— Великолепно, — кислым тоном согласился тот. «Неужели эти пальцы так и не перестанут бегать?» — Лето не отводил взгляда от жирных рук, от поблескивающих камней на по-детски пухлых пальцах, снующих над столом.
— Поверьте мне, дорогой кузен, — сказал барон. — Я совершенно не хочу доводить дело до этого.
— Подумайте о нервных сигналах, — вмешался Питер, — о тех курьерах, что бегают по нервам и зовут на помощь… но ее не будет. И в этом есть свой артистизм.
— Ты превосходный художник, — огрызнулся барон, — только пусть хоть раз у тебя хватит скромности помолчать.
Лето вдруг припомнил, как Гарни Холлек сказал однажды, глядя на изображение барона: «И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя… а на головах его имена — богохульные».
— Мы напрасно теряем время, барон, — сказал Питер.
— Возможно.
Барон кивнул:
— Мой дорогой Лето, вы же понимаете, что в конце концов скажете нам, где они. Есть такой уровень боли, что сломит и вас.
«Он, безусловно, прав, — думал Лето. — Только вот зуб… и если можно положиться на него…»
Барон подобрал кусочек мяса, отправил его в рот и, медленно прожевав, проглотил. «Следует попробовать что-нибудь другое». — подумал он.
— Ты видел подобную заносчивость, Питер? — сказал барон, — герцог считает, что его нельзя купить.
А про себя он думал: «Да, смотрите все на этого человека! Ему кажется, что он не продается. И вот, смотрите, как распадается он по частям… секунда за секундой, последние в его жизни. Да если взять его и потрясти — он пуст внутри. Пуст! Все продано! Какая разница, как он умрет?»
Лягушачье кваканье за дверью прекратилось.
Умман Куду, капитан личной охраны, появился в дверях и, глядя на барона, отрицательно качнул головой. Нужного из пленника не удалось выжать. Вновь неудача. Пора кончать пустую трескотню с этим герцогом, глупцом и размазней, не сознающим, на волосок от какого ада он находится.
Мысль эта успокоила барона, наконец поубавив нежелание пытать особу королевской крови. Вдруг он представился себе хирургом, бесконечно режущим, режущим… срывающим маски с глупцов, разверзающим ад перед ними.
Кролики, все кролики!
Как они дрожат, увидев хищника!
Лето глядел на стол, удивляясь, почему он все еще медлит. Зуб сразу покончит со всем. И все же… все это было неплохо… хорошая жизнь. Он вдруг вспомнил, как запускал змея в перламутрово-синее небо Каладана, а Пол заливался радостным смехом. И этот рассвет, здесь, на Арракисе… цветные скалы Барьера в густой пыльной дымке.
— Очень плохо, — пробормотал барон. — Он откинулся от стола — буйки легко подняли его тушу — и в нерешительности замер, заметив перемену в лице герцога. Тот глубоко вздохнул, челюсти его напряглись, словно он стискивал их.
«Как он боится меня!» — подумал барон.
От страха, что барон может ускользнуть, Лето резко надкусил зуб с капсулой, почувствовал, как он развалился. Открыв рот, он выдохнул едкий пар, вкус которого уже ощутил языком. Барон все уменьшался, словно удаляясь в черном тоннеле. Рядом с его ухом кто-то судорожно охнул — этот, с шелковым голосом, Питер.
Хорошо. Значит, и он тоже!
— Питер? Что случилось? — прогромыхал где-то вдалеке голос.
Бормотанием беззубых старух проносились в памяти Лето воспоминания. Комната, стол, барон… синие в синем глаза и ужас в них — все сложилось вокруг в ломаную мозаику.
В нее затесался мужчина с башмаком-подбородком — падающая игрушечная фигурка. Нос ее был сворочен налево, словно метроном, навеки застывший в движении. Зазвенела, разбиваясь, посуда, вдалеке что-то смутно громыхало. Его разум поглощал все, словно сундук без дна… Все, что было: каждый крик, каждый шепот и… молчание.
Оставалась последняя мысль. Бесформенные вспышки вокруг высветили ее во тьме: «И дни лепят плоть, и плоть лепит дни». Мысль эта поразила его неизведанной доселе полнотой, которую уже не объяснить никогда.
Молчание.
Барон в изнеможении привалился спиной к потайной двери в свою собственную нору. Там, по другую сторону, осталась комната, полная мертвецов. Постепенно он начал замечать сразу закишевшую вокруг охрану. «Не вдохнул ли я это? — думал он. — Что бы это ни было, не вдохнул ли?»
Постепенно к нему вернулся слух… и разум. Он услыхал, как кто-то выкрикивает приказы, что-то о газовых масках… не открывать дверь… включить вентиляцию.
«Впрочем, те повалились сразу, — решил он, — а я все еще стою. И дышу. Безжалостный ад! На этот раз миновало».
Он уже мог размышлять. Щит его был включен, пусть на малую мощность, но все же он замедлял проникновение молекул через барьер… и потрясенный вздох Питера… и капитан охраны метнулся навстречу своей судьбе.
Случай и предсмертный вздох, послуживший предупреждением, — вот что спасло его.
