Евграфов надулся, отошел в сторону.
Белой акации
Гроздья душистые
Вновь арома-атом полны-ы-ы!.. —
заливался с пластинки певец.
Танцы получились вялые.
Пластинка кончилась. Мадам Загадова шаталась и таращила блестящие глаза. Какое счастье – она танцевала с великим Д.! Села. Грудь ея вздымалась. Роскошное платье из розового атласа с черной бархатной отделкой. Прическа с шиньоном, покрытым венецианской шапочкой из жемчужной сетки.
– Сибирь мне очень понравилась, – продолжал светскую болтовню путешественник, присаживаясь рядом. – Бескрайние степи, леса, горы… Сибирь – континент будущего!
Мадам Загадова хотела ответить, но от волнения внезапно зевнула – судорожно и сладко – и изо рта ее брызнула тонкая струйка слюны. Британец в ужасе замер при виде искаженного дамского лица.
– …а я усматриваю в ваших словах покушение на принцип гласности, – обиженно возражал Загадову журналист Евграфов. – Для чего же тогда высочайшим манифестом разрешены разные партии?
– Не должно быть никаких партий! – И Загадов схватил Евграфова за спадающий крахмальный манжет. – Дружно жить надо, одной семьей. Кто постарше, кто поумнее – тот и командовать должен. Вот я, например. Крепостным был когда-то, а сейчас – миллионщик!
– Миллионер, – поправил Евграфов.
– Миллионщик! Думаешь, легко было? Ох, нелегко. Начал с небольшого магазинчика, спекулировал мануфактурой… а уж особенно повезло, когда Сибирскую дорогу строили. И ведь сам, все сам! И так каждый может, как я, если башка варит. Партий никаких не должно быть! Слабый человек всегда в партию тянется, одному-то ему страшно. А сильный – любит сам по себе. Я – сам партия. Мое дело, мои магазины, моя фирма – вот моя партия. Ишь, детские забавы придумали. Поли-и-итика!.. Нет никакой политики – один обман.
– Позвольте, а как же цивилизация? – воскликнул Евграфов. – Вам не удастся отмахнуться от законов прогресса! Неумолимая цивилизация в силу железных фатальных законов…
– Барышня, вас доктор в прихожей спрашивает, – шепнула горничная, склонившись над бабушкой.
– Спасибо… – И бабушка (Оля!) выскользнула из-за стола.
Выпорхнула. И полетела к нему, к жениху, нет, к мужу, к желанному и любимому, пахнущему лекарствами и снегом, стоящему у дверей в распахнутом черном пальто.
– Мой родной! – заплакала бабушка, падая ему на грудь. – Мне так тяжело среди них. Мне так плохо без тебя. Мой любимый. Ничего не боюсь, не стыжусь… никого! Хочу быть с тобой. Ты мой доктор – спаси меня!
– Для этого я и пришел, – сказал дедушка, целуя ее в соленые глаза. – Не плачь, успокойся. Собирайся быстрее, чтоб никто не заметил – и ко мне! Извозчик ждет за углом.
– Ба! Кого я вижу! Молодой супруг! – закричал Загадов, появляясь в прихожей.
– Милостивый государь, не думаете ли вы, что моя жена – ваша собственность? – дрожащим голосом произнес дедушка и вздернул плечом.
– Жена? Она еще девочка!
– Мне восемнадцать… – пролепетала бабушка, боясь поднять глаза.
– А я вот пожалуюсь архиерею, – сказал Загадов. – Но ведь, однако, поздно жаловаться-то… а? – И он лукаво подмигнул.
– О чем вы? – покраснел дедушка.
– Ой, доктор. Знаешь, о чем. Скажи, ведь поздно?
– Милостивый государь!
– Фу ты, ну ты. Чем я тебя обидел?
– Я вам не мальчик! Что за амикошонство? Да я с вами драться буду! Я на дуэль!..
– Ну, ну, ну. Ради бога, извините, молодой человек. Вовсе не хотел вас обидеть, – притворно пугаясь, сказал Загадов и протянул руку к его плечу, но быстро отдернул. – Уй, какой горячий. Даже завидно… Эх, молодой человек. Не такой уж я страшный деспот. Просто мне обидно. Нехорошо как-то вышло – ни помолвки, ни свадьбы… Нехорошо.
– Перестаньте, я вас прошу. Оставьте Ольгу в покое. Она моя жена, это бесповоротно.
– Да разве я вам враг?! – воскликнул Загадов и посмотрел вокруг, но в прихожей никого не было. – Разве я враг Ольге? Я ее воспитал, помог ей учиться, я хотел ее за достойного человека выдать…
– Вы опять меня оскорбляете!
