы могли бы сегодня обойтись без…
– Сегодня ты запаниковал, – сказала она, – свой разум и бинду-нерватуру ты знаешь, быть может, лучше, чем я, но тебе еще предстоит многое узнать о своей прана-мускулатуре. Тело, Пол, иногда поступает само по себе, и я могу тебя еще многому научить. Ты должен научиться управлять каждым мускулом, каждым волокном своего тела. Надо вновь заняться руками. Начнем с мускулатуры пальцев, сухожилий ладони и чувствительности кончиков пальцев. – Она повернулась. – Ну, пошли в палатку.
Он пошевелил пальцами левой руки, следя, как она проползает через сфинктерный гермоклапан палатки, понимая, что не следует отговаривать ее… надо согласиться.
«Что бы они ни сделали из меня, все равно без моего участия не обошлось», – подумал он.
Вновь заняться руками!
Он поглядел на собственную ладонь. Какой беспомощной казалась она по сравнению с гигантским червем!
Мы пришли с Каладана – райского уголка для нашей жизненной формы. На Каладане не было необходимости создавать рай для тела или ума – его мы видели вокруг себя. И мы заплатили за это, как платят за райскую жизнь: мы стали мягки, наши мечи затупились.
– Так, значит, ты и есть великий Гарни Холлик, – сказал мужчина.
Холлик стоя глядел на контрабандиста, сидевшего за металлическим столом в округлой пещере-приемной. На мужчине была одежда фримена, бледная синева глаз говорила о том, что ему случается есть и инопланетную пищу. Приемная по форме повторяла помещение центрального командного пункта фрегата: обзорные и коммуникационные экраны занимали шестую часть полусферы. По бокам – секторы дистанционного управления вооружением. У стены напротив – стол.
– Я – Стабан Туек, сын Эсмара Туека, – сказал контрабандист.
– Значит, именно тебе я обязан принести благодарность за оказанную нам помощь, – произнес Холлик.
– Ах-х, благодарность… – сказал Туек, – садись.
Корабельное складное кресло выдвинулось из стены возле экранов, Холлик со вздохом опустился в него, ощущая навалившуюся усталость. Он увидел собственное отражение в темной стеклянной поверхности экрана возле контрабандиста и нахмурился, отметив следы утомления на собственном помятом лице. Кривой шрам на челюсти зазмеился от этой гримасы.
Отвернувшись от своего отражения, Холлик поглядел на Туека. В лице контрабандиста он заметил фамильное сходство – тяжелые, нависающие отцовские брови, словно высеченные из камня щеки и нос.