— Так покажи мне твой путь, житель Арракиса!
— Странны твои мысли, — сказал фримен с насмешкой в голосе. Он показал на северо-запад, на вершину утеса. — Прошлой ночью мы видели, как ты пришел сюда по пескам, — он опустил руку, — И ты держишь людей на сыпучей поверхности дюн. Плохо. У тебя нет конденскостюмов, нет воды. Долго вы не протянете.
— Дороги на Арракисе нелегки, — сказал Хават.
— Верно. Но мы бьем Харконненов.
— Так что вы делаете со своими собственными ранеными? — жестко спросил Хават.
— Разве мужчина не знает, когда жизнь его стоит сохранить? — спросил в ответ фримен. — Твои раненые знают, что у вас нет воды, — он склонил голову, искоса поглядев на Хавата. — Время принять водяное решение. И раненый, и невредимый должны учесть будущее племени.
«Будущее племени, — подумал Хават, — будущее племени. В этом есть смысл». Он заставил себя задать вопрос, который давно боялся произнести:
— Есть у вас какие-нибудь вести от моего герцога или его сына?
Взгляд непроницаемых синих глаз скользнул вверх: «Вести?»
— Какова их судьба? — отрезал Хават.
— Судьба у всех одна, — ответил фримен, — и герцог, говорят, уже встретил ее. Что касается Лисан-аль-Гаиба, его сына, все еще в руках Лайета. Лайет еще не сказал.
«Ответ этот я знал наперед», — подумал Хават.
Он глянул назад, на своих. Теперь не спал ни один. Они все слышали. Теперь все смотрели вдаль, и на лицах можно было прочесть: на Каладан возврата не будет, а Арракис теперь потерян.
Хават вновь обернулся к фримену:
— Ты слыхал что-нибудь о судьбе Дункана Айдахо?
— Когда щит выключили, он был в большом доме, — ответил фримен, — больше про него я не знаю.
«Они выключили щит и впустили Харконненов, — подумал Хават. — Это я сидел спиной к двери. Но как смогла она поднять руку на собственного же сына? Впрочем… кто знает, что может быть на уме ведьмы-гессеритки… и можно ли называть это умом?»
Хават попытался глотнуть, в глотке его вдруг пересохло.
— Когда можно будет что-нибудь узнать о мальчике?
— Мы не слишком много знаем о том, что происходит в Арракейне, — сказал фримен и пожал плечами. — Кто знает?
— Но вы же можете разузнать?
— Быть может, — фримен потер шрам на щеке возле носа. — Скажи мне, Сафир Хават, что ты знаешь о большом оружии Харконненов?
«Артиллерия, — с горечью подумал Хават, — кто мог подумать, что в наш век щитов они используют пушки?»
— Ты имеешь в виду орудия, с помощью которых они закупорили наших людей в пещерах? — спросил он. — Теоретически… я знаю, как устроены снаряды и пушки.
— Любой мужчина, отступающий в пещеру, у которой нет второго выхода, заслуживает смерти, — сказал фримен.
— Почему ты спросил об этих пушках?
— Так угодно Лайету.
— Так, значит, вот что нужно ему от нас! — удивился Хават. — И ты пришел сюда, чтобы узнать о больших пушках?
— Лайет захотел сам увидеть это оружие.
— Ну это просто, — усмехнулся Хават, — его надо лишь захватить.
— Так мы и сделали, — ответил фримен. — Одно мы отбили. Мы спрятали его у Стилгара, чтобы тот изучил его и чтобы Лайет мог увидеть его, когда пожелает. Но я сомневаюсь, чтобы он захотел, конструкция не слишком удачна. Для Арракиса не подходит.
— Вы… отбили одно? — переспросил Хават.
— Был неплохой бой, — ответил фримен, — мы потеряли только двоих и пустили воду сотне чужаков.
«У каждой пушки были сардаукары, — подумал Хават, — и этот пустынный безумец уверяет, что на сотню сардаукаров они обменяли только двух своих!»
— Мы бы обошлись и без этих потерь, если бы вместе с Харконненами не было других, — сказал фримен. — Некоторые из них — неплохие бойцы.
Один из людей Хавата проковылял вперед, глянул на сидевшего на корточках фримена:
— Ты говоришь о сардаукарах?
— Он говорит о сардаукарах, — подтвердил Хават.
— Сардаукары! — сказал фримен, и в голосе его послышался восторг. — Так вот они каковы! Действительно, добрая ночь. Сардаукары. А какой легион? Ты знаешь?
— Мы… не знаем, — задумчиво проговорил Хават.
— Сардаукары, — размышлял вслух фримен, — в форме барона. Не странно ли это?
— Император не желает, чтобы стало известно, что он воюет против Великого Дома, — сказал Хават.
— Но ты уверен, что это сардаукары?
— Знаешь, кто я? — горько вопросил Хават.
— Ты — Сафир Хават, — деловым тоном произнес его собеседник. — Мы все узнаем своим чередом. Троих пленных мы отправили на допрос к людям Лайета.
Помощник Хавата медленно проговорил, не веря услышанному:
— Вы взяли сардаукаров в плен?
— Только троих, — ответил фримен. — Они хорошо бились.
«Если бы у нас хватило времени договориться с этим народом! — с горьким сожалением думал Хават. — Если бы мы успели обучить и вооружить их… Великая Мать, какая армия была бы у нас!»
