Уинстон Черчилль, «Вторая мировая война».
Адмирал Рамсей между тем искал возможности спасти хоть часть гарнизона. В ночь на 25 мая он послал в Кале множество яхт, траулеров и дрифтеров в сопровождении малых кораблей с задачей быть наготове. Несколько небольших судов смогли войти в порт и увезти некоторое количество солдат, в большинстве своем раненых. А, например, бельгийский баркас «Семуа» совершил четыре рейса и каждый раз увозил из Кале раненых.
Утром 26-го обстрел возобновился, причем он стал еще мощнее, потому что немцы перебросили из уже павшей Булони артиллерийские подкрепления. В немецком журнале боевых действий записано: «Между 9.00 и 10.00 наносились удары с воздуха в сочетании с артиллерийским огнем по цитадели Кале и пригороду Ле-Барак. Видимых результатов не достигнуто. Бои продолжаются, англичане упорно обороняются».
«В бой вступили пикирующие и обычные бомбардировщики и истребители. За каждым налетом следовала атака танков и пехоты. Обороняющиеся постепенно оказались оттеснены в северную половину Старого города. Цитадель была окружена и изолирована. Под давлением превосходящих сил противника организованная оборона была сломлена, обороняющиеся были расколоты на отдельные группы, которые все еще продолжали держаться в разрушенных бастионах и в развалинах. В конце дня немцы прорвались в цитадель и взяли в плен бригадира Никольсона со штабом. С наступлением сумерек пункты сопротивления пали один за другим. Звуки боя медленно угасали, и вскоре над Кале воцарилась тишина.
В этой тишине в порт вошла яхта «Гюльзар», как раньше вошла в Булонь «Вимьера». В полночь она встала у причала, и команда стала обшаривать руины захваченного противником города в поисках раненых. К часу ночи, то есть через несколько часов после того, как противник овладел городом, она подобрала с конца волнолома пятьдесят человек. На этом закончилась история обороны Кале».
26 мая 10-я танковая дивизия овладела Кале. В середине дня я прибыл на командный пункт дивизии и спросил ее командира генерала Шааля, намерен ли он, как было приказано, предоставить крепость авиации. Он дал отрицательный ответ, так как считал, что бомбардировать толстые каменные стены и земляные покрытия старых крепостных сооружений бесполезно и нет смысла ради бомбардировки покидать уже занятые позиции на подходах к крепости, которые придется брать снова. Я мог только согласиться с его мнением. В 16 час. 45 мин. англичане капитулировали. Мы захватили 20 тыс. пленных, из которых 3–4 тыс. были англичане, остальные – французы, бельгийцы и голландцы, в основной своей массе не желавшие воевать, из-за чего англичане держали их запертыми в подвалах.
В Кале впервые после 17 мая я встретился с генералом фон Клейстом и получил от него благодарность за успешные действия моих войск.
Г. Гудериан, «Воспоминания солдата».
Вот так за неделю, предшествовавшую эвакуации главных сил, обстановка изменилась настолько, что все первоначальные наметки плана снабжения и эвакуации были нарушены. Немецкие танки вновь доказали свою эффективность, и лучшие порты на побережье Ла-Манша были потеряны для союзников. К началу операции «Динамо» оставалась лишь одна надежда – на Дюнкерк и прилегающее к нему побережье.
От побережья, впрочем, толку особо не было, потому что там было мелководье, и не было ни пирсов, ни портовых сооружений. Главную роль предстояло сыграть самому Дюнкерку. А положение там было очень сложное. Немецкие бомбардировки привели к тому, что оказалась разрушена водопроводная станция и главные магистрали водоснабжения. Остались только колодцы, но вода в них из-за местного заболачивания была солоноватая. Поэтому питьевую воду тоже приходилось доставлять кораблями из Англии.
«За прошедшую неделю союзное командование получило жестокий урок, убедившись в эффективности немецких воздушных налетов. У него на глазах портовые сооружения, на которые рассчитывали на первых стадиях планирования, исчезали одно за другим в пламени пожаров. Теперь на командование ложилась новая ответственность – обеспечивать снабжение Дюнкерка морским путем, и оно убедилось, что даже путь подхода к Дюнкерку – главный фарватер – находится уже под артиллерийским огнем противника. За неделю боев все эсминцы, базировавшиеся на Дувре, были потоплены или повреждены; немалые потери понес и французский флот».
