И когда она промолвила эти слова, наркотик довершил свою работу, словно сорвав завесу, не дававшую его глазам увидеть серую бурлящую мглу грядущего.
– Ты так спокоен, – сказала Чани.
Он воспринимал… время лежало перед ним, словно бы поднявшись в неведомом измерении, он мог взглянуть на него сверху. Оно текло вперед бурлящей рекой, узкой и вместе с тем широкой, через невод, несущий бесчисленные миры и силы… Тугой канат, по которому можно было идти, и одновременно провисший шнур, на котором трудно даже удержаться.
С одной стороны была Империя, и Харконнен по имени Фейд-Раута грозил ему… сардаукары, как рассерженные пчелы, взлетали со своей планеты, чтобы громить и громить Арракис. Гильдия и ее тайные замыслы… Бинэ Гессерит с их идеей селекции. Все они грозовой тучей высились на горизонте… Их удерживал Вольный народ со своим Муад'Дибом, спящий гигант, поднявшийся на покорение целой Вселенной.
Пол видел себя в самом центре, сердцевине – точка опоры, на которой держалась вся Вселенная. Он шел словно по проволоке, среди покоя и мира, счастливый, и Чани с ним рядом. Впереди пока было время относительного покоя, которому суждено вновь смениться насилием.
– Никогда более не будет нам покоя, – сказал он.
– Усул, ты плачешь, – пробормотала Чани. – Усул, сила моя, ты снова жертвуешь воду мертвым? Кому же?
– Тем, кто еще жив, – проговорил он.
– Тогда пусть они пока пользуются жизнью, – сказала она.
В наркотическом тумане он почувствовал, как права она, и страстно прижал ее к себе.
– Сихайя, – повторил он.
Она прикоснулась к его щеке.
– Я больше не боюсь, Усул. Погляди на меня. Когда ты меня так обнимаешь, я вижу все, что видишь ты сам.
– И что же ты видишь? – строгим тоном спросил он.
– Я вижу, как мы любим друг друга… И мгновения спокойствия посреди бурь. Ведь для них мы созданы.
Наркотик вновь овладел им, Пол успел подумать: «Ты столько раз дарила мне утешение и забвение!» Он по-новому увидел этот высший свет, озаривший рельеф времени, увидел, как становится воспоминанием грядущее: ласковая низость физической любви, объединение и слияние тел и душ, мягкость и мощь.
– Ты из сильных, Чани, – пробормотал он. – Останься со мной.
– Навсегда, – ответила она и поцеловала его в щеку.
Книга 3Пророк
Никто – ни мужчина, ни женщина, ни дитя – не был близок с моим отцом. Чувство, несколько напоминающее дружбу, он испытывал лишь к графу Хасимиру Фенрингу, своему товарищу по детским играм. О степени обратной симпатии графа Фенринга можно судить хотя бы по тому, что он-то и сумел замять подозрения Ландсраада, возникшие при рассмотрении арракийского дела. Это обошлось нам более чем в миллион соляриев специей – так говорила моя мать. Были и другие подарки: рабыни, ордена, титулы… Впрочем, есть и негативное свидетельство его дружеских чувств. Граф отказался убить человека… отказался, хотя мог сделать это, и отец мой отдал ему приказ. Но об этом потом.
Барон Владимир Харконнен в ярости вылетел из своих личных апартаментов и понесся по коридору. Пятна вечернего света, прорывавшегося через высокие окна, плясали на его раскачивавшемся и трясшемся жирном теле.
Он промчался мимо личной кухни, библиотеки, маленькой приемной – прямо в переднюю, где находились слуги… В ней уже наступал вечерний покой.
Капитан охраны Нефуд развалился на диване, плоское лицо его оцепенело под действием семуты, в комнате раздавались странные взвизгивания семутических напевов. Его окружали собственные, готовые к услугам приближенные.
– Нефуд! – заревел барон.
Люди отшатнулись.
Нефуд поднялся, наркотик не выпускал его из своей хватки, на посеревшем лице читался испуг. Музыка семуты умолкла.
– Господин мой, барон! – произнес Нефуд голосом, не дрогнувшим лишь из-за действия наркотика.
Барон огляделся вокруг, замечая на лицах подобное же оцепенение. Вновь обратившись к Нефуду, он сказал шелковым голосом:
– И сколько же лет ты, Нефуд, капитан моей личной охраны?
Судорожно сглотнув, Нефуд отвечал:
– После Арракиса, милорд, уже почти два года.
– И ты всегда предвидел опасности и устранял их с моего пути?
– Таково было мое единственное желание, милорд.
– Тогда скажи, где Фейд-Раута?
Нефуд сжался:
– Милорд?
– Так, значит, ты не считаешь, что Фейд-Раута опасен для моей персоны? – вновь шелковым тоном спросил барон.
Нефуд облизнул сухие губы. В мутных от семуты глазах появился блеск:
– Фейд-Раута в квартале рабов, милорд!
– Снова с бабами, а? – Барон затрясся от еле сдерживаемого гнева.
– Сир, может быть, он…
– Молчать!
Барон сделал вперед еще один шаг, заметил, как люди отступили от Нефуда, чтобы гнев хозяина не обрушился и на них.
– Разве я не приказывал тебе во всякий момент в точности знать, где находится на-барон… и с кем? – Он сделал еще шаг. – Разве я не приказывал тебе ставить меня в известность всякий раз, когда он отправляется к рабыням?
