— Хорошо бы остаться там, — сказала Джессика. — Оазисы были так хороши, когда мы уезжали. Ну как не ждать того дня, когда вся наша земля зацветет, словно южные края?
— Земля там прекрасна, — согласилась Чени, — но с красотой ее смешано много горя.
— Горе — оковы победы, — произнесла Джессика.
«Или она подготавливает меня?» — подумала Чени и сказала:
— Женщины совсем истосковались без мужей, все так завидовали, узнав, что меня вызывают на север.
— Тебя вызвала я, — ответила Джессика.
Чени почувствовала, как заколотилось ее сердце. Ей вдруг захотелось прикрыть уши руками, чтобы не слышать, что сейчас скажет Джессика. Но ровным голосом она сумела ответить:
— Послание было подписано его именем.
— Я подписала его в присутствии лейтенантов Пола, — сказала Джессика. — Это вынужденная предосторожность. — И подумала: «Храбрая женщина у моего Пола, страх почти овладел ею, а она все не изменила своего тона. Да. Быть может, именно она-то и поможет».
С легчайшей ноткой тревоги Чени произнесла:
— Ну, а теперь скажи, что мне следует услышать?
— Ты нужна мне… чтобы вернуть к жизни Пола, — сказала Джессика, успев про себя подумать: «Так! Правильные слова. Вернуть к жизни. Она поймет, что Пол жив, но в опасности. Именно это увидит она за этими двумя словами».
Только момент потребовался Чени, чтобы успокоиться.
— Что я могу сделать? — спокойно произнесла она, ей хотелось наброситься на Джессику, тряхнуть ее за плечи, крикнуть: «Где он?» Но она молча ждала ответа.
— Подозреваю, — сказала Джессика, — что Харконненам удалось заслать к нам агента, чтобы отравить Пола. Другого объяснения я не нахожу. Какой-то совершенно необыкновенный яд. Я проверила его кровь всеми мыслимыми способами, но так ничего и не нашла.
Чени встала возле нее на колени.
— Значит, яд? Ему больно? Могу я…
— Он без сознания, — продолжала Джессика, — жизненные процессы в его теле замедлились настолько, что их удалось обнаружить лишь тончайшими методами. Я просто содрогаюсь от мысли, что могло бы случиться, если бы не я первой обнаружила его. Непосвященному взору он кажется мертвым.
— Ты вызвала меня не просто из сочувствия, Преподобная Мать, — ответила Чени. — Я знаю тебя. Так что же могу сделать я, раз ты бессильна?
«Как она храбра, очаровательна и, ах-х-х, как восприимчива! — подумала Джессика. — Какая Дочь Гессера получилась бы из нее!»
— Чени, — сказала Джессика, — может быть, ты и не поверишь мне, но я не знаю, зачем я послала за тобой. Какой-то инстинкт… интуиция. Просто сама собой пришла мысль: «Надо послать за Чени».
И тут Чени заметила печаль на лице Джессики, боль в ее углубленном взгляде.
— Я сделала все, что умею, — сказала она. — Все… тебе будет трудно даже представить, насколько это «все» больше того, что назвали бы другие этим словом. Но… я ничего не сумела.
— А этот старый друг Холлек? — спросила Чени. — Не его ли рук дело?
— Исключено, — ответила Джессика.
Одно слово вместило целый разговор… Чени угадывала за ним проверки и перепроверки… воспоминания о былых неудачах.
Качнувшись назад, Чени поднялась на ноги, разгладила потрепанное в пустыне облачение:
— Отведи меня к нему, — сказала она. Джессика поднялась, повернулась к занавесям у стены слева.
Чени последовала за ней и оказалась в бывшей кладовой. Теперь стены ее были занавешены тяжелыми тканями.
У дальней стены на походном матрасе лежал Пол. Лицо его освещал подвешенный прямо над головою шар. Черное одеяние покрывало его, руки были вытянуты по бокам. Видимо, его раздели и прикрыли покрывалом. Кожа его казалась восковой. Он был совершенно неподвижен.
Чени подавила желание броситься вперед, повалиться головой на это недвижное тело. Но мысли ее обратились в другую сторону, к своему сыну, к Лето. И тут она поняла, что испытывала Джессика, когда ее герцогу грозила смерть, когда приходилось заставлять себя искать пути спасения юного сына. И сочувствие к стоявшей рядом вдруг стало столь горячим, что Чени стиснула руку Преподобной. Ответное пожатие было даже болезненным.
— Он жив, — ответила Джессика, — уверяю тебя, он жив. Но ниточка, на которой держится его жизнь, столь тонка, что ее едва можно заметить. А среди вождей нашлись и такие, что уже начали бормотать: моими устами-де говорит просто мать, не Преподобная, и я, мол, просто отказываю племени в воде сына.
— И давно он в таком состоянии? — спросила Чени. Высвободив свою руку из ладони Джессики, она прошла в комнату.
— Три недели, — ответила Джессика, — и почти неделю я пыталась оживить его. Тут были и встречи, и споры… и расследование. Потом я послала за тобой. Фидайкины повинуются моим приказаниям, иначе мне не удалось бы отсрочить по… — она замолкла и лизнула губы языком, — Чени подошла к Полу.
Она застыла над ним: лицо его обрамляла мягкая юношеская бородка, высокий лоб, мужественный нос, сомкнутые глаза… мирное лицо, скованное жестким покоем.