26 мая, после падения Кале, британский военный министр Энтони Иден сообщил генералу Горту о решении английского правительства приступить к эвакуации: «Вся полученная мною информация свидетельствует о том, что французы не сумеют предпринять наступление с рубежа Соммы, достаточно мощное, чтобы сохранились какие-то перспективы для Ваших совместных действий с союзниками на севере. Если это подтвердится, то создается такое положение, при котором решающее значение будет иметь сохранение английских экспедиционных сил. При таких условиях Вам остается лишь единственный путь: пробиваться на запад, где все порты и побережье к востоку от Гравлина будут использованы для погрузки. Военно-морские силы предоставят корабли и малые суда, а военно-воздушные силы обеспечат полную поддержку с воздуха. Поскольку отход может начаться очень скоро, необходимо срочно подготовить предварительные планы…»
К тому времени оптимизм уже развеялся, и все понимали, что ситуация крайне тяжелая. Горт в ответной телеграмме написал: «Я не должен скрывать от Вас, что даже при самых благоприятных обстоятельствах большая часть английских экспедиционных сил и их вооружения неизбежно будет потеряна».
К этому времени все коммуникации были прерваны, наша слабая контратака была отражена с потерей Арраса, бельгийский фронт был прорван, король Леопольд собирался капитулировать и все надежды найти спасение на юге рухнули. Осталось только море. Сможем ли мы достигнуть моря, или нас окружат и разобьют в открытом поле? Во всяком случае, мы должны будем потерять всю артиллерию и все вооружение нашей армии, которые нельзя будет восстановить в течение многих месяцев. Но что это значит по сравнению со спасением самой армии, того ядра и основы, вокруг которых Англия только и могла создавать свои армии будущего! Лорд Горт, который, начиная с 25 мая, понимал, что эвакуация морем является нашим единственным шансом, приступил к созданию плацдарма у Дюнкерка и начал пробиваться к нему теми силами, которые у него остались. Для осуществления этого нужна была вся дисциплинированность англичан, высокие качества их командующих, среди которых были Брук, Александер и Монтгомери. Было сделано все, что было доступно силам человеческим. Но будет ли этого достаточно?
Уинстон Черчилль, «Вторая мировая война».
Глава 4Чудо
Пока Булонь и Кале героически сопротивлялись, выигрывая драгоценные дни и часы, основная часть английской экспедиционной армии отступала к Дюнкерку. Положение ее было тяжелым. К 24 мая казалось, что шансов на ее спасение почти нет.
Уже позже, выступая перед палатой общин, Черчилль честно признавался: «Когда стало понятно, что войскам на севере уже не удастся воссоединиться с основными частями французской армии у Амьена, у наших бойцов остался единственный шанс на спасение, который на самом деле казался весьма иллюзорным. Бельгийские, британские и французские войска попали почти в полное окружение противника. У них был только один путь к отступлению – на побережье, к небольшому порту, куда еще не успел добраться враг. Соединения союзников подвергались ожесточенным атакам со всех сторон, в том числе с воздуха.
Когда неделю назад я обратился к членам палаты с просьбой позволить мне выступить с отчетом о текущих военных событиях, я всерьез опасался, что судьба готовит нам суровое испытание и что мне придется говорить о самой крупной военной катастрофе за всю нашу многовековую историю. Я полагал – и некоторые знающие люди соглашались со мной, – что эвакуировать по морю удастся не более 20 000–30 000 человек. Вдобавок представлялось вполне вероятным, что Первая французская армия и британские экспедиционные войска к северу от места прорыва, в районе Амьена и Абвиля, будут разбиты в пух и прах или вынуждены капитулировать из-за недостатка продовольствия и боеприпасов. Вот такие не самые приятные известия я морально готовился сообщить членам палаты и всей нации неделю назад. Казалось, что самому костяку рядового и командного состава британской армии, на основе которого формировались и должны были бы в дальнейшем при необходимости формироваться наши лучшие войсковые части, суждено сгинуть на поле боя или оказаться в позорном плену».
И действительно, казалось, что разгром английских и французских войск неминуем. К 24 мая бельгийский участок фронта на севере был уже не способен сопротивляться, а на юге немецкие танковые части захватили Булонь, окружили Кале и вышли к каналу Аа, всего в нескольких десятках километров от Дюнкерка. На этом небольшом плацдарме бельгийская армия, девять дивизий английских экспедиционных сил и десять дивизий французской 1-й армии оказались зажаты между танками Клейста и наступающими с северо-востока немецкими 6-й и 18-й армиями.
Танковой группе Клейста оставалось сделать заключительный бросок вдоль побережья, чтобы отрезать от моря отступавшую армию союзников, взять ее в кольцо и лишить шансов на спасение.
И вдруг немецкая армия остановилась.
Гитлер лично вмешался в ход операции и остановил танки буквально на подступах к Дюнкерку, запретив им переходить линию канала Аа.
Иначе как чудом это трудно назвать. Это было чудо, которое спасло английскую армию, возможно, предотвратило последующую оккупацию Великобритании и уж точно повлияло на весь последующий ход Второй мировой войны.
Но что это было за чудо? Откуда оно взялось? Что побудило Гитлера в такой момент остановить армию? Об этом много спорили тогда, в разгар событий, продолжают спорить и сейчас.
Поэтому слово очевидцам:
Уинстон Черчилль. Премьер-министр Великобритании.