Благодарности к Питеру барон не ощущал. Наконец-то дурак добился собственной смерти. И этот безмозглый капитан стражи. Он говорил, что проверяет всякого, прежде чем допустить пред очи барона. Как тогда оказалось возможным, чтобы герцог?.. Без предупреждения. Даже от ядоискателя над столом… пока не стало уже поздно? Как? «Впрочем, безразлично, — подумал барон, обретая уверенность. — Новый капитан стражи начнет с того, что ответит на эти вопросы».
Наконец он заслышал шум за углом, у другой двери в эту комнату смерти. Оторвавшись от собственного тайного хода, барон поглядел на обступивших его. Они молча смотрели, ожидая его слов.
Не будет ли барон гневен?
И только теперь он понял, что после бегства из этой ужасной комнаты прошло лишь несколько секунд.
Кое-кто из охранников наставил оружие на дверь. Другие обратили свое рвение в сторону пустого зала, где из-за угла доносились звуки.
Широкими шагами оттуда вышел мужчина, тесемки газовой маски болтались у него на лице, глазами он следил за потолочными ядоискателями вдоль всего коридора. Он был желтоволос, на плоском лице зеленели глаза. От толстогубого рта разбегались жесткие морщинки. Он был похож на какую-то морскую тварь, заплутавшую меж земных жителей.
Глядя на подходившего, барон припомнил имя: Нефуд. Иакин Нефуд. Капрал охраны. Нефуд привержен к семуте — комбинации наркотика и музыки, игравшей в глубинах сознания. Такое полезно знать.
Мужчина остановился перед бароном и отдал честь:
— Коридор чист, милорд. Я наблюдал снаружи и понял, что это ядовитый газ. Вентиляторы комнаты отсасывали воздух из этих коридоров. — Поглядев на ядоискатель над головой барона, он добавил — Воздух чист. Сейчас освобождают комнату. Каковы дальнейшие приказания?
Барон узнал голос. «Он-то и выкрикивал приказание. Лихо действует этот капрал», — подумал он.
— Внутри все мертвы? — спросил барон.
— Да, милорд.
«Следует отреагировать», — решил барон.
— Во-первых, — объявил он, — поздравляю тебя, Нефуд. Ты новый капитан моей охраны. И я надеюсь, что ты заучишь наизусть урок, преподанный, смертью твоего предшественника.
Барон следил, какое впечатление производят его слова на свежеиспеченного капитана. На лице Нефуда было написано: «Теперь без семуты я не останусь».
Нефуд закивал:
— Милорд знает, с каким усердием я всецело отдамся охране его персоны.
— Да. Хорошо, к делу. Похоже, что герцог что-то пронес во рту. Определишь, что именно, как все было сделано и кто помогал в этом герцогу. Ты Должен обеспечить полную безопасность…
Он умолк. Мысли барона перебил шум в коридоре за его спиной — охрана у двери лифта пыталась удержать высокого полковника-баши, только что вышедшего из кабины.
— Ну, свора шакалов, руки прочь! — заревел он, расталкивая охрану.
«Ах-х-х, один из сардаукаров», — подумал барон.
Полковник-баши широкими шагами приближался к барону, от недоброго предчувствия тот сощурил глаза. Офицеры сардаукаров всегда вселяли в него чувство неловкости. Все они казались родственниками герцога… покойного герцога. И еще эта манера обращения с ним, с бароном!
Избоченясь, полковник-баши врос в землю перед бароном. Позади него неуверенно сгрудилась охрана.
Барон заметил, что его не приветствуют, что внешний вид сардаукара выражает пренебрежение, и его беспокойство усилилось. Здесь находился только один легион — десять бригад, — приданный в помощь легионам барона, но он не обманывал себя. Этот легион вполне мог одолеть все войско барона и обратить его в бегство.
— Скажите вашим людям, чтобы не пытались помешать нашему разговору, — рыкнул сардаукар. — Мои люди доставили вам герцога Атридеса прежде, чем мы успели договориться о его судьбе. Сейчас мы с вами обсудим его участь.
«Нельзя терять лица в присутствии своих людей», — пронеслось в голове барона.
— Неужели? — холодно и расчетливо вымолвил барон, невольно гордясь собственным самообладанием.
— Мой император повелел мне убедиться, что его родственник и кузен умер спокойной смертью, без мук, — сказал полковник-баши.
— Так приказывал император и мне, — солгал барон, — неужели ты думаешь, что я ослушаюсь?
— Я доложу императору лишь то, что видел собственными глазами, — ответил сардаукар.
— Герцог уже мертв, — отрезал барон, мановением руки отпуская стоявшего.
Но тот словно врос в землю перед бароном, ни жестом, ни взглядом не показывая, что видел движение пухлой руки.
— Как? — рыкнул он.
«Ну, — подумал барон — это уж слишком».
— От своей собственной руки, — сказал он, — герцог принял яд.
— А теперь мне покажут тело, — сказал полковник-баши.
Барон в деланном негодовании возвел глаза к потолку, мысли его беспорядочно метались. «Проклятье! Этот остроглазый сардаукар увидит комнату прежде, чем все в ней приведут в порядок!»
— Живо, — прорычал сардаукар. — Теперь я все увижу своими глазами.
«Этого не отвратишь», — понял барон. Сардаукар увидит все. Он увидит, как герцог убил людей Харконнена… поймет, что сам барон, скорее всего, уцелел лишь случайно. Увидит красноречивый обеденный стол с остатками трапезы, простертого на нем Лето и погибших вокруг.