Он смотрел в окно кабины на едкий сумрак, пока соединительный туннель не связал шаттл с причальным модулем. Снаружи виднелось несколько металлических скелетов разобранных ходячих кимеков; некогда в корпусах этих машин хранился мозг почти бессмертных мужчин и женщин. Когда-то давно эта суровая планета служила базой кимекам, и теперь повсюду были разбросаны остатки механических тел; их разбирали на запасные части. Материалы для исследований. Один из осуществляемых здесь, на Денали, проектов.
Хотя Джозеф редко навещал эту свою базу, он отдал строгий приказ: ученые не должны прерывать работу ради того, чтобы торжественно, с фанфарами, встречать его. Джозеф не хотел зря отрывать ученых: слишком многое зависело от их работы.
Войдя в комплекс, он вдохнул и сразу ощутил запах серы и хлора: никакие очистители воздуха не могли уничтожить эти следы наружной атмосферы.
Сложив перед собой маленькие руки, Джозефа встретил администратор Ноффе, безволосый ученый-тлейлакс; на его лице выделялись три поразительно белых пятна. Ноффе никогда не объяснял, откуда они, но Джозефу представлялся какой-нибудь лабораторный опыт, выброс ядовитых химикалий, повлекший неустранимые последствия. Корпорация «Венхолдз» наняла Ноффе не за красоту, а за гениальный ум.
Главный исследователь-тлейлакс всегда говорил так, словно задыхался.
– Даже если бы у нас было вдесятеро больше лабораторий и в сто раз больше исследователей, директор Венпорт, нам не хватило бы жизни, чтобы восстановить уровень прогресса, утраченный в результате джихада.
Отрезвляющая мысль.
Всегда оставаясь сторонником прогресса, Джозеф не закрывал глаза на опасности, связанные с определенными исследованиями; такова была другая причина изоляции планеты. Каждый лабораторный модуль имел отдельную строгую систему карантина, защитные стены и автономные предохранительные устройства, не позволявшие экспериментальным болезням вырваться наружу или подчиненным компьютерам достичь ступени агрессивного сознания; в таких случаях модуль изолировался и при необходимости мог быть уничтожен.
На Тлейлиме Ноффе был известным исследователем; он посвятил себя изучению клонирования и генетики, решив своей работой исправить дурную славу своей расы. Но толпам батлерианцев это не понравилось. Они нагрянули в систему Тлейлакс, захватили планету, уничтожили все генетические лаборатории и лаборатории клонирования (чего они не понимали) и наложили на ученых Тлейлакса строжайшие ограничения. По новым правилам был создан религиозный совет, где утверждались даже самые необходимые лабораторные испытания. Ноффе выступил против этой несправедливости; он жаловался, что фанатики не понимают, какой вред приносят человечеству. Его арестовали и осудили.
Но Венпорт видел потенциал этого ученого; он устроил ему побег, перевез на Денали и назначил администратором; уже несколько лет Ноффе вел здесь исследования. Особое удовольствие ему доставляли те опыты, что заставили бы варваров корчиться и скрежетать зубами.
Шагая вслед за маленьким человеком в соседний модуль, Джозеф нес запечатанную емкость с образцами.
– У меня есть для вас новый проект, администратор. Он мне очень по душе.
– Я всегда открыт для новых идей. Но вначале позвольте показать, чего мы достигли со времени моего последнего отчета. – Ноффе позволил Джозефу бегло взглянуть на результаты многочисленных проектов, которыми занимались исследователи. С особой гордостью он привел Джозефа в комнату, где стояли баки с человеческим мозгом; некоторые образцы разрослись и мутировали, другие съежились. – Особенно интересен и отзывчив мозг неудавшихся навигаторов, – сказал Ноффе. – Мы установили предварительный контакт с некоторыми из объектов в изолированных камерах.
Джозеф кивнул.
– Отличная работа. Я уверен, что, не сумев стать навигаторами, они гордятся возможностью помочь нам.
– Мы учимся не только на успехах, но и на поражениях, директор.
На Колхаре Норма Ценва перемешивала добровольцев, расширяя и увеличивая их мозг, чтобы превратить их в настоящих навигаторов, но многие кандидаты не выживают в ходе трансформации, их череп не в состоянии вместить растущую материю мозга. Поскольку они все равно умирают, Джозеф отправляет таких неудачных субъектов к исследователям Ноффе, для экспериментов. Это фундаментальный шаг к пониманию огромных перемен, происходящих с навигаторами; можно надеяться, когда-нибудь удастся менять мозг, не подвергая таким переменам тело.
Когда они вернулись в кабинет Ноффе, тлейлакс не мог больше сдерживать любопытство и многозначительно посмотрел на чемоданчик, который держал Джозеф.
– Что вы привезли, сэр?
Джозеф поставил чемоданчик на стол Ноффе и открыл замок.
– Это биологические образцы, взятые у Вориана Атрейдеса.
Он помолчал, ожидая реакции.
– Величайшего героя джихада? Неужели образцы хранились столько лет в защитном поле?
