Сила и страх… страх и сила!
Теперь барон ясно видел дальнейшее… Когда-нибудь Харконнен станет императором. Не он сам, не дитя его собственной плоти. Но Харконнен. И конечно, не Раббан, которого он только что вызвал. Младший брат Раббана. Юный Фейд-Раута. Этот мальчишка был по сердцу барону, в нем было нечто симпатичное для Харконненов… свирепость.
«Очаровательный мальчик, — подумал барон, — через год-другой, когда ему будет семнадцать, станет ясно, получится ли из него орудие, с помощью которого Дом Харконненов сумеет захватить трон».
— Милорд барон.
Перед дверным полем опочивальни барона стоял невысокий, крупнолицый, полный мужчина, с близко посаженными глазами, широкоплечий, — как и все Харконнены по отцу. Его жир еще был плотен, но было ясно, настанет день, когда и ему придется воспользоваться поплавками, чтобы поддержать жирное тело.
«Танк, — подумал барон, — с умом атлета. Нет, он не ментат, мой племянник, не Питер де Врие, но, быть может, никто лучше его не подходит для будущего дела. Если я только позволю… он сотрет все в пыль на своем пути. О, как же его возненавидят здесь, на Арракисе!»
— Мой дорогой Раббан, — начал барон. Дверной пентащит он выключил, но намеренно перевел свой личный на полную мощность, чтобы подрагивание поля было заметно в лучах светошара, находившегося возле постели.
— Вы вызвали меня, — произнес Раббан, вступая в комнату. Бросив мимолетный взгляд на колеблемый щитом воздух, он поискал поплавковое кресло, не нашел и остался стоять.
— Стань поближе, чтобы я мог тебя видеть, — сказал барон.
Раббан сделал еще шаг, подумав при этом, что проклятый старикашка специально убрал все кресла, заставляя гостей стоять.
— Атридесы мертвы, — сказал барон, — все до последнего. Вот почему я вызвал тебя на Арракис. Планета снова твоя.
Раббан заморгал:
— Но я думал, что вы собираетесь возвысить Питера де Врие до…
— Питер тоже мертв.
— Питер?
— Питер.
Барон вновь включил дверное поле, предотвращая проникновение любой энергии.
— Наконец надоел, а? — спросил Раббан.
В энергетически защищенной комнате голос его звучал глухо и безжизненно.
— Вот что я тебе скажу, — рявкнул барон, — ты изволил намекнуть, что я разделался с Питером, словно Питер пустяк, комар, — он прищелкнул пальцами. — Такой вот, э? Я не настолько глуп, племянник. И жди немилости, если ты еще раз словом или жестом намекнешь на то, что считаешь меня способным на подобную глупость.
В косых глазах Раббана мелькнул страх. Он-то знал, насколько далеко заходил барон в гневе на членов семьи. Обычно до смерти возмутителя порядка не доходило, если только она не сулила выгоды. Но внутрисемейные наказания бывали тяжелыми.
— Простите меня, милорд барон, — отвечал Раббан, потупив взгляд столько же из покорности, сколько из желания скрыть свой собственный гнев.
— Не пытайся одурачить меня, Раббан, — сказал барон.
Не поднимая глаз, Раббан сглотнул.
— Запомни, — сказал барон, — никогда не уничтожай человека бездумно, повинуясь какому-нибудь общепринятому закону, как поступили бы все под твоей рукой. Делай это с какой-то целью и всегда понимай собственную выгоду.
Раббан не сдержался:
— Но вы уничтожили предателя Юэ. Я видел, как выносили его тело, когда я появился здесь вчера.
Испуганный собственными словами Раббан поглядел на дядю.
Но барон улыбался:
— С опасным оружием я осторожен. Доктор Юэ — предатель, он выдал мне герцога, — сила прихлынула в голос барона, — я подчинил себе доктора школы Сак! Внутренней школы! Слышишь это, мальчик? Такое оружие не выбросишь просто так. И я обдуманно уничтожил его.
— А император знает, что вы сумели подчинить себе доктора Сак?
«Разумный интерес, — подумал барон. — Неужели я недооценил этого своего племянника?»
— Император еще не знает, — сказал барон. — Теперь сардаукары, конечно, доложат. Но прежде чем это произойдет, я хочу, чтобы по каналам КАНИКТ в его руки попал мой рапорт. Я собираюсь объяснить ему, что мне повезло — подвернулся фальшивый доктор, изображавший имперскую психообработку. Поддельный доктор, понимаешь? Раз любой знает, что с психообработкой школы Сак ничего не поделаешь, объяснение примут.
— Ах-х-х, понимаю, — пробормотал Раббан.
Барон подумал: «В самом деле, надеюсь, что понимаешь. Хотя бы то, что это должно оставаться в тайне как можно дольше, — вдруг барон изумился собственному поступку. — Зачем я это сделал, зачем расхвастался перед этим дурнем-племянником, которого следует использовать и отбросить?» Барон почувствовал гнев на себя самого. Его словно предали.
— Это будет сохраняться в секрете, — сказал Раббан. — Я все понимаю.
Барон вздохнул:
— В этот раз я дам тебе, племянник, иные инструкции относительно Арракиса. Когда ты правил здесь недавно, я сдерживал себя. В этот раз тебе будет предъявлено одно-единственное требование.
— Милорд?
— Доход.
— Доход?
— Ты хоть представляешь, Раббан, сколько пришлось истратить, чтобы доставить всю эту военную силу на Арракис? Ты когда-нибудь слыхал, сколько требует Гильдия за военные перевозки?
