Вокруг нее по-прежнему была пещера — люди. Она их воспринимала. Поль, Чейни, Стилгар, Преподобная Мать Рамалло.
Преподобная Мать.
В свое время у них по школе ходили слухи, что не все остаются в живых после испытания на этот сан, что некоторые погибают от наркотика.
Джессика сосредоточила внимание на Преподобной Матери Рамалло, отдавая себе отчет в том, что время словно заморозилось, мгновение остановилось — но только для нее одной.
Почему время остановилось? недоумевала она. Во все глаза она смотрела на замороженные выражения лиц в толпе, наблюдала за пылинкой, зависнувшей над головой Чейни.
Ожидание.
Ответ, как взрыв, ворвался в сознание: ее собственное время остановилось, чтобы спасти ей жизнь.
Она сосредоточилась на своей психофизической протяженности, заглянула внутрь и тут же наткнулась на состоящее из мельчайших клеточек ядро, на зияющую чернотой яму, от которой она в ужасе отшатнулась.
Вот то место, которое нам не дано видеть, подумала она. То, о чем так невнятно говорят все Преподобные Матери. Место, куда может заглянуть только Квизац Хадерак.
Эта мысль придала ей немного уверенности, и она снова решилась сосредоточиться на психофизической протяженности, стать независимой частицей и заняться поиском опасности, таящейся где-то внутри ее самой.
Опасность обнаружилась в только что проглоченном наркотике.
Атомы этого вещества плясали внутри нее: они двигались так быстро, что даже замороженное время не могло их остановить. Пляшущие атомы… Она начала распознавать знакомые структуры, знакомые молекулярные цепочки: вот атом углерода… вот покачивается спираль молекулы глюкозы. Ей встретились длинные цепи молекул, и она узнала протеин… метил-протеиновые конфигурации!
А-а-а-ах!
Сознание беззвучно ахнуло, когда она увидела формулу яда.
Своим психофизическим щупом Джессика проникла в его структуру, сместила один атом кислорода, позволила присоединиться свободному углероду, прикрепила кислородное звено… водород.
Пошло изменение формулы… все быстрее и быстрее, словно своим прикосновением она вызвала ускорение реакции.
Остановившееся время ослабило свою хватку, и она ощутила движение. Трубка горловины по-прежнему касалась ее рта, мягко впитывая капли влаги.
Чейни воспользовалась моим телом как катализатором, чтобы изменить структуру этого яда. Зачем?
Кто-то помог ей сесть. Она видела, как Преподобную Мать Рамалло усадили рядом с ней на покрытом ковром возвышении. Сухая рука прикоснулась к ее шее.
И тут в ее сознании появилась еще одна психофизическая частица! Джессика попыталась ее оттолкнуть, но частица придвигалась все ближе и ближе…
Они соприкоснулись!
Это было полным слиянием, в ней теперь существовало одновременно два человека: не телепатия, но взаимное проникновение разумов.
С старой Преподобной Матерью!
Но Джессика увидела, что Преподобная Мать вовсе не видит себя старухой. Перед взором их объединившегося сознания предстал совсем иной образ: искрящаяся жизнью молоденькая девушка с мягкой наружностью.
В их общем разуме прозвучал голос девушки:
— Да, я такая.
Джессика могла только воспринимать слова, ничего не отвечая.
— Скоро все это будет твоим, Джессика, — продолжал внутренний голос.
Это галлюцинация, сказала себе Джессика.
— Ты сама знаешь, что нет. А теперь поспеши, не сопротивляйся мне. У нас мало времени. Мы… — последовала долгая пауза. — Тебе следовало предупредить нас, что ты беременна!
Джессика отыскала в их едином сознании собственный голос и спросила:
— Почему?
— Это изменит вас обеих! Пресвятая Матерь, что мы наделали!
Джессика почувствовала, что в их сознании произошел сдвиг, и перед внутренним взором появилась третья частица. Она яростно кружилась, металась туда и сюда. От нее исходил откровенный ужас.
— Тебе придется собрать все свои силы, — произнес внутренний образ Преподобной Матери. — Благодари небо, что ты беременна девочкой. Мужской зародыш был бы убит. Теперь… осторожно и нежно прикоснись к образу своей дочери. Стань ею. Отгони от нее страх… успокой… напряги все свое мужество, все силы… нежно, ну, нежно…
Мечущаяся частица приблизилась, и Джессика заставила себя прикоснуться к ней.
Ужас переполнял все существо Джессики.
Она боролась с ним единственным известным ей способом:
«Я не должна бояться. Страх — убийца разума…»
Заклинание дало ей некое подобие спокойствия.
Постепенно она вернулась к нормальному эмоциональному фону и начала излучать любовь, умиротворение, убаюкивающее материнское тепло.
Страх уходил.
Внутри вновь окрепло ощущение присутствия Преподобной Матери, но теперь единое сознание сделалось тройственным: две частицы были активными, а одна тихо покоилась в стороне.
