– Это роды, милорд, – хрипло проговорил Тандис. – Врачи сказали, что тело ее просто иссушила скорость… Я не понял, что они имели в виду, но так они говорили.
– Отведи меня к ней, – прошептал Пол.
– Мой господин?
– Отведи меня к ней.
– Мы туда и идем, милорд. – И вновь Тандис наклонился к его уху. – Почему в руках вашего гхолы обнаженный нож?
– Дункан, убери нож, – приказал Пол. – Время насилия миновало.
Произнеся эти слова, Пол чувствовал только, что ему принадлежит голос, но не ощущал ни горла, ни губ, ни языка. Двое младенцев? В видении была только девочка. Но все прочее складывалось знакомым путем. И некто чувствовал горе и гнев. Некто. Сознание полонило Таро, жуткая карточная игра-гадание, и – пророчествуя, он просадил в нее жизнь.
Двое младенцев!
Его вновь пошатнуло. Чани, Чани, думал он. Не было другого пути. Чани, любимая, верь мне, такая смерть была для тебя легче… и добрее. Иначе наши дети стали бы заложниками, а тебя содержали бы в клетке среди рабов и обвиняли в моей смерти. А так… так мы погубим врагов и спасем детей.
Детей?
И он вновь пошатнулся.
Я допустил это, думал он. И я должен чувствовать собственную вину.
Впереди в пещере поднялся шум. Шум усиливался, так было и в видении. Да, та же самая неизбежность, – даже когда детей двое.
Чани умерла, напомнил он себе.
Когда-то в прошлом, которое он еще делил с другими, это будущее ухватило его. И гнало, гнало его вперед в ущелье, и стены его сходились все ближе. И теперь было видно, что они смыкаются впереди. Так было в видении.
«Чани мертва. И я должен отдаться горю».
Но в видении было иначе.
– Алию уже вызвали? – спросил он.
– Она с подругами Чани, – отвечал Тандис.
Пол чувствовал, как раздвигаются, вжимаются в стены перед ним люди, давая пройти. Молчание шествовало впереди него. Шум начинал затихать. Сиетч словно дышал единым чувством. Он хотел бы не видеть этих людей… Но видение показывало ему их лица, на каждом были написаны одни и те же чувства. И лица были исполнены безжалостного любопытства. Да, они скорбели, но за всем проступала жестокость. Им было интересно наблюдать, как становится немым говорящий, а мудрец превращается в глупца. Разве шуты не апеллируют всегда к людской жестокости?
Не караул у гроба и не толпа скорбящих…
Душа Пола молила о передышке, но видение влекло его дальше. Осталось недолго, напомнил он себе. Черная тьма без единого видения ожидала его впереди: место, где видение вытеснялось виной и горем, место, где упала луна.
Он вступил в эту тьму, пошатнулся и упал бы, если бы рука Айдахо, в нерушимой надежности своей разделявшего его горе, не подхватила его.
– Сюда, – сказал Тандис.
– Осторожнее, сир, – произнес Айдахо, помогая перейти через порог. Лица Пола коснулись занавеси. Айдахо остановил его. Только теперь Пол ощутил комнату: высеченное в скале помещение, каменные стены, скрытые гобеленами.
– Где Чани? – прошептал Пол.
– Здесь, Усул, – отвечал ему голос Хары.
Пол с дрожью вздохнул. Он боялся, что тело ее уже отнесли в рекламационные, где фримены извлекали из тела воду, принадлежащую племени. Так ли это было в видении? Слепота уже угнетала его.
– Где дети? – спросил Пол.
– Они тоже здесь, милорд, – ответил Айдахо.
– Просто прекрасные близнецы, Усул, – проговорила Хара, – мальчик и девочка, видишь? Вон они оба в колыбельке.
Двое детей! – не переставал удивляться Пол. В видении была только дочь. Он оторвался от руки Айдахо, осторожно шагнул вперед на голос Хары, наткнулся на твердую поверхность. Ощупал руками – колыбель из метастекла.
Кто-то взял его за левую руку.
– Усул? – это была Хара. Она опустила его ладонь в колыбель. Нежный-нежный комочек плоти. Теплый! Ребрышки подымало дыхание.
– Это сын твой, – прошептала Хара. Она передвинула его руку. – А вот – твоя дочь. – Пальцы ее дрогнули. – Усул, теперь ты взаправду ослеп?
Он знал, о чем она думает: Слепой должен быть оставлен в Пустыне. Племена не отягощали себя балластом.
– Отведи меня к Чани, – попросил Пол, словно не замечая вопроса.
Хара развернула его, направила влево.
Теперь-то наконец Пол ощутил, что Чани мертва. Он вступил в ту ненавистную ему Вселенную, и собственная плоть ныне мешала ему. Всякий вздох ранил его душу. Двое детей. Он подумал: неужели его занесло в тот временной коридор, где пророческое зрение более не вернется к нему?.. Впрочем, это неважно.
– Где мой брат? – послышался за спиной голос Алии. Пол ощутил, как она рванулась к нему, как забрала его руку из ладони Хары.
– Я должна переговорить с тобой! – прошипела Алия.
– Подожди немножко, – ответил Пол.
– Ни секунды! Речь идет о Лихне.
– Я знаю, – отвечал Пол, – погоди минутку.
– У тебя нет минуты!
– У меня их много.
– Но не у Чани!
– Молчи! – приказал Пол. – Чани умерла, – и он прикрыл рукой рот сестры, чтобы заглушить возражения. – Молчи, приказываю тебе! – Почувствовав покорность ее, он отнял руку. – Опиши мне все, что ты сейчас увидишь, – проговорил он.
