«Бедная Чени?» — мысленно переспросил Пол. Он огляделся, удивляясь, где она и куда подевалась мать в такой суете.
Фарух глубоко вздохнул.
— Пахнет домом, — объявил он.
Иронии в его тоне не было, эта вонь действительно доставляла ему удовольствие. Потом Пол услышал, что мать кашлянула неподалеку, раздался ее голос:
— Богаты запахи твоего дома, Стилгар. Вижу, вы много работаете со специей… делаете бумагу… пластики и… не химическую ли взрывчатку?
— Ты определила все это по запаху? — спросил какой-то мужчина.
Пол понял, говорит она все это для него, чтобы ослабить натиск на обоняние.
В голове отряда послышался шум, и длинный вздох, казалось, прокатился вдоль всей цепочки; негромко переговаривались, передавая весть, голоса:
— Лайет умер.
— Увы, это верно.
«Лайет, — подумал Пол, — ведь Чени — дочь Лайета».
Части головоломки сложились воедино. Планетолога звали среди фрименов — Лайетом.
Пол поглядел на Фаруха, спросил:
— Не тот ли это Лайет, которого звали еще и Кайнсом?
— Лайет один, — ответил Фарух.
Пол повернулся, глядя в прикрытые балахоном спины. Значит, Лайет-Кайнс мертв.
— Очередное предательство Харконненов, — прошипел кто-то. — Изобразили аварию топтера… мол, погиб в пустыне.
Гнев душил Пола. Погиб человек, ставший им другом, спасший от облавы, разославший во все стороны по пустыне отряды, чтобы спасти их… и он стал жертвой Харконненов!
— Жаждешь ли ты, Усул, мести? — спросил Фарух.
Прежде чем Пол успел ответить, впереди раздался негромкий зов и отряд вступил в широкий зал. Перед ним оказался Стилгар, а рядом с ним странная женщина, обернутая в кусок ткани ярко-оранжевого цвета с зелеными пятнами. Руки ее были обнажены до плеч… конденскостюма на ней не было. Кожа ее отливала светло-оливковым цветом. Откинутые назад волосы открывали высокий лоб, подчеркивая острые скулы, и орлиный нос, и глубокую темноту глаз.
Она повернулась к нему, в ушах ее были продеты золотые кольца вперемежку с позвякивающими водными знаками.
— И этот одолел моего Джемиса? — спросила она.
— Помолчи, Харах, — промолвил Стилгар, — Джемис сам виноват… вызвал его на тахадди ал-бурхан.
— Но ведь он же мальчишка! — сказала она, качнув головой… водные знаки звякнули. — И этот ребенок лишил моих детей отца? Случайность, наверное.
— Усул, сколько тебе лет? — спросил Стилгар.
— Пятнадцать стандартных, — ответил Пол. Стилгар оглядел свой отряд:
— Ну, кто-нибудь из вас рискнет бросить мне вызов?
Ответом было молчание.
Стилгар поглядел в глаза женщине:
— Но пока эти двое не научат меня своему невероятному искусству боя, я не рискну бросить ему вызов.
Она стойко выдержала его взгляд:
— Но…
— Ты видела странную женщину, что ушла с Чени и Преподобной Матерью? — спросил Стилгар, — это мать парня, а теперь сайидина. И мать и сын неодолимы в бою.
— Лисан-аль-Гаиб, — шепнула женщина и благоговейным взором поглядела на Пола.
«Опять эта легенда», — подумал Пол.
— Может быть, — сказал Стилгар, — но и это будет проверено. — Он перевел глаза на Пола, — Усул, по нашим обычаям, ты отвечаешь теперь за женщину Джемиса и ее двоих сыновей. Его яли, жилье, — твое яли. Его кофейный сервиз — твой… и эта женщина тоже.
Пол вглядывался в женщину, удивляясь: «Почему же она не плачет? Почему на лице не видно ненависти ко мне?» И вдруг заметил, что фримены вокруг внимательно глядят на него с ожиданием.
Кто-то шепнул:
— У всех дела. Скажи, наконец, как ты берешь ее?
Стилгар спросил:
— Ты берешь Харах как служанку или женщину?
Подняв руки, Харах повернулась на каблуках:
— Усул, я еще молода. Говорят, что я ничуть не постарела с той поры, когда жила еще с Джеоффом… пока Джемис не победил его.
«Значит, Джемис убил другого, чтобы овладеть ею», — подумал Пол. Пол проговорил:
— Если я возьму ее служанкой, могу ли потом переменить свое мнение?
— У тебя есть для этого год, — ответил Стилгар. — А потом она станет свободной и будет поступать по своему усмотрению… ты можешь отпустить ее и раньше. Но в течение года, как бы то ни было, ты отвечаешь за нее… А за сыновей Джемиса ты всегда будешь в ответе… в какой-то мере.
— Я принимаю ее как служанку, — произнес Пол. Харах топнула ногой, гневно передернула плечами:
— Но я же молода!
Стилгар поглядел на Пола, сказал:
— Осторожность — достоинство вожака… А ты замолчи, — приказал он женщине, — пусть все будет достойно. Покажи Усулу его жилье и место для отдыха, пригляди, чтобы ему было во что переодеться.
— Ох-х-х-х! — проговорила она.
Пол уже успел зарегистрировать ее и составить о ней впечатление в первом приближении. Он чувствовал нетерпение людей, понимал, сколько у них дел. Он хотел было спросить, где мать и Чени, но по нервной позе Стилгара понял, что этого не следует делать.