— А питание он принимает? — спросила Чени.
— Потребности его плоти столь невелики, что в пище не было необходимости, — ответила Джессика.
— Многие ли знают о том, что произошло? — спросила Чени.
— Лишь его ближайшие советники, некоторые из предводителей, фидайкины и, конечно, тот, кто дал ему яд.
— А кто это, есть ли хоть намек?
— Нет, мы не хотели расследования, — ответила Джессика.
— А что говорят фидайкины? — спросила Чени.
— Они верят, что Пол находится в священном трансе, копит святость к заключительным битвам. Я поощряла именно эту точку зрения.
Чени опустилась на колени возле матраса, склонилась к лицу Пола. Она сразу ощутила слабый запах… но это была специя… вездесущая специя, пропитавшая все, к чему прикасаются руки фримена.
— Вы оба не рождены как мы, среди специи, — проговорила Чени. — Не могло ли случиться, что тело его восстало против ее избытка… Ты его проверяла?
— Аллергических реакций нет, — ответила Джессика.
От внезапно нахлынувшей усталости она закрыла глаза, только чтобы не видеть… «И сколько же я не спала! — подумала она. — Неужели так много?»
— Когда ты преобразуешь Воду Жизни, — сказала Чени, — ты делаешь это, углубляясь сознанием внутрь себя. Его кровь ты проверила этим способом?
— Обычная кровь фримена, — ответила Джессика, — полностью приспособленного к здешним условиям и пище.
Сев на пятки, Чени внимательно вглядывалась в лицо Пола, мыслью подавив в себе страх. Этому умению она научилась, наблюдая за Преподобными. Время можно было заставить служить разуму. Только для этого была нужна предельная концентрация мысли.
Наконец она спросила:
— Делатель здесь есть?
— Несколько, — с тенью усталости в голосе ответила Джессика. — В такие дни без них не обойдешься. Каждую победу приходится благословлять, каждый обряд перед набегом…
— Но Пол-Муад'Диб уклонялся всегда от этих обрядов.
Джессика кивнула, припоминая двойственное отношение сына к получаемому из специи наркотику и ощущению видения будущего, которое он порождал.
— Откуда ты знаешь это? — спросила Джессика.
— Так говорят.
— Слишком уж многое говорят, — с горечью сказала Джессика.
— Пусть мне принесут сырую воду делателя, — сказала Чени.
Услышав повелительную интонацию в тоне молодой женщины, Джессика замерла на мгновение, но, заметив ее предельную углубленность, ответила:
— Сию минуту. — И скользнула за занавеси позвать водоноса.
Чени сидела, глядя на Пола. «Если бы только он сделал именно это, — думала она. — На подобное он мог решиться».
Джессика опустилась на колени рядом с Чени с простым походным кувшином. Резкий запах яда ударил молодой женщине в ноздри. Обмакнув в жидкость палец, она поднесла его к носу лежащего.
Кожа на переносице дернулась. Он медленно шевельнул ноздрями.
Джессика охнула.
Влажным пальцем Чени прикоснулась к верхней губе Пола.
Раздался долгий дрожащий вдох.
— Что это? — спросила Джессика.
— Тихо, — ответила Чени, — а теперь надо преобразовать для него немного священной воды. Быстро!
Не спрашивая более, чувствуя в словах Чени глубокий смысл, Джессика подняла кувшин ко рту и пригубила.
Глаза Пола открылись. Он поглядел на Чени.
— Ей нет нужды преобразовывать воду, — ровным слабым голосом произнес он.
Ощутив вкус этой жидкости языком, Джессика почувствовала, как заторопилось тело, почти автоматически преобразуя яд.
Как всегда во время обряда с легкой приподнятостью она почувствовала излучение жизни от Пола… там, в глубине ее восприятия.
И тут она все поняла.
— Ты выпил священной воды! — выдохнула она.
— Одну только каплю, — ответил Пол, — маленькую…
— Как ты мог решиться на такую глупость? — возмутилась Джессика.
— Он твой сын, — ответила Чени. Джессика яростно поглядела на нее.
Редкая гостья, теплая понимающая улыбка тронула губы Пола.
— Послушай мою любимую, — сказал он, — послушай ее, мать. Она знает.
— Он обязан уметь все, что могут сделать другие, — сказала Чени.
— Когда эта капля оказалась у меня во рту, когда я ощутил ее вкус и запах, все, что она творила со мной, — только тогда я по-настоящему понял, что произошло с тобой.
— Прокторы твоих Бинэ Гессерит твердят о Квизац Хадераче, но они даже представить себе не могут, в скольких местах я побывал. За несколько минут я… — он умолк, нахмурясь, поглядел на Чени. — А ты что здесь делаешь, Чени? Ты же должна быть… Почему ты здесь?
Он попытался приподняться, опершись на локти. Чени ласково удержала его.
— Пожалуйста, мой Усул, — сказала она.
— Я чувствую себя таким слабым, — сказал он. Взгляд его метнулся по комнате. — И давно я здесь?
— Три недели ты пробыл в коме, такой глубокой, что казалось, даже искра жизни исчезла из твоего тела.
— Но ведь это была только капля, и я преобразовал ее, — сказал Пол. — Я преобразовал Воду Жизни. — И прежде чем Чени или Джессика успели его остановить, зачерпнул ладонью из широкого кувшина возле постели и вылил жидкость себе в рот.