своим макиавеллизмом мог поспорить с Бинэ Гессерит и Харконненами.
Пол прочел послание. Во время чтения в душе Императора тревожно шевельнулось предзнание, но не сказало ему ничего определенного. Многое в жизни Хасимира Фенринга – неудачной попытки ордена Бинэ Гессерит создать очередного Квизац Хадерача – было покрыто для Пола непроницаемым мраком.
– Очень странно, что они нашли прибежище у тлейлаксу, – сказал Пол. – Я не предвидел этого обращения и забыл, что у леди Фенринг есть дочь.
– Чего хочет от тебя эта женщина, Усул? – спросил Стилгар.
После того как он едва не утонул на Джерике, верный наиб вернулся на Арракис и теперь служил при Муад’Дибе, получив должность государственного министра. Стилгар решил, что принесет больше пользы как руководитель, а не как простой воин, и Пол был вынужден с ним согласиться.
Император отложил в сторону цилиндр с посланием.
– Она просит разрешения прислать сюда свою дочь Мари. Она хочет, чтобы девочка воспитывалась при императорском дворе.
Было видно, что Ирулан очень недовольна этой идеей.
– Я не могу понять, зачем ей это надо.
– Я бы сформулировала вопрос по-другому, – возразила Алия. – Почему вы не защищаете ее, а, напротив, выражаете подозрение? Граф Фенринг был близким другом вашего отца, а леди Марго – не последний человек в ордене Бинэ Гессерит. Разве не Марго была задушевной приятельницей вашей матери – леди Анирул?
– Как и подругой вашей матери, – парировала принцесса. – Меня всегда тревожат вещи, которых я не понимаю.
– Является ли граф Фенринг биологическим отцом ребенка? – спросил Пол.
– Леди Марго не касается этой темы, и я не могу ответить на этот вопрос.
– Если граф Фенринг отвернулся от Шаддама, то действительно ли между ними произошел раскол или это всего лишь часть какой-то большой интриги? – подлила масла в огонь Алия. – Наши шпионы сообщают, что граф Фенринг не скрывает своей антипатии к Шаддаму. Является ли их взаимное отчуждение истинным или это игра?
Пол вспомнил оскорбительное и холодное поведение, которое демонстрировал Фенринг по отношению к поверженному Императору сразу же после битвы за Арракин. Сам Пол чувствовал какое-то душевное родство с Фенрингом. Они, конечно, были совершенно разными людьми, но у них были некоторые общие и очень важные черты.
– Салуза Секундус не самая приятная из планет, – сказал Стилгар. – Во всяком случае, насколько мне известно.
– Физический комфорт очень мало значит для графа Фенринга, – возразил Пол. – Он много лет служил на Арракисе в должности имперского министра по делам специи. Подозреваю, что он покинул Салусу не в поисках более роскошного дворца, а из-за того, что не мог больше терпеть близости Шаддама.
Лицо Ирулан стало жестким.
– Мой отец часто начинал действовать, не зная многих фактов и не имея достаточно данных. Он просто рассчитывал на то, что вся Империя должна подчиняться его воле, невзирая на всю недальновидность и даже глупость его поступков. Он часто действовал, не посоветовавшись предварительно с графом Фенрингом, и это навлекло на Шаддама многие несчастья. Граф просто устал разгребать за ним мусор.
Пол, вздохнув, подался вперед, упершись локтями в колени.
– Мы не ответили на главный вопрос: как нам отреагировать на просьбу? Леди Фенринг хочет прислать сюда дочь для обучения и, без сомнения, сама хочет завести здесь полезные связи. Девочке всего шесть лет. Не является ли мотивом обрести в моих глазах благосклонность в обмен на отход от Шаддама IV?
– Принцип бритвы Оккама говорит, что это, вероятно, правильный ответ, – сказала Ирулан. – Самое простое решение обычно бывает самым верным.
– Бритва Оккама – весьма тупой инструмент, когда дело касается Бинэ Гессерит, – возразила Алия. – Судя по спорам и пересудам, которые я ежедневно слышу в моей голове, этот орден всегда занимался исключительно интригами и заговорами.
Пол снова поднял к глазам тонкий лист бумаги и перечитал напечатанные на нем слова Марго: «Император Пол Муад’Диб Атрейдес, я с нижайшим почтением прошу вас не отказать мне в моей просьбе. Несмотря на то что мой супруг выбрал в качестве убежища Тлейлакс, мне думается, что это не самое подходящее место для воспитания и обучения нашей дочери. Женоненавистническое общество тлейлаксу, по моему мнению, заслуживает всяческого осуждения. Я прошу вашего позволения привезти Мари к вашему двору, чтобы она оставалась там до ее совершеннолетия, если, конечно, ее общество будет для вас приемлемым».
Пол опустил бумагу.
– Далее леди Фенринг напоминает мне – совершенно без всякой необходимости, – что именно она оставила в оранжерее Арракинской резиденции предупреждение моей матери об угрозе со стороны Харконнена. Сейчас не время обсуждать этот факт, равно как и достоверность этой информации.
– Она возложила на тебя долг воды, – сказал Стилгар. Старый наиб нахмурился и задумчиво провел пальцами по густой бороде. – Но я все равно не понимаю, зачем она настаивает на присылке сюда такой дорогой для нее заложницы.
