Анна повеселела.
– У меня есть мысль получше. – Валя видела, что молодая женщина взбудоражена. Вокруг в туннелях было пусто и тихо. Анна огляделась, словно желая убедиться, что их не подслушают. Наклонилась ближе и торопливо, взволнованно заговорила: – Мне пора пройти трансформацию и стать Преподобной Матерью. Если у меня получится, только подумай, сколько пользы я принесу при императорском дворе – и братья больше не смогут указывать мне, что делать.
Валя знала, что девушка не готова к такому испытанию, слишком капризна и легкомысленна, чтобы стать кандидаткой.
– Анна, даже я не готова. Возможно, через несколько лет обучения…
– Я выживу, Валя… я знаю. – Анна сжала ее руку. – Останься со мной и помоги пройти.
Валя встревожилась. Если Анна Коррино умрет от яда, у императора не будет выбора. Он отомстит. И обвинят Валю!
– Нет, Анна, не говори так! Столько женщин умерли, пытаясь преобразиться. Император Сальвадор запретил бы это.
– Я сама себе хозяйка, я больше чем сестра императора, больше чем… больше чем просто Коррино. – На глазах Анны выступили слезы. – Ты не знаешь, каково это.
«О, я это слишком хорошо знаю!» Валя постаралась улыбнуться.
– Я твой друг, Анна. Не могу допустить, чтобы тебе грозила опасность, поэтому не разрешаю… пока. Но если ты будешь упорно заниматься и разовьешь свои способности…
Валя знала, что такого никогда не будет; принцессе попросту не хватало умения сосредоточиться и решимости; она способна лишь временами проявлять упрямство.
Анна раздраженно отвернулась.
– Я сама принимаю решения. Ты не можешь меня контролировать: ты сама сказала, что я сестра императора. – Она сунула руку в карман платья и достала маленькую темно-синюю капсулу. – Если ты боишься стать Преподобной Матерью, я сделаю это – без тебя!
Удивленная Валя поняла, что капсула выглядит точно как та, что ей дала сестра Доротея.
– Где ты это взяла?
– В твоей комнате. Я нашла ее там, как и ключ к лаборатории сестры Кери. Ты слишком много времени проводила с Доротеей и этого даже не заметила.
Валя бросилась вперед, стараясь выхватить капсулу, но Анна отдернула руку.
– Перестань! – сказала Валя. – Ты не понимаешь, что делаешь.
– Я устала от тех, кто постоянно твердит мне об этом! – Отвернувшись, она положила капсулу в рот и проглотила. Валя в ужасе смотрела на нее. Анна отступила на шаг и самодовольно скрестила руки. – Теперь ты ничего не сможешь сделать.
Валя похолодела; она знала, как быстро действует россакское средство. Сестра императора улыбнулась – и в судорогах упала на каменный пол, лицо ее перекосилось; она хотела крикнуть, но слишком сильно стиснула зубы.
Валя опустилась на колени и схватила Анну за плечи, пытаясь привести в чувство, но молодая женщина уже погрузилась в глубины того, что переживала. Реакция ее была исключительно сильной, и Вале пришла в голову другая мысль. Что если Доротея намеренно дала Вале смертельную капсулу, предназначенную для того, чтобы убить, а не для трансформации?
Сердце Вали сильно билось; она понимала, что нужно позвать сестер и переправить Анну в больницу. Она огляделась в поисках помощи, но боялась, что ее увидят. Ведь она отвечает за Анну Коррино!
Доротея поймет, откуда взялось средство и что Валя его не принимала. Она, наверное, даже догадывается, что Валя боится сама пройти трансформацию. А что, если это она убедила Анну принять пилюлю вместо Вали?
Анна продолжала корчиться и стонать, взмахивая руками от невообразимой боли.
Все надежды Вали сблизиться с Коррино, вернуть своей семье статус лежали на полу спальни. Как Анна могла так с ней поступить?
Но тут ей пришла в голову другая мысль: Анна уже однажды проникла в лабораторию Кери. Может, удастся убедить остальных, что девушка вновь это проделала, украла капсулу с россакским средством и сдуру проглотила. Нужно заменить капсулу, взять другую и носить в кармане, чтобы показать Доротее: капсула еще у нее. Тогда она будет чиста.
Она посмотрела на Анну Коррино, которая продолжала корчиться в спазмах на каменном полу. Валя ничего не могла для нее сделать – жребий уже брошен. Скоро Анну найдет одна из послушниц.
Поспешно, следя за движением в коридорах, она выскользнула из помещений послушниц и торопливо пошла в лабораторию в джунглях, чтобы запастись необходимым доказательством.
Те, кто кормит себя ненавистью, редко сознают, что умирают от голода.
Хотя у него всю дорогу были завязаны глаза, да и соображал он не очень хорошо, Гриффин понял, что его не упрятали в какие-нибудь трущобы в Арракис-Сити. Он очнулся на борту большой воздушной машины с громко работающим двигателем и почувствовал, как она подскакивает на термальных потоках. Он узнал голоса, особенно хриплый женский, но неизвестные переговаривались на языке, которого он не понимал.
После того как его некоторое время побросало в машине, он крикнул сквозь свой непрозрачный капюшон:
– Куда вы меня везете? Кто вы такие?
Руки его были связаны, и сопротивляться он не мог.
– Никаких вопросов, – сказала женщина. Он опять почувствовал укол в шею и потерял сознание.
