Все это было в прошлом.
Джессика открыла глаза и увидела мертвую пустыню, на которую наползала дневная жара. Ей показалось, будто она в преисподней и неутомимые черти поддают жару, так что воздух над раскаленным песком дрожит, как над сковородкой. Далекие скалы впереди были видны словно через мутное стекло.
Выдающийся в пустыню каменный склон был припорошен тонким слоем песка. Дунул утренний ветерок, снялись со скалы ястребы, и тонкое покрывало песка с шелестом осыпалось вниз. Песок уже перестал падать, но Джессика по-прежнему слышала шелест. Он становился все громче — звук, который, услышав однажды, невозможно забыть.
— Песчаный червь, — прошептал Поль.
Он появился справа, продвигаясь величественно, ничего не боясь. Это производило сильное впечатление. Извивающийся песчаный холм разрезал дюны от края до края, насколько хватало глаз. Холм стал еще выше и вдруг рассыпался в пыль, точно волна морского прибоя. Червь продолжал двигаться влево и наконец скрылся из виду.
Шелест постепенно стих. Все смолкло.
— Я видел космические фрегаты — они меньше, — прошептал Поль.
Она кивнула, не отрывая взгляда от пустыни. Там, где только что прополз червь, простирался бесконечный, смыкавшийся с небом песок, который манил и отпугивал их.
— Когда мы отдохнем, — сказала она сыну, — нужно будет продолжить твою учебу.
Он подавил в себе раздражение:
— Мама, тебе не кажется, что мы могли бы обойтись…
— Сегодня ты впал в панику. Ты знаешь свой мозг и бийоговские нервные центры гораздо лучше, чем я. Но ты должен научиться владеть прана-мускулатурой своего тела. Иногда тело, Поль, способно выкидывать фокусы, которых никак от него не ждешь, и я научу тебя, что делать в таких случаях. Ты должен уметь управлять каждой своей мышцей, каждой клеточкой тела. Посмотри на свои руки. Мы начнем с мускулов пальцев, с сухожилий и чувствительности кожи, — она повернулась к сыну спиной. — А теперь пойдем под тент.
Поль растопырил пальцы левой руки, посмотрел, как мать забирается внутрь через входную диафрагму, и подумал, что если она так решила, то разубедить ее невозможно… придется согласиться.
Чтобы из меня ни делали, я уже стал тем, что я есть, подумал он.
Посмотри на свои руки!
Поль взглянул на свою кисть — такой несоизмеримо ничтожной казалась она по сравнению с только что проползшим червем.
~ ~ ~
Мы пришли с Каладана — этот рай на земле определял весь наш образ жизни. Тем, кто живет на Каладане, не нужно строить рай своими руками — ни на деле, ни в мечтах: мы и так постоянно видели его вокруг нас. И мы заплатили цену, которую всегда платят люди, достигшие рая при жизни, — мы размякли, потеряли остроту восприятия!
— Так ты и есть тот знаменитый Джерни Халлек?
Халлек стоял на пороге круглого помещения, выбитого в скале. Помещение служило своеобразной приемной. Напротив, за металлическим столом, сидел контрабандист в вольнаибской джуббе. Его глаза были не сплошь синими, в них было два разных оттенка, — значит, он питается не только аракианской пищей. Помещение один к одному копировало командирскую рубку космического корабля — по окружности стены протянуты кабели, светятся обзорные экраны, под экранами — пульты дистанционного управления, сам стол тоже полукругом выступает из стены.
— Я — Стабан Туйк, сын Эсмара Туйка, — сказал контрабандист.
— Значит, это тебя я должен благодарить за помощь?
— Хм-м-м, благодарить. Садись.
Из стены рядом с экраном выдвинулось плоское сиденье, и Халлек со вздохом опустился на него, чувствуя, как он устал. В темной поверхности стола он увидел свое отражение. Халлек усмехнулся — он выглядел совершенно измотанным. От усмешки длинный шрам на его некрасивом лице стал еще более безобразным.
Он перевел глаза со своего отражения на Туйка. Теперь Джерни ясно видел в чертах контрабандиста фамильное сходство: такие же, как у отца, тяжелые, нависшие над глазами брови и грубые, словно вырубленные из камня, нос и щеки.
— Ваши ребята сказали мне, что твой отец мертв — его убили Харконнены.
— Харконнены или предатель из ваших, — ответил Туйк.
На мгновение гнев заставил Халлека забыть об усталости. Он резко выпрямился и спросил:
— Ты можешь назвать его имя?
— Мы не знаем наверняка.
— Суфир Хайват подозревал леди Джессику.
— Гм-м, ведьму из Бен-Джессерита… возможно. Но Хайват сам попал в плен к Харконненам.
— Я слышал, — Халлек глубоко вздохнул. — Похоже, нам предстоит еще немало поработать мечом на этой планете.
— Мы не будем делать ничего, что привлекло бы к нам внимание.
Халлек оцепенел.
— Но…
— Мы рады предоставить убежище тебе и остальным, кого мы спасли. Ты говорил о благодарности — отлично. Вы отработаете свой долг. Мы всегда сможем подыскать дело для хорошего человека. Хотя, если вы предпримете хоть малейшую попытку выступить против Харконненов, мы прикончим вас на месте.
— Послушай, парень, но ведь они убили твоего отца!
