А теперь пусть заходит. Посмотрим, что у него на уме.
Она расслабилась — в Бен-Джессерите ее учили использовать ожидание, чтобы собраться с силами и запастись терпением.
Стук в дверь раздался даже раньше, чем она думала, и по ее приказу Хайват вошел в комнату.
Она молча наблюдала за ним из тяжелого кресла. За его нервной, искусственно возбужденной наркотиком бодростью скрывалась смертельная усталость. Старческие слезящиеся глаза блестели… В тусклом полумраке комнаты морщинистая кожа отливала желтизной. На рукаве, у которого обычно крепился кинжал, расплывалось большое пятно.
Джессика почувствовала запах крови.
Показав пальцем на один из стульев с высокой спинкой, она сказала:
— Возьми стул и сядь ко мне лицом.
Хайват, поклонившись, повиновался. Ну, Айдахо! Пьяный кретин! подумал он. Он всматривался в лицо госпожи и ломал голову, как спасти ситуацию.
— Нам давно пора внести ясность в наши отношения, — начала Джессика.
— Что-то беспокоит миледи? — он сел и положил руки на колени.
— Нечего изображать из себя невинную овечку, Хайват. Если Юх не рассказал, зачем тебя вызывают, то какая-нибудь шпионка из моей прислуги уже наверняка донесла. Можем мы хоть раз поговорить откровенно?
— Как прикажете, миледи.
— Прежде всего ты мне ответишь на один вопрос. Ты продался Харконненам?
Хайват привстал со стула, его лицо потемнело от гнева:
— Вы осмеливаетесь нанести мне подобное оскорбление?
— Пожалуйста, сядь. Ты ведь осмелился.
Он медленно опустился.
Джессика, которая свободно читала его мысли по так хорошо знакомому ей лицу, облегченно вздохнула: Это не Хайват.
— Вот теперь я знаю, что ты остаешься преданным своему герцогу. Поэтому готова простить твое отношение ко мне.
— Неужели я в чем-то провинился?
Она нахмурилась: Может, мне раскрыть свои карты? Рассказать ему, что я уже несколько недель ношу под сердцем дочь герцога? Нет… Даже Лето об этом не знает. Это только усложнило бы ему жизнь, отвлекло его в то время, когда он должен думать о том, как нам выжить. Еще будет время пустить это в ход.
— Нас мог бы рассудить Судья Истины, — сказала Джессика, — но здесь, нет ни одного-судьи, аттестованного Имперским Советом.
— Вы совершенно правы. Ни одного.
— Есть среди нас предатель или нет? Я тщательно изучала всех наших людей. Кто? Не Джерни. Конечно, не Дункан. Их адъютанты не занимают столь важного положения, чтобы брать их в расчет. Не ты, Суфир. Поль исключается. Я знаю, что это не я. Может, доктор Юх? Хочешь, я прикажу ему прийти и при тебе устрою проверку?
— Вы сами понимаете, миледи, что это ничего не даст. Он проверен на Высоком Суде. Об этом я знаю.
— Не говоря о том, что его жена, бен-джессеритка, убита Харконненами, — добавила Джессика.
— А, так вот что с ней случилось!
— Ты слышал, какая ненависть звучит в его голосе, когда он произносит имя Харконненов?
— Я не глухой, миледи.
— Что заставило тебя подозревать меня?
Хайват нахмурился.
— Миледи ставит своего слугу в неловкое положение. Вы же понимаете, что я прежде всего служу герцогу…
— Именно поэтому я и готова тебя простить.
— Я вынужден снова спросить: я в чем-нибудь провинился?
— Будем играть в кошки-мышки?
Он пожал плечами.
— Хорошо, давай перейдем к другой теме. Поговорим о Дункане Айдахо, нашем несравненном воине, чью доблесть и преданность просто невозможно переоценить. Сегодня ночью он слегка перебрал некоего пряного пива. У меня есть сведения, что очень многие наши воины увлекаются этой дрянью. Так ли это?
— У вас же есть сведения, миледи.
— Пусть так. Ты не видишь в этом невинном пристрастии дурного предзнаменования, Суфир?
— Миледи говорит загадками.
— Ну-ка, пошевели мозгами! — повысила голос Джессика. — Ментат ты или нет? В чем дело с Дунканом и всеми остальными? Хорошо, я скажу за тебя: у них нет дома.
Хайват ткнул пальцем в пол:
— Их дом — Аракис!
— Аракис — это еще кот в мешке! Их домом был Каладан, но они его утратили. Нет у них дома. И еще они боятся, что у герцога ничего не получится.
Ментат напрягся.
— Если бы это сказал кто-то другой, его бы…
— Ох, Суфир, помолчи. Разве врач, который ставит правильный диагноз, тоже пораженец или предатель? Меня волнует только одно — как нам лечить болезнь.
— Эту обязанность герцог возложил на меня.
— Но как ты можешь догадаться, у меня есть свои основания беспокоиться по этому поводу. И у меня тоже есть определенные способности в решении подобных вопросов. Нужно ли давать ему хорошую встряску? Пожалуй, он в этом нуждается. А то, похоже, совсем зациклился.
— Есть много способов объяснить ваше беспокойство, миледи, — пожал плечами Хайват.
— Другими словами, ты уже вынес мне обвинение?