– Пол! – Разочарование и слезы слышались в ее голосе.
– Не обращай внимания, – проговорил он. И постаравшись насколько возможно обрести внутреннее спокойствие, заставил себя обратиться к пророческому зрению. Да, все так и было. Тело Чани лежало на циновке в круге света. Кто-то расправил на ней белую одежду, пытаясь прикрыть кровь от родов. Теперь все равно… он не мог оторвать своих глаз от лица ее, спокойствием своим отражавшего вечность.
Пол отвернулся, но Чани оставалась перед его глазами. Она ушла и не вернется вовеки. И все теперь пусто: земля, воздух… вся Вселенная. Такое отмерено ему наказание… Ему хотелось плакать, но слезы не шли. Или он уже слишком долго пробыл фрименом? Смерть Чани требовала от него влаги.
Поблизости пискнул ребенок, на него шикнули. Звук этот опустил пелену тьмы на видение. Вот она – другая Вселенная, думал он. Двое детей.
Из какого-то позабытого транса выплыла неясная мысль. Он снова попытался вызвать разумом непокорное зрение пророка, но не сумел. Перед внутренним оком его не проплыло и клочка видения. Он понимал, что теперь отвергает будущее… любое.
– Прощай, сихайя моя! – прошептал он.
Откуда-то из-за спины послышался резкий и настойчивый голос Алии.
– Я привела Лихну!
Пол обернулся.
– Это не Лихна, – ответил он. – Это лицедел. Лихна мертва.
– Так говорит и он сам, – произнесла Алия.
Пол медленно повернулся на голос сестры.
– Я не удивлен тем, что ты жив, Атрейдес. – Голос был похож на голос Лихны, но только похож, словно говорящий пользовался голосовыми связками девушки, не заботясь более о правдоподобности. Пола даже удивила странная честность, угадывавшаяся в этих словах!
– Не удивлен? – спросил Пол.
– Я – Скитале, лицедел-тлейлаксу, и хотел бы кое-что выяснить, прежде чем предлагать сделку Атрейдесу. Возле тебя находится гхола или Дункан Айдахо?
– Дункан Айдахо, – отвечал Пол, – но я ни о чем не стану торговаться с тобой.
– Я думаю, ты ошибаешься, – возразил Скитале.
– Дункан, – бросил Пол в сторону. – Если я попрошу, ты убьешь этого тлейлаксу?
– Да, милорд. – В голосе Айдахо слышалась едва сдерживаемая ярость берсерка.
– Подожди! – произнесла Алия. – Ты ведь не знаешь, от чего отказываешься.
– Знаю, увы, слишком хорошо знаю, – отвечал Пол.
– Значит, это и впрямь Дункан Айдахо, – помощник Атрейдесов, – проговорил Скитале. – Итак, мы сумели найти нужную кнопку! Гхола может вспомнить собственное прошлое. – Пол услышал шаги. Кто-то коснулся его левого рукава. Голос Скитале раздавался чуть сзади: – Что ты помнишь из своего прошлого, Дункан?
– Всё. Даже детство. И еще тебя – возле бака, когда меня извлекали оттуда, – отвечал Айдахо.
– Чудесно, – востороженно выдохнул Скитале. – Изумительно!
Голос его перемещался. Видение бы! – твердил себе Пол. Слепота так мешала сейчас. Опыт Бене Гессерит твердил, что сейчас Скитале безумно опасен, но Пол мог только слышать голос, угадывать за спиной тень движения.
– Вот это дети Атрейдесов? – спросил Скитале.
– Хара! – вскричал Пол. – Не подпускай ее к детям.
– Эй, оставайтесь на местах! – крикнул Скитале. – Все! Предупреждаю. Лицеделы могут разить быстрее, чем вы подозреваете. И нож мой успеет забрать их жизни прежде, чем вы прикоснетесь ко мне.
Пол почувствовал, как кто-то коснулся его правого рукава… скользнул в сторону.
– Алия, – приказал Скитале, – хватит!
– Я виновата, – простонала Алия, – я виновата!
– Ну, Атрейдес, – обратился к нему Скитале, – начнем торг?
Пол услышал за спиной хриплое ругательство. Горло его на мгновение стиснул невольный страх – так ужасен был голос Айдахо. Только бы он выдержал! Иначе Скитале убьет детей!
– Чтобы заключить сделку, надо иметь, что продать, – начал Скитале. – Не так ли, Атрейдес? Хочешь обнять живую Чани? Мы, тлейлаксу, сделаем ее заново. Это, правда, будет гхола, Атрейдес. Но она будет помнить всё! Но поспешим, пусть твои друзья внесут сюда криогенный бак, чтобы сохранить ее плоть.
«Снова слышать голос Чани, – подумал Пол. – Вновь ощутить ее присутствие возле себя. Ах-хх, вот почему они подарили мне гхолу – Айдахо… чтобы я знал, насколько копия может быть похожей на оригинал. А теперь сулят полное восстановление личности… но за свою цену. И я, наверное, останусь орудием в руках тлейлаксу. Вместе с Чани… В вечной тревоге за жизнь детей, снова под угрозой заговора Квизарата…»
– Каким же способом вы вернете Чани память? – спросил Пол, стараясь сохранять спокойствие в голосе. – Заставив убить одного из ее собственных детей?
– Мы воспользуемся тем способом, который удовлетворит нас, – отвечал Скитале. – Ну, что скажешь в ответ, Атрейдес?