– Образцы свежие. Взяты у самого Вориана неделю назад. – Видя удивление тлейлакса, он продолжил: – Старому боевому коню больше двух столетий, но выглядит он не старше меня. Его отец, генерал Агамемнон, подверг его процедуре продления жизни, обычной для кимеков.
– Вероятно, сегодня никто не знает, как это делалось, – сказал Ноффе.
– Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы исследовали историю клеток из этих образцов и восстановили процесс. Узнайте, что сделали кимеки, чтобы прекратить старение Вориана Атрейдеса… и как воспроизвести этот процесс для нас. – Администратор Денали почтительно взял чемоданчик, а Джозеф продолжил: – Предстоит огромная работа, поэтому нам необходима эта процедура. Мы должны дожить до спасения человечества.
Месть трудно определить, но отказаться от нее так же трудно.
Потеряв дядю Уэллера и весь груз китового меха, Гриффин Харконнен больше не ждал прибытия регулярных торговых кораблей «Селестиал транспорт». Грузовые корабли связывали его с остальной империей, привозили новости и сообщения с Салусы Секундус, документы, которые делали Ланкивейл и его самого частью большего политического расклада.
Но сейчас он чувствовал себя так, словно перед его носом захлопнули дверь. Его сестра хорошо понимала важность дядиной поездки, и Гриффин не знал, как ей об этом рассказать.
– Это неудача, но не полная катастрофа, – говорил Гриффин отцу, хотя сам себе не верил.
Стоя рядом с ним в гостиной, отец ответил:
– Конечно, ты прав. Мы справимся. Брату не стоило покидать планету… оставался бы здесь, дома…
В последней почте среди писем и пакетов Гриффин отыскал незначительную выплату от «Селестиал транспорт» – компенсацию за потерю «вашего близкого» (в письме даже не указывалось имя погибшего), а также за утрату груза, крайне низко оцененного. Не располагая всеми нужными документами, Гриффин сейчас не мог доказать, насколько ценнее был груз с Ланкивейла. Если бы коммерческое предприятие окончилось успешно и поступил бы новый заказ, Гриффин мог бы назвать истинную стоимость груза. Но сейчас он ничего не мог доказать.
«Пожалуйста, примите наши искренние соболезнования и попытку достойно восполнить вашу потерю, – говорилось дальше в письме. – Приняв эту сумму, вы признаете: компания ни в чем не виновата, и вы отказываетесь от всех претензий к ней или к ее дочерним предприятиям. Данное соглашение законно и распространяется на вас и на ваших потомков без ограничения срока».
Гриффина расстроила черствость письма, а ничтожные крохи он счел личным оскорблением.
– Это лишь малая часть стоимости груза! Как это компенсирует наш ущерб? Я изучал законные процедуры в салусском кодексе. У нас есть два года на подачу иска и начало судебного процесса.
Но у Верджила Харконнена не было ни решимости, ни желания бороться.
– Погоня за богатством стоила Уэллеру жизни. – Держа чек, отец сел за стол и покачал головой. – Зачем допускать, чтобы алчность и мстительность растравляли наши раны? Нужно принять эту плату и постараться жить дальше.
Гриффин горько и покорно вздохнул. Он знал, что «Селестиал транспорт» обманывает их, но начинать юридическую битву с таким мощным противником было все равно что брести по грудь в болотах ланкивейлских высокогорий. Чтобы доказать вину компании, придется истратить еще больше средств – а их и так не хватает – и уделять полное внимание этому делу, упуская все прочие коммерческие возможности. Дело будет тянуться годы и годы… и даже если Дом Харконненов выиграет процесс, все равно окажется в убытке.
Если Гриффин получит подтверждение, что прошел политический экзамен, то сможет отправиться на Салусу Секундус как официальный представитель Ланкивейла и обратиться к собранию Лиги ландсраада. Он сможет потребовать более строгих правил, более тщательного контроля за полетами со свертыванием пространства. Если он получит назначение в один из важных комитетов, то намерен добиться расследования деловой практики «Селестиал транспорт».
Но он не может бросить дела семьи здесь, на Ланкивейле. Их состояние сильно пострадало, а родители не могут оценить глубину кризиса, в который они погрузились.
– Неприятность, – про себя произнес он. – Не полная катастрофа.
Он знал, что сестра держалась бы своего праведного гнева, хотела бы от «Селестиал транспорт» скорее не мира, а удовлетворения. Гриффин и Валя всегда были близки, в то время как большая разница в возрасте мешала им сблизиться с младшими, Денвисом и Тьюлой.
Но Валя уже несколько лет на Россаке. Он надеялся, что время, проведенное в ордене в учении и тренировках, направит ее энергию в более продуктивное русло. Она рассчитывает на него здесь, но он опасался, что уже подвел ее…
Десять лет назад, когда им с сестрой было соответственно тринадцать и двенадцать, отец и дядя взяли их с собой в ледяные северные воды выслеживать стадо меховых китов. Оказавшись в бурном море, Гриффин и Валя наслаждались приключением. Они не думали об опасности, а отец вопреки советам экипажа не дал им спасательных жилетов.