— Может быть, ты медлишь из-за Лисан-аль-Гаиба? — спросил вольный. — Если он и на самом деле Лисан-аль-Гаиб, ничто не причинит ему вреда. Не стоит слишком задумываться над тем, что еще должно проявиться.
— Я служил… Лисан-аль-Гаибу, — сказал Хават, — и его благополучие волнует меня. Я присягал ему.
— Ты присягал его воде?
Хават глянул на помощника, не отрывавшего глаз от фримена, вновь перевел взгляд на сидящую на корточках фигуру:
— Да, его воде.
— И ты хочешь вернуться в Арракейн, в место его воды?
— В… да, в место его воды.
— Почему же ты сразу не сказал, что это водяное дело? — фримен поднялся, глубоко вставил в нос фильтры.
Хават кивком приказал помощнику присоединиться к прочим. Устало пожав плечами, тот подчинился. До Хавата донесся тихий ропот среди его людей.
Фримен сказал:
— Вода всегда находит себе путь.
За спиной Хавата кто-то выругался. Помощник позвал Хавата:
— Сафир. Только что умер Арки.
Фримен приложил к уху кулак:
— Теперь можно породниться водой! Это знак! — Он поглядел на Хавата. — Поблизости есть место для приема воды. Могу я позвать своих?
Помощник подошел к Хавату и сказал:
— Сафир, у пары наших в Арракейне остались жены. Они… ты понимаешь, что они могут сейчас чувствовать?
Фримен все еще держал кулак рядом с ухом:
— Так будет меж нами союз воды, Сафир Хават, или нет? — проговорил он.
Хават не мог решиться. Он уже начал понимать смысл слов своего собеседника под этой нависшей скалой, но опасался реакции собственных солдат, когда и они поймут смысл происходящего.
— Союз воды, — сказал Хават.
— Пусть наши племена объединятся, — сказал фримен, опустив кулак.
И, словно дождавшись сигнала, со скалы соскользнули четверо, торопливо подбежали к мертвецу, завернули его в широкий кусок ткани, подняли и бросились направо, к стене утеса. Ноги бегущих вздымали пыль.
Все свершилось прежде, чем усталые люди Хавата сообразили в чем дело. Группа, уносившая завернутое в одеяние тело, скрылась за утесом.
Один из людей Хавата крикнул:
— Куда они унесли Арки? Он был…
— Они забрали его… чтобы похоронить, — ответил Хават.
— Фримены не хоронят своих мертвецов! — крикнул тот. — Не дури нас, Сафир. Мы знаем, что они делают. Арки был один из…
— Рай сужден тому, кто умер, служа Лисан-аль-Гаибу, — сказал фримен. — Если он и впрямь Лисан-аль-Гаиб, как вы говорите, зачем тогда рыдания скорби? Память о тех, кто умер за него, переживет поколения.
Но люди Хавата подступали, не скрывая гнева. Один из них ухватился за лазеружье, потянул его за рукоятку из кобуры.
— А ну, всем стоять! — рявкнул Хават, преодолевая охватившую мышцы усталость. — Эти люди уважают наших мертвых. Обычаи различны, но суть одна и та же.
— Они собираются выпить всю воду из Арки, — оскалился мужчина с лазеружьем.
— Твои люди хотят поприсутствовать на церемонии? — спросил фримен.
«Он даже не понимает в чем дело», — подумал Хават. Такая наивность фримена почти пугала.
— Они беспокоятся о мертвом, его уважали, — промолвил Хават.
— Вашему другу будет оказано такое же уважение, как и нашим собственным покойникам, — сказал фримен, — но это союз воды, и мы знаем обычай. Плоть принадлежит самому человеку, а вода — племени.
Мужчина с лазеружьем подступал все ближе. Хават быстро проговорил:
— Вы поможете нашим раненым?
— Союз воды не имеет условий, — отвечал человек пустыни, — мы сделаем для вас все, что племя делает для своих. Во-первых, мы оденем всех в костюмы и снабдим всем необходимым.
Человек с лазеружьем в руке нерешительно остановился. Адъютант Хавата произнес:
— Что же, мы получаем помощь за Арки… за его воду?
— Не получаем, — ответил Хават, — мы становимся для них своими.
— Обычаи различаются, — пробормотал кто-то из его людей.
Хават начал успокаиваться.
— Они помогут нам добраться до Арракейна.
— Мы будем убивать Харконненов, — сказал фримен, ухмыльнулся и добавил — А еще — сардаукаров. — Он отступил назад, сложив руку воронкой, приставил ее к уху. — Кто-то летит. Прячьтесь под скалой и не шевелитесь.
Хават махнул рукой, и люди его повиновались.
Тронув Хавата за руку, фримен подтолкнул его к остальным.
— Биться надлежит во время битвы, — произнес он. Пошарив у себя под одеянием, он извлек небольшую клеточку, достал из нее маленькое существо.
Хават увидел крошечную летучую мышь. Она повернула голову, оказалось, что глаза у нее как у фримена: синева в синеве.
Фримен погладил мышь, приласкал ее, что-то проворковал. Склонившись над головой зверька, он уронил каплю слюны в подставленную пасть. Мышь расправила крылья, но осталась на раскрытой ладони. Фримен извлек крошечную трубочку, подержал рядом с головой зверька и проговорил что-то, потом, подняв существо на ладони, подбросил его в воздух.
Мышь метнулась в сторону, к утесу, и пропала из вида.
Сложив клетку, фримен затолкал ее под одеяние и вновь прислушался, склонив голову.
— Они — люди возвышенностей, — сказал он. — Удивительно, что им здесь нужно?