— Время торопит меня, — сказала Преподобная Мать. — А мне нужно много чего тебе передать. Я не знаю, сможет ли твоя дочь воспринять все это и не сойти с ума. Но я обязана сделать это: нужды народа превыше всего.
— Что…
— Молчи и воспринимай.
Чужой опыт начал разворачиваться перед внутренним взором Джессики. Это походило на учебный фильм с вставками на подсознательном уровне, как в школе Бен-Джессерита… но все происходило очень быстро… головокружительно быстро.
Но тем не менее воспринималось ею.
Она видела, как разворачивалось каждое событие: вот высветился возлюбленный — бородатый, жизнелюбивый, с темными вольнаибскими глазами, и Джессика почувствовала его силу и нежность, все связанное с ним в мгновение ока промелькнуло в памяти Преподобной Матери.
У Джессики не было времени думать, что сейчас происходит с зародышем, она только воспринимала и запоминала. События стремительным потоком обрушились на нее: рождения, жизни, смерти, важное и неважное — все было смонтировано на одной ленте.
Почему у нее застрял в памяти песок, осыпающийся с утеса? спрашивала она себя.
Джессика слишком поздно поняла, что происходит: старуха умирала и, умирая, вливала в ее сознание свой опыт, подобно тому, как переливают воду из одного сосуда в другой. Джессика заметила, как третья частица тихо удаляется в состояние предрождения. Старая Преподобная Мать уходила, оставляя в памяти Джессики свою жизнь вместе с последним вздохом, сорвавшимся с ее губ:
— Я так долго ждала тебя, — прошептала она. — Вот тебе моя жизнь.
Да, это была вся жизнь, сжатая в одно мгновение.
Включая и саму смерть.
Теперь я стала Преподобной Матерью; поняла Джессика.
Своим объединенным сознанием она видела, что стала именно тем, кого в Бен-Джессерите называли Преподобными Матерями. Яд-наркотик изменил ее.
Она знала, что все происходило не совсем так, как это делается в Бен-Джессерите. Ее никто не посвящал в подробности тайнодействия, но все-таки она это знала.
Конечный результат был тот же.
Джессика чувствовала, что частичка-дочь все еще прикасается, к ее внутреннему сознанию, тычется в него, не находя ответа.
Чувство жуткого одиночества пронзило Джессику, когда она осознала, что с ней произошло. Она видела, что ее собственная жизнь замедлилась, а все вокруг завертелось в безумной пляске.
Представление о частице-сознании начало медленно гаснуть, тело постепенно расслабилось, избежав действия яда, но она по-прежнему продолжала ощущать в себе другую частицу, прикасаясь к ней с чувством вины за содеянное.
Я допустила это, моя бедная, еще несформировавшаяяся, дорогая дочурка. Я ввела тебя в этот мир и открыла его во всей многоликости твоему сознанию, совершенно не позаботившись о твоей безопасности
Тоненький лучик любви и утешения, словно отражение потока, который она только что направляла туда, протянулся от этой частицы к Джессике. Прежде чем Джессика успела ответить, она почувствовала, как в ней включился адаб — память действия. Что-то нужно было сделать. Она шарила в поисках ответа, понимая, что ей мешает затуманенность сознания, с помощью которой наркотик притупил все ее чувства.
Я смогла изменить его формулу, думала она. Значит, я смогу остановить его действие и сделать его безвредным. Но Джессика догадывалась, что это было бы ошибкой. Сейчас я выполняю обряд воссоединения.
Теперь она знала, что делать.
Джессика открыла глаза и указала на бурдюк, который Чейни держала над ней.
— Да будет благословенно, — сказала она. — Смешай воды, пусть перемена придет ко всем, чтобы народ принял свою долю благословения.
Пусть катализатор делает свое дело, решила Джессика. Пусть люди тоже выпьют и хотя бы на время соприкоснутся разумами друг с другом. Яд не опасен… после того как Преподобная Мать изменила его состав.
Но память действия все еще продолжала работать, толкая ее на что-то. Она должна еще кое-что сделать, понимала Джессика, но наркотик мешал ей сосредоточиться.
А-а-а, старая Преподобная Мать...
— Я встретила Преподобную Мать Рамалло, — сказала она вслух. — Она ушла, но она здесь. Да будет память ее почтена должным образом.
Интересна, откуда я взяла эти слова? мелькнуло у нее в голове.
И она сообразила, что взяла их из другой памяти, из той жизни, которую передали ей и которая стала теперь частью ее самой. Хотя в даре этом чувствовалась какая-то незавершенность.
Пусть у них будет свой праздник, сказала другая память. В их жизни так мало радости. К тому же нам с тобой пригодится это время, чтоб получше познакомиться, прежде чем я растаю и превращусь в одно из твоих воспоминаний. Я уже чувствую, что мое «я» теряет независимость. Ах, какими интересными вещами наполнен твой мозг! Я никогда не предполагала ничего подобного.
И вживленное в нее память-сознание распахнулось перед Джессикой, открывая ее взору широкий коридор, ведущий к другой Преподобной Матери, внутри которой была еще одна Преподобная Мать, и еще, и еще, и так без конца.