Военно-морское министерство не колеблясь предоставило полную свободу стихийному движению, охватившему моряков, проживавших на нашем южном и юго-восточном побережье. Каждый владелец судна любого типа, парового или парусного, выходил в море и направлялся в Дюнкерк; приготовлениям, к счастью, начатым неделей ранее, сейчас помогала блестящая импровизация добровольцев, достигавшая замечательного размаха. 29 мая прибыло мало судов, но они были предвестниками примерно 400 мелких судов, которым с 31 мая было суждено сыграть исключительно важную роль в перевозке почти 100 тысяч человек от побережья до кораблей, стоявших на якоре. В общей сложности в спасении армии под непрерывной неприятельской воздушной бомбардировкой участвовало около 860 судов, из которых почти 700 были английские, а остальные принадлежали союзникам.
Уинстон Черчилль.
29 мая бои на разных участках фронта слились воедино. «Мешок», в котором находится противник, продолжает сужаться, – писал Гальдер. – Очень интересно, какие силы еще находятся в этом пространстве (45 км в длину и 30 км в ширину)? Противник сопротивляется, хотя в наших руках уже находятся Лиль, Рубе, Туркуан. Он ожесточенно отражает наши атаки на флангах». Англичанам и французам, защищавшим плацдарм, пришлось вновь отойти, и в результате образовался один общий фронт. Не всем удалось добраться до Дюнкерка, многие отряды попали в окружение и были взяты в плен или перебиты. Тем не менее к полуночи основная масса английских экспедиционных сил отошла на оборонительный рубеж вокруг Дюнкерка и создала единый фронт обороны от моря у Мардика до моря у Ньивпорта.
В своей книге «The Turn of the Tide» Артур Брайант, основываясь на дневниках британского генерала Брука, пишет: «Чуду, совершенному флотом при эвакуации, предшествовало не меньшее чудо, совершенное армией ее выходом к побережью. Успех Алана Брука с отводом армии через сужающийся коридор между наступающими группировками противника является одним из важнейших подвигов военной истории Англии».
Плацдарм все уменьшался, темпы эвакуации ускорились почти до предела – почти, потому что казалось, что быстрее уже некуда, но малые суда продолжали прибывать. И последующие два дня сильно изменили прежние представления о пределе того, что могут сделать люди в чрезвычайной ситуации.
Но 29 мая на море началось с неудачи – в полночь эсминцы «Уэйкфул» и «Грэфтон» почти одновременно отправились в Англию по северному маршруту, но «Уэйкфул» был торпедирован, распался надвое и затонул в течение пятнадцати минут. Большинство людей утонуло. Некоторых спасло лоцмейстерское судно «Комфорт», тоже принимавшее участие в эвакуации, но другие британские корабли приняли его за немецкий торпедный катер и взорвали. Большая часть людей с «Комфорта» и почти все спасенные с «Уэйкфула» были убиты. «Грэфтону» тоже не повезло, он был потоплен немецкой подводной лодкой.
В тот же день немецкие бомбардировщики потопили еще один эсминец – «Гринэйд». Эсминец «Монтроз», шедший с эвакуируемыми в Англию, был поврежден, потерял управление и в беспомощном состоянии, с оторванной носовой частью, дрейфовал почти двенадцать часов, но потом его все-таки сумели взять на буксир и привести в Дувр.
Три эсминца (не считая того, что за тот же день, 29 мая, было потоплено еще двадцать одно судно меньшего тоннажа) были серьезной потерей для флота, но эвакуация, разумеется, продолжилась. Как и бои в воздухе, на воде и под водой. Еще четыре эсминца, в том числе один польский, утром были атакованы немецкой подводной лодкой. Эсминцы использовали глубинные бомбы, и хотя подлодке удалось уйти, новых атак с ее стороны больше не было.
Но хуже всего было то, что у Ньивпорта немцы установили дальнобойную артиллерию, и теперь путь по северному маршруту стал практически невозможен. Когда несколько транспортов при поддержке эсминцев, которые вели огонь по немецким береговым батареям, попытались прорваться к Дюнкерку, дымовая завеса от снарядов оказалась такой, что они сбились с курса, прошли мимо порта и попали под артиллерийский обстрел уже другой батареи.
Когда об этом стало известно адмиралу Рамсею, он был вынужден приказать трем эсминцам проверить силу огня береговых батарей на центральном маршруте, который был еще не полностью очищен от мин. Все три эсминца подверглись атаке с воздуха, но береговая артиллерия им урона не нанесла, поэтому все силы теперь были брошены на очистку центрального маршрута от мин. Во второй половине дня кораблям был дан приказ приступить к использованию центрального маршрута, «соблюдая меры навигационной предосторожности».
Здесь еще стоит пояснить, что эвакуация разных партий людей из разных мест проходила по-разному. Часть судов, как уже было сказано, швартовались к молу, брали на борт людей и шли в Дувр. Но не у всех была такая возможность – слишком большие корабли и суда не могли войти в порт, да и пропускная способность оставшихся мест, пригодных для швартовки, была невелика. Поэтому большую часть людей эвакуировали прямо с берега, который, не стоит об этом забывать, был пустынным, необорудованным, и кроме того вдоль него тянулось мелководье.
Как приходилось работать? В три этапа. Например, крейсер «Калькутта» принял на борт 1200 человек, эвакуированных с побережья. Но сам он, конечно, не мог и близко к берегу подойти. Поэтому сначала малые суда перевозили людей на дрифтеры, а те в свою очередь доставляли их на крейсер. Вероятно, похожим образом загрузились и каботажные суда «Баллфинч» и «Юдейл». «Юдейл» первым рейсом благополучно доставил в Дувр более 1000 человек. «Баллфинч» принял на борт 1500 человек, на пути в Англию попал под бомбежку и был поврежден, но не слишком серьезно, и в итоге тоже дошел до порта.