— Зачем же так, миледи? Но в такой ситуации, как наша, я не имею права упустить ни одной случайности.
— Например, угрозу жизни моего сына. Кто просмотрел эту случайность?
Его лицо потемнело.
— Я предлагал герцогу мою отставку.
— А мне ты свою отставку предлагал… или Полю?
Теперь он был явно вне себя — учащенное дыхание, раздутые ноздри, напряженный взгляд. Она увидела, как пульсирует жилка на его виске.
— Я служу герцогу, — отрывисто проговорил он.
— Нет никакого предателя. Угроза в чем-то другом. Возможно, это как-то связано с лазерным оружием. Почему бы им не установить несколько лазерных пушек с часовым механизмом и не направить их на силовые щиты замка? Они бы могли…
— А кто потом докажет, что это был не ядерный взрыв? Нет, миледи. Они не пойдут на такой риск. Ведь все равно появится радиационный фон. И свидетелей трудно будет убрать. Нет. Они постараются соблюсти почти все требования конвенции. Предатель есть.
— Ты служишь герцогу, — усмехнулась она. — Но ты погубишь его, вместо того чтобы спасти.
— Если вы окажетесь невиновны, я принесу свои глубочайшие извинения, — вздохнул Хайват.
— Посмотри на себя со стороны, Суфир. Ты ведь знаешь, что человек должен жить среди себе подобных. Он должен знать, что его окружают свои. Уничтожь его окружение, и ты погубишь человека. Из всех людей, которые любят нашего герцога, я и ты, Суфир, наиболее идеально подходим, чтобы погубить всех остальных. Разве не могла бы я нашептывать по ночам герцогу, что я сомневаюсь в тебе? Думаешь, это не оказало бы действия? Ты понимаешь, на что я намекаю?
Старый ментат помрачнел:
— Вы мне угрожаете?
— Вовсе нет. Я пытаюсь тебе объяснить, что кто-то хочет нас переиграть, посеяв в наших рядах вражду. Это очень умный, дьявольский план. Мы сможем устоять только в одном случае — если сплотимся и не дадим вбить между нами клин.
— Вы полагаете, что я предъявляю необоснованные обвинения?
— Да, необоснованные.
— И будете распространять эти слухи, чтобы бороться со мной?
— На распространении слухов построена твоя жизнь, Суфир, а не моя.
— Вы сомневаетесь в моих способностях?
— Я хочу, Суфир, чтобы ты разобрался в своих чувствах, — вздохнула она. — Использование логики не является естественным для обычного человеческого существа. То, что ты применяешь логику во всех случаях жизни, — противоестественно. Ты сам — воплощение логики, ментат. Чтобы сделать вывод или решить задачу, ты как бы отстраняешься от проблемы, катаешь ее, как шарик, рассматриваешь то сверху, то снизу, то сбоку…
— Вы собираетесь учить меня моему ремеслу? — спросил Хайват, даже не пытаясь сдержать раздражение,
— … ты видишь все, что находится вне тебя, — невозмутимо продолжала Джессика, — и обрабатываешь с помощью своих логических способностей. Но никто, ни один человек не рассуждает логически, когда речь идет о глубоко личных вопросах. Все мы в них беспомощно барахтаемся и не можем разобраться в том, что же нас действительно мучит.
— Вы умышленно пытаетесь подорвать мою веру в свои способности ментата, — прошипел он. — Когда я вижу, как кто-нибудь пытается вывести из строя любое из технических средств нашего арсенала, я обычно разоблачаю и уничтожаю его немедленно.
— Самый распрекрасный ментат отдает себе отчет, что может допустить ошибку в своих построениях.
— Я, что, с этим спорю?
— Тогда проанализируй все признаки, которые видны нам обоим: пьянство, ссоры, сплетни и дикие слухи про Аракисе. Они стали пренебрегать элементарными…
— Это все от безделья, ничего более. Вы пытаетесь переключить мое внимание на ерунду и придаете ей таинственную окраску!
Она смотрела на него и представляла себе солдат герцога — как они перешептываются по ночам в бараках, изливают друг другу душу. Она почти ощутила эту атмосферу безнадежной тоски. Они уподобились людям из старой легенды, думала она, тех времен, когда еще не было Гильдии: воинов покорителя звезд, Амполироса, которые устали быть начеку, устали постоянно носить при себе оружие, всегда быть готовыми и в итоге оказались застигнутыми врасплох.
— Почему ты никогда не хотел в полной мере использовать мои способности для службы герцогу? Боялся, что я окажусь опасным соперником?
Он с ненавистью смотрел на нее, его глаза горели:
— Я знаю, чему учат бен-джессеритских… — он замолчал, поперхнувшись собственными словами.
— Ну, давай, договаривай. Бен-джессеритских ведьм.
— Я кое-что знаю о том, чем вы на самом деле там занимаетесь. Это уже видно по Полю. Меня красивыми словами не одурачишь: мы, мол, существуем, только чтобы служить!
Встряска должна быть жестокой, и он уже почти созрел для нее, подумала Джессика.
— Ты всегда внимательно слушал меня на заседаниях штаба, но почти никогда не следовал моему совету. Почему?
— Я никогда не доверял бен-джессеритской политике. Вам кажется, будто вы умеете видеть человека насквозь, будто вы можете заставить его делать то, что вам…