Повернув лицо к Харах, он обратился к ней подрагивающим от внутреннего напряжения тоном, который должен был повергнуть ее в трепет:
— Ну, показывай свое жилище, Харах! А о твоей молодости мы поговорим в другой раз.
Отступив на два шага назад, она испуганно глянула на Стилгара:
— У него колдовской голос, — сказала она грудным тоном.
— Стилгар, — сказал Пол. — Я в тяжелом долгу перед отцом Чени. Если я могу…
— Обо всем этом мы поговорим на совете, — перебил его Стилгар, — там все и расскажешь. — Он кивнул, прощаясь, и повернулся, отряд последовал за ним.
Пол взял Харах за руку, ощутив прохладу подрагивавшей плоти.
— Я не причиню тебе вреда, Харах, — сказал он, — показывай жилье! — В голосе его слышались успокаивающие нотки.
— А ты не прогонишь меня, когда истечет год? — спросила она, — ведь я и сама прекрасно знаю, что не так молода, как когда-то.
— Пока я жив, для тебя найдется место рядом со мною, — ответил он, выпустив руку. — Ну, куда нам идти?
Она повернулась и направилась направо, в широкий поперечный тоннель, освещенный редкими желтыми шарами над головой. Гладкий каменный пол был чист от песка.
Она шла рядом, Пол время от времени все поглядывал на ее орлиный профиль:
— Ты ненавидишь меня, Харах?
— За что мне тебя ненавидеть?
Она кивнула группе ребятишек, глядевших на них с приподнятого порога бокового прохода. За детскими фигурами виднелись силуэты взрослых, полускрытые прозрачными занавесками.
— Ведь я… победил Джемиса.
— Стилгар сказал, что обряд был исполнен и ты — друг Джемиса, — она искоса поглядела на него, — Стилгар сказал еще, что ты отдал мертвому влагу. Так ли это?
— Да.
— Ты сделал для него больше, чем… могу я.
— Ты оплачешь его?
— Во время плача я его оплачу.
Они прошли мимо арки. Пол заглянул в нее, увидел большой, освещенный ярким светом зал, несколько мужчин и женщин возились там у какой-то машины на высоком постаменте. Они явно торопились.
— Чем это они заняты? — спросил Пол.
— Спешат изготовить положенную норму пластика, прежде чем нам придется бежать. Для посадки нужно много росяных ловушек.
— Бежать?
— Да, пока мясники не перестанут преследовать нас или не уберутся восвояси с нашей планеты.
Пол вдруг споткнулся, чувствуя, как остановилось мгновение, словно ему припомнился предвиденный миг. Но все было не так, события смещены и запутаны, как беспорядочно склеенный фильм.
— Сардаукары охотятся за нами, — сказал он.
— Но ничего не найдут, разве что пару заброшенных стойбищ, — ответила она, — и еще — смерть, затаившуюся в песках.
— Так, значит, они отыщут это место? — спросил он.
— Вероятно.
— И мы тратим время, — он кивнул в сторону давно оставшейся позади арки, — на изготовление ловушек для росы?
— Мы ведь сажаем деревья.
— А что они представляют из себя, эти ловушки? — спросил он.
Взгляд ее был исполнен удивления:
— Разве тебя ничему не учили… там, откуда ты сюда явился?
— О росяных ловушках у нас и не слыхивали.
— Хей! — ответила она, вместив целую фразу в единое слово.
— Ну, и что они из себя представляют?
— Ты видел среди эрга кусты и травы, — сказала она. — Как ты думаешь, они могут просуществовать здесь сами? Каждое растение приходится тщательнейшим образом сажать в собственную лунку, которую мы заполняем хромопластом. Свет делает его белым. На заре, если можно поглядеть сверху, лунки поблескивают. Белизна отражает свет. А когда Дед наш, солнышко, садится, в темноте хромопласт становится прозрачным. И очень быстро охлаждается. На поверхность его из воздуха выпадает влага, и просачивается внутрь, поддерживая жизнь в наших растениях.
— Красиво, — пробормотал он, зачарованный простотой и изяществом изобретательной мысли.
— Я оплачу Джемиса, когда настанет время для этого, — повторила она, словно вновь отвечая на предыдущий вопрос. — Он был хорошим человеком, Джемис, правда, скорым на гнев. Хорошим добытчиком он был, мой Джемис, а с детьми — просто чудо. Для него не было разницы между моим первенцем, сыном Джеоффа, и собственным сыном. Для него они были равны, — она вопросительно поглядела на Пола. — А для тебя, Усул?
— Этой проблемы у нас не будет.
— Но если…
— Харах!
В голосе его послышались резкие нотки. Они прошли мимо другой, столь же ярко освещенной комнаты, открывшейся влево под аркой.
— А что делают здесь? — спросил он.
— Чинят прядильные станки, — сказала она. — Сегодня их придется разбирать. Там, в глубине, — она махнула рукой в сторону ответвляющегося влево тоннеля. — Там обработка еды и ремонт конденскостюмов. — Она посмотрела на Пола. — У тебя новый костюм. Но если он потребует починки, — я хорошо справляюсь с этим делом, иногда даже работаю в мастерской.
Навстречу им стали попадаться небольшие группки людей, даже небольшие скопления по бокам тоннеля. Мимо них проследовала вереница мужчин и женщин с мешками, в которых что-то булькало, густо пахнуло специей.