Это были сравнительно небольшие суда, водоизмещением менее 1000 тонн и не слишком быстроходные, поэтому продвигались они достаточно медленно. Да и люди там были набиты, как говорится, как сельди в бочке, потому что каботажные суда были совершенно не приспособлены к транспортировке людей. Но в тех условиях, разумеется, выбора особого не было. Добрались, и хорошо.
Удобнее всего для перевозки людей были войсковые транспорты – они и сконструированы были как раз для этой цели, и скорость у них, как у всех военных кораблей, была намного выше. Например, транспорт «Роял Соврин» пришвартовался к восточному молу в 4.45, погрузка людей продолжалась час, в 5.45 он вышел из порта, а в 12.15 уже был в Англии. За час 15 минут разгрузился, отправился обратно, и в 18.20 его капитан уже докладывал, что снова «начал посадку войск с берега» около Дюнкерка.
К сожалению, таких кораблей в распоряжении адмирала Рамсея было мало, да и не все добирались до портов невредимыми. Другой войсковой транспорт «Монас Куин» в тот же день подорвался на мине около Дюнкерка и затонул в течение двух минут. Оставшиеся в живых были подобраны одним из эсминцев. Еще один транспорт, «Киллерни», пришвартовался к молу примерно через час после гибели «Монас Куин» и принял на борт 800 человек. На обратном пути он подвергся артиллерийскому обстрелу, а потом еще и пулеметному огню с самолета. Но несмотря на довольно большое число погибших и раненых, он все же добрался до Англии.
В 19.00 адмирал Рамсей был оповещен по телефону из штаба в Дё-Панне, что Дюнкеркская гавань забита поврежденными кораблями и всю эвакуацию нужно проводить с необорудованного берега. Следует сказать, что многочисленные потери, лишь частично обрисованные здесь, были прямым результатом того, что немцы в этом районе использовали два воздушных флота. В сообщении германского авиационного командования за этот день указывалось, что «вся мощь воздушных ударов была направлена против многочисленных торговых судов, действовавших в этом районе моря, и против эскортирующих их военных кораблей».
Удары по оборонительному поясу вокруг Дюнкерка и по отступающим армиям фактически прекратились, и начиная с полудня на Дюнкеркский порт и прилегающие к нему районы Дуврского пролива обрушились бесконечные воздушные атаки. Решение английского авиационного командования об удвоении численности самолетов в каждом воздушном патруле, принятое под влиянием тяжелых потерь за 26 и 27 мая, означало, что промежутки времени между патрульными полетами будут значительно увеличены. Именно в эти промежутки суда, занятые эвакуацией, несли наиболее тяжелые потери. 27 мая было двадцать три патрульных вылета, а 29-го – только девять. Когда патрули находились над районом Дюнкерка, воздушные атаки противника большей частью срывались. Бывали, однако, случаи, когда, несмотря на увеличение мощи английских воздушных патрулей, они целиком были заняты борьбой с истребителями противника, и бомбардировщики беспрепятственно наносили свои удары. Английская авиация в этот день потеряла 19 истребителей».
Днем 29 мая в ход эвакуации решило вмешаться британское адмиралтейство, которое, как это обычно бывает, заботили вовсе не люди, а в первую очередь корабли. Первый лорд Адмиралтейства решил, что потери эсминцев слишком велики, а у флота их и так мало. Поэтому адмиралу Рамсею было приказано вывести современные эсминцы из района Дюнкерка. Участвовать в эвакуации оставили только пятнадцать эсминцев старого типа, хотя все понимали, что они смогут перевезти за сутки максимум семнадцать тысяч человек.
Кроме того, в Адмиралтействе, видимо, решили, что в Дюнкерке маловато начальства, и в помощь Рамсею и руководившему дюнкеркским районом капитану 1-го ранга Теннанту был отправлен еще и контр-адмирал Уэйк-Уокер. С формулировкой, что он назначается «руководить действиями кораблей у бельгийского побережья», хотя эвакуация вообще-то шла в основном с побережья Франции.
Но несмотря на всю «помощь» морских чиновников, за эти сутки в Англию все-таки были вывезены рекордные на тот момент 47 310 человек.
После капитуляции бельгийских войск у меня появилась надежда, что британские экспедиционные силы вскоре последуют их примеру, что было бы весьма на руку подчиненным мне авиационным частям; учитывая блестящее взаимодействие между нашими танковыми частями и ВВС, превосходство германской стратегии, силу и мобильность наших войск, это, с моей точки зрения, было вопросом дней. Тем сильнее было мое удивление, когда я узнал, что перед подчиненными мне войсками – возможно, в качестве награды за наши недавние достижения – была поставлена задача уничтожить остатки британских экспедиционных сил почти без помощи сухопутных частей и соединений. Главнокомандующий люфтваффе, должно быть, не вполне осознавал, в каком состоянии находились мои летчики после почти трех недель беспрерывных боев, если отдал приказ о проведении операции, успешно осуществить которую было бы очень непросто даже свежим войскам. Я весьма недвусмысленно изложил Герингу свое мнение на этот счет и заявил ему, что решить поставленную задачу невозможно даже при поддержке 8-й авиагруппы. Маршал авиации Йесконнек сказал мне, что придерживается такого же мнения, но что Геринг по какой-то непонятной причине по своей инициативе пообещал Гитлеру стереть англичан с лица земли силами люфтваффе… Я указал Герингу на то, что недавно в зоне боевых действий появились современные самолеты «спитфайр». Их появление сильно затруднило наши действия в воздухе и стоило нам немалых потерь (кстати, в конце концов именно благодаря «спитфайрам» англичане и французы сумели