Снова очнувшись, Гриффин обнаружил, что сидит на стуле; руки его по-прежнему были связаны за спиной. Кто-то сорвал с его головы капюшон, и в лицо словно плеснули света и свежего воздуха, как ведро ледяной воды.
Никто на Арракисе не станет зря тратить влагу, подумал он и понял, что все еще находится под действием наркотика. Может быть, бредит.
Гриффин глубоко вдохнул, и запах, проникший в ноздри, сразу привел его в чувство, как старинная нюхательная соль. Воздух был насыщен парами меланжа и человеческими запахами: пота, немытого тела и волос. Он увидел вокруг каменные стены.
Звуки стали глуше, и незнакомый мужской голос произнес:
– Никогда в жизни не видел этого человека. Понятия не имею, кто он такой.
Гриффин повернулся на стуле, сосредоточился на лице – и попытался броситься на человека.
– Вориан Атрейдес!
Тот удивленно отскочил. Двое похитителей Гриффина заставили его снова сесть на стул. Перед Гриффином, скрестив руки на груди, стоял неприветливый мужчина с черными с проседью волосами, заплетенными в толстую косу.
– Зачем ты искал этого человека? – спросил он, кивнув в сторону Атрейдеса.
– Он уничтожил мою семью.
Гриффину захотелось плюнуть. Его удивила собственная реакция.
Вориан только вздохнул и покачал головой.
– Выражайся точнее – я прожил долгую жизнь и не знаю, сколько еще врагов у меня осталось. Тебя я точно не знаю. Как тебя зовут?
– Харконнен. – Он собрал все свое мужество и гнев, представляя, что бы сделала Валя, окажись она здесь. – Гриффин Харконнен.
Удивление на лице Вориана почти стоило того времени, которое Гриффин потратил, чтобы его увидеть. В его глазах вспыхнуло понимание: этот человек явно не забыл, что совершил.
– Ты внук Абулурда?
– Правнук. Из-за тебя Харконненов лишили наследства и, как прокаженных, выслали на четыре поколения на Ланкивейл.
Вориан кивнул, его лицо стало отчужденным.
– Ланкивейл… да, я забыл, что Абулурда отправили туда. Неужели действительно прошло восемьдесят лет? Мне следовало поискать его.
Но Гриффин не закончил.
– А до него Ксавьер Харконнен, герой джихада и один из величайших борцов с мыслящими машинами! Он умер в бесчестии, потому что ты уничтожил его карьеру!
Взгляд серых глаз Вориана стал тяжелым.
– Я любил и уважал Ксавьера Харконнена и хотел это исправить. Абулурда я тоже любил – он был для меня больше сыном, чем мои родные сыновья… до битвы под Коррином.
– Ты его бросил!
– Я ничего не мог для него сделать.
– Ты мог его простить!
Вориан выпрямился.
– Нет. Не мог. Я едва предотвратил его казнь. И отослал туда, где он мог жить дальше… Я сделал все возможное.
– Все возможное? Ты мог рассказать правду! Просить о помиловании! Ты, великий Вориан Атрейдес, Верховный Башар джихада, мог спасти его.
– Хотел бы я, чтобы это было так, но мне никогда не позволили бы. Даже его родной брат Фейкан так и не простил его. Меня печалит то, как это отразилось на твоей семье… особенно на Ксавьере, он был хорошим человеком. Но меня прогнали со сцены, и император Коррино очень ясно дал понять, что для общества меня больше не существует. Для этого я и явился на Арракис – чтобы меня забыли. – Плечи его поникли. – Один ты пришел за мной.
Валя приписывала этому человеку великое множество преступлений, и теперь Гриффин почувствовал, как все это громоздится в его сознании, точно дохлые рыбы, выброшенные на берег. Отомстить за честь нашей семьи!
– Харконнены помнят все, что ты сделал с нашей семьей, Атрейдес. Тебе не спрятаться от своего прошлого.
Женщина из пустыни хрипло сказала:
– Твое прошлое не просто преследует тебя, Вориан Атрейдес; оно объявило тебе войну.
– Но мое столкновение с Абулурдом произошло столько лет назад, – обратился Вориан к Гриффину. – Как это может касаться тебя? У вас было четырежды по двадцать лет, чтобы устроить жизнь на Ланкивейле – зачем отправляться за мной? – Вориан в явном отчаянии нахмурился. – Как может старая вражда столько длиться?
– А как она может угаснуть? – Гриффин почувствовал, как ему передается гнев сестры. Чтобы рана зажила, яд нужно удалить. – Мои братья и сестры знают о нашем позоре. Мои дети будут знать о нем.
– Сомневаюсь, что тебе известна вся история.
– Я знаю достаточно.
– Мне жаль слышать о страданиях вашей семьи, и я знаю, что вы вините в этом меня, но глупо так долго цепляться за ненависть, потому что это ослепляет и не позволяет смотреть в будущее. Если бы меня не было в живых, ты стал бы мстить моим детям и внукам? Через столетия любому, кто носит фамилию Атрейдес? И как долго?
– Пока Дом Харконненов не будет отмщен, – ответил Гриффин.
– Но я не могу исправить прошлое. Ты напрасно искал меня. Наиб и так уже собирается выбросить меня в пустыню. – Он невесело рассмеялся. – Если бы ты подождал еще немного, твоя месть произошла бы сама по себе.