— Возможно. И если это так, я скажу тебе то, что обычно говорил мой отец тем, кто действует необдуманно: «Камень — тяжелая штука, песок — тоже, но ярость глупца тяжелее того и другого».
— Так что же, ты собираешься оставить все как есть?
— Я так не говорил. Я сказал только, что я не позволю посягать на наш договор с Гильдией. Гильдия требует от нас осмотрительных действий. Есть много разных способов погубить врага.
— Гм-м-м.
— Именно, гм. Если ты настроился отыскать ведьму, ищи сколько тебе угодно. Но хочу тебя предупредить, что ты скорее всего опоздал… к тому же мы сомневаемся, что она та, кого ты ищешь.
— Хайват редко ошибался.
— Он оказался в руках Харконненов.
— Думаешь, он предатель?
Туйк пожал плечами:
— Все это бесполезные рассуждения. Мы думаем, что ведьма мертва. По крайней мере, так считают Харконнены.
— Я вижу, ты много чего знаешь про Харконненов.
— Предположения, догадки… слухи и сплетни.
— Нас семьдесят четыре человека, — сказал Халлек, — Если вы серьезно намерены оставить нас у себя, мы должны быть уверены, что наш герцог мертв.
— Есть люди, которые видели его тело.
— А мальчик… молодой господин Поль? — Халлек попытался сглотнуть и не смог из-за комка в горле.
— Последнее, что нам известно, что он вместе с матерью затерялся в песчаной буре. Похоже, даже их костей никто никогда не увидит.
— Так ведьма тоже погибла… все погибли.
Туйк кивнул:
— А Зверь-Раббан, говорят, снова усядется на Дюне.
— Граф Раббан Ланкевайльский?
— Да.
Халлеку понадобилось некоторое время, чтобы подавить ярость, которая чуть не прорвалась наружу. Задыхаясь, он произнес:
— С графом Раббаном у меня личные счеты. Я должен ему отплатить за свою семью… — он потер шрам на нижней челюсти, — и за это тоже.
— Нельзя безрассудно рисковать сразу всем, чтобы свести личные счеты, — нахмурился Туйк, глядя, как заиграли желваки на лице Халлека, а в глазах под голыми веками появилось вдруг отсутствующее выражение.
— Я знаю… я знаю… — Халлек глубоко вздохнул.
— Своей службой ты и твои люди можете заработать право покинуть Аракис. В Империи много мест, где…
— Я освобождаю своих людей от всех обязательств. Пусть выбирают сами. А я остаюсь здесь — с Раббаном.
— Пока ты в таком настроении, я не уверен, что мы будем в тебе очень заинтересованы.
Халлек уставился на контрабандиста.
— Ты сомневаешься в моих словах?
— Не-е-т.
— Вы спасли меня от Харконненов. Герцогу Лето я больше не нужен. Поэтому я останусь на Аракисе — с вами… или с вольнаибами.
— Мысль — неважно, высказанная или невысказанная, — это уже реальность, и человек сразу становится зависимым от нее. Что ж, тебе придется узнать, что у вольнаибов граница между жизнью и смертью не слишком отчетлива и ее можно перейти совсем незаметно.
Халлек на миг закрыл глаза, чувствуя, как снова наваливается усталость.
— «Где ты, Господь, что вывел нас из пустыни и пропасти?» — прошептал он.
— Не спеши, и день мести придет, — отозвался Туйк. — Спешка — орудие шайтана. Отвлекись от своего горя — мы тебе в этом поможем. На свете есть три вещи, дающие облегчение сердцу: зеленая трава, вода и красота женщины.
Халлек открыл глаза.
— Я предпочел бы кровь Раббана Харконнена, текущую по моим ногам, — он посмотрел на Туйка. — Ты думаешь, этот день придет?
— Мне нет дела до того, как ты встретишь завтра, Джерни Халлек. Я могу только помочь тебе пережить сегодня.
— Тогда я принимаю твою помощь и остаюсь здесь до того дня, пока ты не прикажешь мне отомстить за своего отца и за остальных, кто…
— Послушай-ка, славный воин, — оборвал его Туйк. Он наклонился через стол так, что его голова оказалась на уровне плеч, и пристально посмотрел на Джерни. Лицо контрабандиста внезапно сделалось похожим на иссеченный ветрами камень.
— Вода моего отца… я сам отплачу за нее. Собственным мечом.
Халлек в свою очередь уставился на Туйка. В эту минуту контрабандист напомнил ему герцога Лето — храброго предводителя, уверенного в своем положении и своих действиях. Он очень походил на герцога… каким тот был до Аракиса.
— Хочешь, чтобы мой меч был рядом с твоим? — спросил Халлек.
Туйк снова откинулся назад и расслабился. Он молча изучал собеседника.
— Почему ты назвал меня славным воином?
— Ты единственный из приближенных герцога, кому удалось прорваться. Враг значительно превосходил тебя, но ты сумел его опрокинуть… Ты победил их так, как мы побеждаем Аракис.
— То есть?
— Не думай, что мы тут живем в свое удовольствие — нас здесь просто терпят. Аракис — наш враг.
— А-а-а, и вы не хотите, чтобы у вас появились новые враги?
— Именно.
— Интересная тактика. Это вольнаибы придумали?