«Следует обратить внимание на общность основных реакций всех выпускников любой школы шпионажа и контрразведки. Любая секретная дисциплина ставит свою метку, свой отпечаток на студентов. И эту схожесть поведения следует анализировать и делать выводы на ее основе.
Далее, мотивация поступков одинакова у всех агентов. Можно сказать, что определенные типы ее аналогичны в рамках школы вне зависимости от поставленной цели. И сперва вы должны научиться выделять при анализе это общее, во-первых, через схемы допросов, выдающих внутреннюю ориентацию допрашиваемых, во-вторых, путем тщательного анализа их мысленно-языковой организации. И сами вы поймете, как просто будет определить корневые языки субъектов анализа через интонации голоса и речевые приемы».
И теперь, сидя за столом вместе с сыном и ее герцогом, слушая этого представителя банка Гильдии, с внезапными мурашками по коже Джессика вдруг поняла: это агент Харконненов. Речевые приемы его так и отдавали Гайеди Прим! Конечно, они были тонко замаскированы, но для ее тренированного восприятия речи его звучали словно признание.
«Неужели и сама Гильдия теперь против Дома Атридесов?» — спросила она себя. Эта мысль потрясла ее. Чтобы скрыть свои чувства, она попросила банкира подать ей блюдо и все вслушивалась в его говор, желая выведать его цели. «Теперь он переведет разговор на что-нибудь как будто бы невинное, он с многозначительными интонациями, — сказала она себе, — это его стиль»
Банкир прожевал кусок, пригубил вино, улыбнулся в ответ женщине справа. Мгновение он, казалось, прислушивался к словам сидевшего чуть поодаль мужчины, объяснявшего герцогу, что природные растения Арракиса не имеют шипов.
— Я так люблю наблюдать за птицами Арракиса в полете! — сказал банкир, обращаясь к Джессике. — Все наши птицы, конечно, падальщики. А многие приспособились обходиться без воды — пьют кровь.
Дочь фабриканта конденскостюмов, что сидела между герцогом и Полом на другом конце стола, нахмурила хорошенькую мордашку и сказала:
— Су-Су, вы говорите совершенно ужасные вещи.
Банкир улыбнулся.
— Они называют меня «Су-Су», потому что я еще и финансовый советник союза разносчиков воды. — Но Джессика молча смотрела на него, и он добавил — Так кричат продавцы воды — «Су-Су-Су-ук!» — крик этот он воспроизвел с такой точностью, что вокруг стола многие рассмеялись.
Джессика расслышала хвастовство в его тоне, но важнее было то, как молодая женщина произнесла эти слова… продуманно, давая возможность банкиру высказать заготовленную фразу. Она поглядела на Лингара Бьюта. Водяной магнат, хмурясь, отдался еде. До Джессики дошло, что слова банкира означали: «И я тоже контролирую основной источник силы на Арракисе — воду».
Пол слышал фальшь в словах своего соседа. Заметил он и что мать внимает разговору в предельной концентрации Бинэ Гессерит. Повинуясь порыву, он решил сам сделать выпад, заставить врага раскрыться. И он обратился к банкиру.
— Не имеете ли вы в виду, сэр, что эти птицы — каннибалы?
— Странный вопрос, молодой господин, — ответил банкир. — Я просто сказал, что эти птицы пьют кровь. Но из моих слов не следует что они пьют кровь собственной родни.
— Вопрос вовсе не странный, — сказал Пол, и Джессика услышала в его тоне резкий выпад, плод собственного обучения. — Образованные люди знают, что наиболее тяжелую конкуренцию молодой организм встречает среди себе подобных, — он намеренно подцепил вилкой кусок с тарелки своей соседки и съел его. — Они питаются из одного котла, у них совершенно одинаковые потребности.
Банкир, нахмурясь, поглядел на герцога.
— Не следует ошибаться, принимая моего сына за ребенка, — произнес герцог и улыбнулся.
Джессика оглядела стол, заметила, что Бьют просиял, а Кайнс и Туек улыбаются.
— Один из принципов экологии, — произнес Кайнс. — И молодой господин прекрасно его понимает. Борьба между элементами жизни — это борьба за свободную энергию системы. Кровь — это эффективный источник энергии.
Банкир положил вилку и сердито пробурчал:
— Говорят, что эти подонки — фримены — пьют кровь своих мертвецов.
Кайнс покачал головой и менторским тоном произнес:
— Не кровь, сэр. Просто вся вода человека полностью принадлежит его племени. Это неизбежно, если ты живешь на Великой Равнине. Любая вода там драгоценность, а тело человека на семьдесят процентов состоит из воды. Мертвецу, согласитесь, она ни к чему.
Банкир в ярости уперся обеими руками в стол по обе стороны тарелки. Джессике показалось, что он собирается в гневе встать из-за стола.
Кайнс взглянул на Джессику:
— Простите, миледи, что за столом была упомянута столь неприглядная вещь, но вам говорили неправду, и это следовало исправить.
— Ты столько времени проводишь со своими фрименами, что потерял уже всякий разум, — выдохнул банкир.
Кайнс спокойно поглядел на бледное трясущееся лицо:
— Можно считать это вызовом, сэр?
Банкир замер, потом глотнул и неуверенно выговорил:
— Конечно, нет. Я не могу быть столь неуважительным к хозяину и хозяйке.
