— Скоро снова будет кровопролитие, — сказала она. — Харконнены не успокоятся до тех пор, пока не умрут или сам Герцог или Барон. Барон не сможет забыть, что в жилах Лето течет королевская кровь. Степень родства ему не важна. Но сильнее всего его сознание отравляет то, что Атридесы изгнали Харконненов за трусость после Корринской битвы.
— Старая кровная вражда, — пробормотал Уйе и на мгновение он почувствовал ледяной укол ненависти. Старая кровная вражда загнала его в ловушку, убила его Ванну или, что еще хуже, обрекла ее на мучения у Харконненов. Старая вражда поймала его в ловушку и эти люди явились частью отравы. И по иронии судьбы, весь этот ужас должен был достичь своего апогея здесь, на Арраки, единственного источника меланита во Вселенной, являющегося продолжателем жизни.
— О чем вы думаете? — спросила она.
— Я думаю о том, что сейчас на открытом рынке декаграм спайса приносит шестьсот двадцать тысяч соляриев. Это богатство, на которое можно купить многое.
— Жадность проснулась в вас, Веллингтон.
— Это не жадность.
— Тогда что же?
Он пожал плечами.
— Бесполезность, — Он посмотрел на нее. — Вы можете вспомнить первое ощущение от вкуса спайса?
— У него был вкус корицы.
— Но он никогда не повторяется дважды. Это как жизнь, каждый раз, когда ее пробуешь, она предстает в другом качестве. Некоторые придерживаются того мнения, что спайс дает реакцию на знакомый вкус.
Я думаю, что для нас более ценным было бы бежать, скрыться за пределы Империи, вне ее досягаемости, — сказала она.
Он поймал себя на том, что не слушает ее, к сосредоточился на ее словах, удивляясь про себя: «Действительно, почему она не заставила его это сделать? Она могла бы заставить его сделать решительно все».
Быстро, поскольку он менял темп и говорил правду, он сказал:
— Не подумайте, что это дерзость с моей стороны, Джессика, но не могу ли я задать вам один вопрос?
Она, как будто почувствовав внезапно тревогу, прижалась у края окна.
— Конечно, можете. Вы… мой друг.
— Почему вы не заставили Герцога жениться на вас?
Она круто повернулась и пристально посмотрела на него.
— Заставить Герцога жениться на мне? Но…
— Мне не следовало спрашивать.
— Почему же. — Она пожала плечами. — Для этого есть хорошая политическая причина: пока мой Герцог не женат, некоторые из Великих Домов все еще сохраняют надежду на брак. И… — Она вздохнула. — … влияние на людей, принуждение их к тому, чего ты хочешь — подобные действия несут в себе цинизм и противны человечеству. Они заставляют деградировать все, чего касаются. Если бы я заставила сделать его это… то это был бы не его поступок.
— Так могла бы сказать моя Ванна, — пробормотал он и это тоже было правдой. Он приложил руку ко лбу и судорожно глотнул. Он никогда не был так близок к тому, чтобы выдать свою тайную роль.
Джессика заговорила, чтобы облегчить ему трудную минуту:
— Кроме того, Веллингтон, в Герцоге уживаются два человека. Одного из них я очень люблю. Он очарователен, он живой, общительный, нежный, в нем все, что может желать женщина. Но есть и другой. Он… холодный, черствый, подавляющий, эгоистичный, такой же суровый и жестокий, как зимний ветер. Человек, являющий собой подобие отца. — Ее лицо исказилось. — Если бы только этот старик умер, когда мой Герцог появился на свет!
Между ними установилось молчание. Было слышно, как ветер теребит занавески. Потом глубоко вздохнув, она сказала:
— Лето прав, эти комнаты лучше, чем те, которые находятся в другом крыле. — Она окинула комнату взглядом. — Извините меня, Веллингтон, мне лучше еще раз осмотреть это крыло, прежде чем окончательно все разместить.
Он кивнул, подумав: «Если бы только можно было не делать того, что я должен сделать».
Джессика пошла через холл, постояла в колебании, потом вышла.
Все время, пока мы говорили, он что-то скрывал, подумала она.
Она снова заколебалась и едва не вернулась назад, чтобы заставить Уйе высказать то, что он так тщательно скрывал.
Но ему только станет стыдно, он испугается, когда узнает, что его мысли можно так легко прочесть по лицу, подумала она.
* * *
«Многое свидетельствует о том, с какой скоростью Муад Диб постигал насущные проблемы Арраки. Бене Гессери известна, конечно, основа этой скорости. Что же касается остальных, то мы можем сказать, что Муад Диаб постигал быстро, потому что первое, чему его учили, так это постигать. А на самом первом уроке в нем было заложено, что он может постигать. Было бы крайне удивительно узнать, до чего многие люди верят в то, что они могут постичь, и до чего же многие люди верят в то, что процесс познания будет труден. Муад Диб знал, что каждый урок влечет за собой приобретение опыта».
Пол лежал в кровати, притворяясь спящим. Было простым делом взять таблетку у доктора Уйе и сделать вид, что он ее проглотил. Он едва сдерживал смех. Даже его мать поверила в то, что он спит. Ему хотелось вскочить и попросить у нее разрешение на осмотр дома, но он понимал, что его поведение не будет одобрено. Все было слишком неустроенным. Нет, так было лучше.