Нефуд сглотнул, на лбу его выступила испарина.
Барон добавил ровным, почти лишенным выражения тоном:
– Разве я не отдавал тебе этих приказов?
Нефуд кивнул.
– Разве я не приказывал тебе проверять всех рабов, которых присылают ко мне… лично?
Нефуд снова кивнул.
– И, значит, ты случайно не заметил пятнышка на бедре того юнца, которого прислал сегодня ко мне? – спросил барон. – А если я…
– Дядя.
Барон резко повернулся и оказался лицом к лицу со стоявшим на пороге Фейд-Раутой. Появление здесь племянника… поспешность, читавшаяся на лице молодого человека (он не мог ее полностью спрятать)… все это говорило о многом. Значит, Фейд-Раута завел собственную систему слежки за ним, бароном.
– Там, в моей спальне, мертвое тело, его надо убрать, – сказал барон, положив ладонь на укрытый под одеянием станнер, вновь мысленно похвалив свой щит.
Фейд-Раута глянул на двоих стражников, вытянувшихся у правой стены, кивнул им. Оба торопливо направились к двери, по коридору к апартаментам барона.
«Значит, эти двое? – подумал барон. – Увы… юному безобразнику еще учиться и учиться… нельзя злоумышлять так примитивно».
– Полагаю, в квартале рабов было все спокойно, Фейд, когда ты его оставил? – сказал барон.
– Я играл в хеопс с главным надсмотрщиком, – сказал Фейд-Раута, подумав: «Что же произошло? Дядя, конечно, убил мальчишку, которого мы к нему подослали. Но он же был подготовлен просто великолепно. Сам Хават не смог бы сделать этого лучше. Мальчишка был совершенен!»
– В шахматы играл… пирамидальные, – отозвался барон. – Великолепно. И ты выиграл?
– Я… ах, да, дядя. – Фейд-Раута постарался не выказать растущее беспокойство.
Барон щелкнул пальцами:
– Нефуд, ты желаешь, чтобы я возвратил тебе мое благоволение?
– Сир, ну что я сделал? – заныл Нефуд.
– Теперь это несущественно, – ответил барон. – Фейд обыграл главного надсмотрщика в хеопс. Ты слышал?
– Да… сир.
– И я хочу, чтобы ты взял сейчас троих и отправился прямо к главному надсмотрщику, – сказал барон. – Прихвати с собой для него гарроту. А тело потом представь мне, чтобы я убедился, правильно ли ты выполнил мои указания. Мы не можем позволить себе держать на службе таких шахматистов.
Фейд-Раута побледнел, шагнул вперед:
– Но, дядя, я…
– Потом, Фейд, – отмахнулся барон, – потом.
Двое отправившихся в апартаменты барона за телом раба вернулись, волоча юное тело за ноги, руки трупа скользили по полу. Барон следил за ними, пока они не вышли.
Нефуд встал рядом с Харконненом:
– Вам угодно, чтобы я прямо сейчас отправился убивать главного надсмотрщика, милорд?
– Совершенно верно, – ответил барон, – а когда ты с ним покончишь, добавь к своему перечню и этих двоих, что сейчас вынесли тело. Мне не нравится, как они несли мертвеца. Такие вещи все-таки следует делать культурно. Их трупы я тоже хочу видеть собственными глазами.
Нефуд произнес:
– Милорд, разве я что-нибудь делал не…
– Выполняй, что приказал твой господин, – сказал Фейд-Раута, подумав: «Теперь можно надеяться лишь спасти собственную шкуру».
«Хорошо! – размышлял барон. – Он умеет считаться с потерями. – И внутренне улыбнулся. – Мальчишка знает, чем доставить мне удовольствие, и будет изворачиваться, избегая тяжести моего гнева. Он знает, что я оставлю его в живых. На кого еще я могу оставить поводья… когда-нибудь? У остальных просто нет нужных способностей. Но его следует проучить. И на время обучения мне придется позаботиться о себе».
Нефуд жестом подозвал людей, они вышли следом за ним из комнаты.
– Ты проводишь меня в мои комнаты, Фейд? – спросил барон.
– Как вам угодно, – склонившись в поклоне, отвечал Фейд-Раута, думая: «Попался».
– После тебя, – барон показал ему на дверь.
Страх свой Фейд-Раута выдал лишь мгновенной нерешительностью. «Неужели я полностью провалился? – размышлял он. – И он сейчас вонзит мне в бок отравленный клинок… медленно пронзая щит. Может быть, он подобрал другого наследника?»
«Пускай теперь попереживает… узнает, что такое страх, – думал барон, шагая следом за племянником. – Он будет наследовать мне, но лишь в назначенное мной время. Я не позволю ему растоптать то, что построил с таким трудом».
Фейд-Раута пытался не убыстрять шаг. По спине его бегал мерзкий холодок… само тело сжалось, не зная, куда будет нанесен удар. Мускулы его то напрягались, то расслаблялись.
– Ты слышал последние вести с Арракиса? – спросил барон.
– Нет, дядя.
Заставив себя не оглядываться, Фейд-Раута направился к выходу из помещений для слуг.
– Среди фрименов объявился новый пророк, или просто религиозный лидер. Они зовут его Муад'Диб. Забавное имя. Этим словом они называют мышь. Я приказал Раббану не мешать им, пусть занимаются своей религией, это отвлечет их от иных дел.