В голосе его Джессика слышала страх, он чувствовался во всем: в лице, в дыхании, в дрожании жилки на виске. Этот человек панически боялся Кайнса!
— И хозяин и хозяйка вполне способны самостоятельно определить, что оскорбляет их достоинство, — ответил Кайнс. — Это мужественные люди, они понимают, когда следует защищать свою честь. Их отвагу подтверждает уже сам факт, что они сейчас здесь… на Арракисе.
Джессика видела, что Лето наслаждается происходящим. Впрочем, в основном собравшиеся были иного мнения. Сидевшие у стола люди были готовы бежать, руки их были опущены под стол. Исключение составляли только двое: Бьют, открыто радовавшийся затруднительному положению банкира, и контрабандист Туек, словно ожидавший знака от Кайнса. Джессика заметила, что Пол глядел на Кайнса с восхищением.
— Ну? — произнес Кайнс.
— Я не желал вас обидеть, — пробормотал банкир. — Если мои слова показались обидными, пожалуйста, примите мои извинения.
— По воле дано, по воле принято, — ответил Кайнс, улыбнулся Джессике и, словно бы ничего не случилось, принялся за еду.
Джессика заметила, что и контрабандист расслабился. Она поняла — он здесь в качестве помощника и в любой момент готов броситься на помощь Кайнсу. Между Кайнсом и Туеком чувствовалась какая-то связь.
Лето поигрывал вилкой, задумчиво поглядывая на Кайнса. Поведение эколога свидетельствовало об изменении его симпатий в пользу Дома Атридесов. В орнитоптере над пустыней Кайнс держался прохладнее.
Джессика знаком приказала вносить новую перемену блюд и вин. Появились слуги с кроличьими языками по-гареннски: с красным вином и дрожжевым соусом из грибов.
Потихоньку разговор за едой возобновился, но теперь в интонациях Джессике слышалось возбуждение, ощущение значимости момента… Банкир мрачно ел. «Кайнс убил бы его не дрогнув», — подумала она. В поведении Кайнса не чувствовалось запрета на убийство. Убивать было для него делом привычным… она догадалась, что такое — не редкость среди фрименов.
Джессика обернулась налево к фабриканту конденскостюмов и произнесла:
— Меня все не перестает потрясать значение воды на Арракисе.
— Оно велико, — согласился тот. — Что это за блюдо? Восхитительный вкус!
— Языки дикого кролика под особым соусом, — отвечала она, — весьма древний рецепт.
— Он мне совершенно необходим, — сказал мужчина.
— Я прикажу, чтобы вам его сообщили, — кивнула Джессика.
Кайнс поглядел на Джессику:
— Человек, впервые оказавшийся на Арракисе, часто недооценивает значение воды в этом мире. Здесь мы имеем дело с Законом Минимума.
По голосу она слышала, что он испытывает ее, и сказала:
— Предельные требования ограничивают рост. Наиболее неблагоприятные условия, естественно, управляют скоростью роста.
— Редко приходится слышать, чтобы члены Великих Домов были осведомлены в экологических проблемах планеты, — сказал Кайнс, — вода на Арракисе является наименее благоприятным условием для жизни. Хочу напомнить вам, что и сам рост может создать неблагоприятные условия, если не относиться к нему с крайней осторожностью.
В словах Кайнса таился какой-то смысл, но Джессика не могла понять его.
— Рост? — переспросила она. — Не хотите ли вы сказать, что на Арракисе можно организовать нормальный цикл обращения воды так, чтобы люди могли жить в более благоприятных условиях?
— Это невозможно, — отрезал водяной магнат. Джессика вернулась к Бьюту:
— Неужели невозможно?
— Увы, на Арракисе это невозможно… — сказал он. — Не слушайте этого мечтателя, все лабораторные эксперименты свидетельствуют о противоположном.
Кайнс глянул на Бьюта, и Джессика заметила, что беседа за столом прекратилась, все прислушивались к этому разговору.
— Врут эти лабораторные свидетельства, я могу очень просто доказать это, — ответил Кайнс. — Все донельзя просто: мы имеем дело с условиями уже возникшими и существующими вокруг нас, где растения и животные ведут нормальную жизнь.
— Нормальную! — фыркнул Бьют. — Да на всем Арракисе нет ничего нормального!
— Как раз наоборот, — сказал Кайнс, — здесь можно было бы наладить некоторые самоподдерживающиеся цепи. Надо лишь понять возможности планеты и действующие на ней силы.
— Этого никогда не будет, — провозгласил Бьют. И герцог вдруг понял, что отношение к ним Кайнса изменилось в тот момент, когда Джессика сказала, что оранжерею они сохранят как залог для всего народа Арракиса.
— Что же требуется, чтобы установить здесь самоподдерживающуюся экосистему, доктор Кайнс? — спросил Лето.
— Если удастся использовать в пищу три процента зеленой массы Арракиса, занятой в производстве углеродистых веществ, мы запустим цикл, — сказал Кайнс.
— Но разве вода — единственная проблема здесь? — спросил герцог. Он чувствовал увлеченность Кайнса, она захватывала и его.
— Просто остальные проблемы меркнут перед водной, — сказал Кайнс. — В атмосфере планеты много кислорода, но нет его обычных спутников — обильной растительности и крупных источников свободного углерода, например вулканов. Налицо необычные химические процессы на больших площадях.