Если я ускользну без спроса, я не нарушу слова и я останусь в доме, где безопасно.
Он слышал, как его мать и Уйе разговаривали в соседней комнате. Различить слова было трудно — что-то о спайсе… о Харконненах. Разговор сделался громче и снова затих.
Пол перенес внимание на резную переднюю спинку кровати — фальшивую спинку, соединенную со стеной и скрывающую контрольные приборы, следящие за тем, что делается в его комнате. Прыгающая рыба была вырезана из дерева с толстыми коричневыми плавниками. Он знал, что стоит нажать на один из глаз рыбы, как включатся суспензерные лампы комнаты. Одна из волн, когда ее огибали, контролировала вентиляцию, другое изменение касалось температуры.
Пол осторожно сел. Слева от него у стены стоял высокий книжный шкаф. Его можно было повернуть и за ним скрывался стенной шкаф с полками вдоль одной из стен.
Все было сделано так, как будто комната хотела его заманить.
Планета и эта комната.
Он подумал о фильмокниге, которую ему дал Уйе. Это была старая книга, сделанная еще до открытия спайса. Названия вспыхивали в мозгу и каждое сопровождалось картиной. Названия и изображения из прошлого человека — и многие теперь не найдешь нигде во Вселенной, только лишь на Арраки.
Нужно учить так много нового: о спайсе и о песчаных червях.
Пол услышал, как мать ушла из соседней комнаты. Он знал, что доктор Уйе найдет что-нибудь почитать и останется в той комнате. Наступил подходящий момент для обследования. Он выскользнул из постели и направился к книжному шкафу. Он услышал за своей спиной звук и обернулся. Резная спинка кровати наклонилась к тому месту, где он только что лежал. Пол замер и эта неподвижность спасла ему жизнь.
Из-за спинки выскочил крошечный самонаводящийся снаряд, не более пяти сантиметров в длину. Пол сразу же узнал обычное оружие убийства, которое каждый ребенок королевской крови изучал в раннем детстве. Это была черная металлическая лента, направленная чьей-то находящейся близко рукой и глазом. Она могла впиться в движущуюся плоть и подняться по нервным каналам до ближайшего жизненно важного органа.
Снаряд поднялся, скользнул через комнату и вернулся назад. В сознании Пола вспыхнуло положение об ограниченности действий самонаводящегося снаряда, его сжатое суспензерное поле искажает угол зрения посылающего его глаза. Располагая для определения своей цели тусклым светом комнаты, оператор вынужден был полагаться на движения.
Защитный пояс Пола остался лежать на кровати. Ласган уничтожил бы такой снаряд, но они были дороги и известны своей капризностью, поэтому существовала опасность взрыва в случае, когда луч лазера пересечется с полем. Атридесы полагались на свои защитные поля и на свой разум.
Сейчас же Пол сохранял почти катоническую неподвижность, зная, что лишь его разум противостоит угрозе. Снаряд поднялся еще на полметра.
Я могу попытаться схватить его, подумал он. Суспензерное поле делает его скользким у основания. Я должен крепко его схватить.
Снаряд опустился, сместился влево, делая круг около кровати. Он слышал издаваемое им слабое жужжание.
«Кто им управляет? — подумал Пол. — Это должен быть некто, находящийся близко. Я мог бы крикнуть Уйе, но снаряд попадет в него, как только он откроет дверь».
Дверь в холле за его спиной скрипнула. Снаряд полетел над его головой к месту движения. Правая рука Пола метнулась вверх и затем уже вниз с зажатой в нем смертоносной лентой. Снаряд жужжал в его руке и извивался, но Пол держал его так крепко, что напряглись мускулы. Резко повернувшись и метнувшись вперед, он с силой расплющил нос ленты о металлическую дощечку на двери. Он услышал хруст разбившегося глаза, находящегося на носу снаряда и мертвая лента поникла в его руке. Он все еще продолжал держать ее в руке для полной уверенности.
Пол поднял голову и встретился взглядом с чисто-голубыми глазами Шадоут Мапес.
— Ваш отец послал за вами, — сказала она. — В холле человек, который будет сопровождать вас.
Пол кивнул, старательно изучая стоящую рядом с ним пожилую женщину. Она же теперь смотрела на то, что он держал в руке.
— Я о таком слышала, — сказала она. — Он бы меня убил, не так ли?
Ему пришлось сглотнуть, прежде чем заговорить.
— Я… я был его мишенью.
— Но он двигался ко мне?
— Потому что вы двигались. — И он подумал: «Кто она такая?»
— Тогда вы спасли мне жизнь, — сказала она.
— Я спас жизнь нам обоим.
— Похоже, что вы не захотели, чтобы он попал в меня, и тем самым спасли себя.
— Кто вы? — спросил Пол.
— Шадоут Мапес — домоправительница.
— Как вы узнали, где меня найти?
— Мне сказала ваша мать… Я встретила ее в холле, у лестницы в судную комнату. Она указала направо. Человек вашего отца все еще ждет.