— Дорого, э?
— Дорого!
Барон ткнул жирной рукой в Раббана.
— Если ты будешь сдирать с Арракиса каждый цент, который он в состоянии дать, целых шестьдесят лет, ты только возместишь наши расходы.
Раббан открыл рот и, не говоря ни слова, закрыл его.
— Дорого, — фыркнул барон, — монополия этой проклятой Гильдии на перевозки разорила бы нас, если бы я не запланировал такую трату давным-давно. Ты должен знать, Раббан, что вся тяжесть расходов легла на нас. Мы даже заплатили за перевозку сардаукаров.
И уже не впервые барон подумал, настанет ли день, когда можно будет обойтись без Гильдии. Она как внутренний паразит: сперва сосет кровь понемногу, не беспокоя хозяина, а потом — ты у нее в кулаке: плати, плати и плати.
И всегда эти немыслимые запросы сопровождают именно военные операции. А приторные агенты Гильдии масляными голосами начинают уверять, что они рискуют, видите ли. А за каждого внедрен ного в систему банка Гильдии наблюдателя засылают к тебе двух собственных. Просто нестерпимо!
— Так, значит, доход.
— Ты должен давить! — Опустив ладонь, барон стиснул ее в кулак.
— А пока я давлю, можно мне будет поступать как заблагорассудится?
— Делай что хочешь.
— Пушки, которые вы привезли, — начал Раббан, — нельзя ли…
— Я забираю их, — произнес барон.
— Но вы…
— Тебе не понадобятся эти игрушки, они были сюрпризом и теперь бесполезны. А металл нам нужен. Против щитов они не годятся. Их просто не ожидали. Можно было предположить, что на этой проклятой планете люди герцога попрячутся в пещеры. Наши пушки просто закупорили их.
— Но фримены не используют щитов.
— Оставь себе какую-то часть лазеружей.
— Да, милорд. И у меня будут развязаны руки?
— Да, пока будешь выжимать из них все.
На лице Раббана расползлась блаженная улыбка:
— В высшей степени понимаю, милорд.
— Ну, достаточно точно ты не понимаешь ничего, — проворчал барон, — давай договоримся с самого начала. Все, что ты должен понимать, это как исполнять мои приказы. Тебе никогда не приходило в голову, племянник, что на этой планете живет по меньшей мере пять миллионов человек?
— Разве милорд забыл, что я уже был его регентом-сиридаром на Арракисе? И если милорд простит меня, я замечу, что такая оценка может оказаться заниженной. Население трудно сосчитать, когда оно так разбросано по впадинам и равнинам. А если учесть фрименов…
— Фримены не стоят внимания.
— Простите меня, милорд, но сардаукары считают иначе.
Барон, поколебавшись, поглядел на племянника:
— Тебе что-то известно?
— Милорд почивал, когда я прибыл вчера вечером. Поэтому я позволил себе смелость встретиться кое с кем из моих лейтенантов, служивших мне в… э, прошлом. Они были проводниками сардаукаров и рассказали мне, что банда фрименов из засады вырезала отряд сардаукаров где-то на юго-восток отсюда.
— Вырезали отряд сардаукаров?
— Да, милорд.
— Невероятно.
Раббан пожал плечами.
— Фримены бьют сардаукаров, — недоверчиво фыркнул барон.
— Я лишь передаю то, что мне докладывали, — ответил Раббан. — Говорили еще, что тот же отряд фрименов перед этим захватил крепость и опору герцога — Сафира Хавата.
— Ах-х-х-х-х-х… — Барон закивал, улыбаясь.
— Сообщение кажется мне достоверным, — проговорил Раббан, — вы и не знаете, сколько проблем было связано здесь с этими фрименами.
— Может быть, но твои люди видели не фрименов. Конечно же, это были обученные Хаватом люди Атридесов в одеждах фрименов. Таков единственно возможный ответ.
Раббан вновь пожал плечами:
— Ну, сардаукары решили, что это фримены. Они уже затеяли погром и хотят вырезать всех фрименов.
— Отлично!
— Но…
— Теперь сардаукары при деле… А Хават скоро окажется в наших руках. Я знаю! Я предчувствую это! Ах, какой день! Сардаукары гоняются по пустыне за шайками голытьбы, а истинная награда достанется нам!
— Милорд, — нерешительно нахмурился Раббан, — мне всегда казалось, что мы недооцениваем этих фрименов, и в числе и в…
— Плюнь на них, мальчик. Это чепуха. Населенные города, поселки, деревни — вот что должно нас заботить. Там ведь много народа, э?
— Очень много, милорд.
— И заботят меня именно они, Раббан.
— Заботят?
— О… девяносто процентов их не стоят и упоминания. Но всегда находятся такие… в Малых Домах и так далее… честолюбивые люди, способные на опасные предприятия. Если кто-нибудь выберется с Арракиса с очередной гнусной байкой об этом деле, — я буду недоволен. Ты представляешь себе, как я буду недоволен?
Раббан сглотнул.
— Ты немедленно примешь необходимые меры, возьмешь заложников из каждого Малого Дома, — сказал барон. — И все вне Арракиса должны думать, что это была честная битва между Домами. Сардаукары ни в чем не участвовали, понимаешь? Герцогу предложили положенную четверть и ссылку, но он погиб в несчастном случае прежде чем успел согласиться. Он уже собирался принять мои условия. Вот и весь сказ. А любой малейший с