– Мы используем эту ситуацию двояко, – решил Пол. – Эта девочка, с одной стороны, будет заложницей, а с другой – потенциальным нашим шпионом при королевском дворе.
Ирулан не смогла скрыть удивления.
– Она же еще дитя, милорд. Ей всего шесть лет.
– Я тоже дитя, – сказала Алия, оставив другим делать выводы и сравнения. Она присела на скрещенные ноги на ступенях трона перед Полом, поправив черную, подогнанную по ее маленькому росту накидку – абу. – Думаю, брат мой, что мне нужен товарищ по играм.
Чем дальше, тем в большей степени я смотрю на себя глазами чудовища.
Пол не спал седьмую ночь кряду и не мог скрыть этого от Чани. Она встала в предутренней мгле и вышла на балкон. Пол стоял там в одиночестве. Он прошел сквозь влажную занавеску в одной легкой рубашке, не надев конденскостюма и, значит, теряя драгоценную воду. Чани тоже не стала надевать костюм.
«Когда я забыл основные правила Арракиса? – подумал он. – Если я Император, то значит ли это, что вода – ничто для меня?»
Прислушиваясь к монотонному шуму большого города, Пол впитывал дрожание воздуха, смеси запахов, не отфильтрованных нософильтрами конденскостюма. Арракин напомнил ему муравейник, полный великим множеством суетящихся насекомых, каждое из которых нуждалось в том, чтобы за него кто-то думал и решал, чтобы кто-то распоряжался им.
Пол поднял голову, вгляделся в ночное небо, усеянное звездами, и попытался вообразить себе другие планеты, представить происходящие там сейчас битвы. Печально улыбнувшись, он вспомнил штрих, добавленный Ирулан к истории его жизни – штрих совершенно мифический. Ирулан написала, что в момент смерти герцога Лето небо над каладанским дворцом прочертил метеор…
– Мне больно видеть тебя каждую ночь таким встревоженным, любимый.
Он обернулся к Чани и испустил долгий вздох.
– Люди причиняют мне заботы и внушают печаль, моя Сихайя. С самого детства я знал, что все это должно было произойти, но я хотел, чтобы люди верили мне, чтобы они присоединились ко мне в моем странствии, чтобы они помогали мне и сотрудничали со мной, а не вынуждали меня быть тираном. Они повинуются мне не потому, что я делаю верные для человечества вещи, а только из-за того, что так велит им Муад’Диб. Если я выйду на улицу в любой час дня, меня немедленно окружит толпа, которая будет хором требовать: «Веди нас, милорд! Веди нас!» Неужели именно это нужно человечеству, неужели оно так падко на опасную приманку харизматического лидера?
– Может быть, тебе самому нужно руководство, Усул, – тихо сказала Чани, убрав прядь темных волос с уха Пола. – Руководство Шай-Хулуда. Наверное, тебе надо вспомнить, что значит быть фрименом. Выйди в пустыню, призови червя и соверши свой собственный хадж.
Он повернулся к ней и поцеловал в губы.
– Ты, как всегда, помогаешь мне ясно видеть. Только в пустыне дух человека умиротворяется настолько, что появляется истинная способность мыслить.
Именно в этом нуждались сейчас больше всего и Пол Атрейдес, и Император Муад’Диб.
Оставив на троне вместо себя Алию, он предоставил ей право принимать самостоятельные решения и отправлять императорские придворные обязанности, Стилгар был оставлен при Алие как советник и телохранитель (хотя она в этом и не нуждалась). Пол предложил Чани отправиться в пустыню вместе с ним, но она, внимательно вглядевшись в его лицо, отказалась.
– Тебе надо побыть в покое и одиночестве, Усул. Вам с пустыней есть что сказать друг другу.
Иногда она думала о таких вещах, которые просто не приходили ему в голову. Было такое впечатление, что разум Чани полон какой-то частью существа Пола, ему самому неведомой. Их отношения были чем-то большим, чем отношения мужчины и женщины или между родственными душами, не подпадая ни под одно заезженное клише. Чувства. Связывавшие этих двух людей чувства казались квинтэссенцией многовекового человеческого опыта.
На восходе солнца Пол сел в орнитоптер и улетел за разбитый Барьер, через водные каналы, отгонявшие червей от города, и приземлился на краю огромной безбрежной пустыни. К несчастью, у него не получилось отбыть в странствие по пустыне в одиночестве. За ним сразу последовала толпа помощников, советников и зевак. Корба прислал сообщение, что он позаботился о свите, чтобы Муад’Диба проводили с приличествующими ему почестями.
Не обращая внимания на эту толпу, погруженный в собственные мысли, он повернулся спиной к досаждавшим ему людям и пошел прочь от оставленного на краю песков орнитоптера. Пол направился к ближайшей дюне, откуда можно было призвать червя. Обернувшись через плечо, он с неудовольствием увидел восемь орнитоптеров и около сотни людей. Некоторые были одеты по обычаю пустыни, некоторые – в священнические одежды жрецов Кизарата. На трети не было даже конденскостюмов.
«Ладно, Корбе лучше знать». Когда дело дошло до того, что люди стали выходить в пустыню так, словно хотели посмотреть парад? Пол чувствовал, что чистота песков теряется у него на глазах. Фримены были так сильно очарованы чередой своих побед в джихаде, что перестали осознавать, что теряют свое наследие, теряют саму свою душу.