– Извините. Пардон. Поймите старика. Ольга мне – как дочь. Я ее отца хорошо помню. Бог ты мой, как он пел! – И Загадов даже прослезился. – Мой костер в тума-а-ане светит!.. Как мы с ним пели! А пили!.. Вы безжалостный человек, доктор. Жестокий вы ветеринар. Вы просто палач!..
– Пьяный бред, – брезгливо пробормотал дедушка и твердо добавил: – Ольга пойдет со мной.
– Конечно, пойдет. А как же! Но не сейчас же прямо, не сию же минуту? – Загадов раскинул хищные и щедрые руки. – Прошу дорогого гостя к столу! Заходите, молодой человек, я вас очень прошу.
– Зайди, Вася, не спорь, – шепнула бабушка. – Хоть на пять минут. А потом уйдем вместе…
Дедушка нахмурился. Потом скинул пальто и прошел в гостиную.
Все были пьяны. Даже у путешественника голубые глаза плыли в разные стороны. Оглушительно гремел граммофон, но никто не танцевал. Мадам Загадова пила на брудершафт с журналистом Евграфовым.
Бабушка и дедушка сели рядом. Молодожены.
– Доктор, а вы мне стали нравиться, – неуклюже пытался продолжить беседу Загадов. – Вы случаем не революционер?
– Я простой русский интеллигент, – отчеканил дедушка. – Политикой не занимаюсь.
– Это вам кажется, – вмешался Евграфов. – Вам только кажется, что вы не занимаетесь политикой. Вы же типичный либерал.
Дедушка пренебрежительно вздернул плечом.
Бабушка нашла под столом его руку, ласково сжала, погладила, и дедушка расслабился, улыбнулся, прерывисто вздохнул.
– Что с вами? Вам плохо? – спросил Евграфов, следя за его лицом.
– Нет, мне хорошо. – И дедушка нежно сжал тонкие пальчики своей ненаглядной.
– Я тебя очень люблю, – шепнула она. – Не огорчайся. Потерпи.
Дедушка даже прикрыл глаза.
– Возможно, я плохо разбираюсь в ваших русских делах, – продолжал произносить свой монолог господин Д. – Но минимальные свободы необходимы, без этого никак нельзя. Цивилизация и деспотизм – несовместимы. Когда в России будет создана демократическая республика, – вот тогда ваша страна пробудится от многовековой спячки, как… ну, как Илья Муромец! Расцветут наука и культура, промышленность и…
– И мореплавание, – насмешливо добавил дедушка.
– Да. И мореплавание.
– Доктор, скажите, пожалуйста, посоветуйте, – зашептал Евграфов на ухо дедушке, – какое есть лучшее средство от…
– Ну?
– Ах, догадайтесь сами, доктор… неловко произносить… бич двадцатого столетия, порывы грешного тела… посоветуйте, доктор!
– Гонорея, что ли?
– Тише, ради Христа! Подскажите радикальное средство, умоляю…
– Купите в аптеке кубеноль, – брезгливо морщась, сказал дедушка. – Купите коробку, в ней пятьдесят капсул. Два рубля с чем-то.
– Беда России заключается в том, что это – слишком огромная страна, – неторопливо говорил господин Д. – Слишком большая… Трудно создавать цивилизацию на демократических началах в такой большой стране.
– А Северо-Американские штаты? – возразил Загадов.
– Ваше замечание было бы верным, если бы Северо-Американские штаты создали аборигены, индейцы. Но вспомните, кто заселил и освоил Америку? Белые люди! Сильные личности. Авантюристы, дельцы, фантазеры. Лучшие представители человеческой породы! Потому что для создания нового государства, новой цивилизации лучших людей не сыскать. Переселенцы были идеальным материалом для этого эксперимента. И американский эксперимент, я считаю, удался. С небольшими дефектами, конечно… Но в основном – удача. А вот ваш, русский эксперимент, который вы только что начинаете осуществлять… тут есть много поводов для опасений…
– А вы за нас не бойтесь, – запальчиво сказал дедушка. – Россия обойдется без варягов.
– И в этом я не уверен… ведь раньше не обходились. Мне кажется, что вообще вся ваша огромная империя развалится, расползется, рассыплется, как только установится парламентский строй. Ведь империя и демократия – несовместимы. Такие провинции, как Польша, Финляндия, Украина, они сразу же поспешат оторваться от ненавистной России…
– Почему – ненавистной?!
– Потому что вас никто не любит, разве это секрет?.. – И знаменитый путешественник снисходительно улыбнулся.
– Да почему же?
– А за что вас любить? Запад вас презирает и боится – вы же азиаты! Ну, а колонии… порабощенные вами народы, естественно, вас ненавидят.
– Нельзя под одну гребенку стричь всех русских! – волнуясь, сказал дедушка. – Разве у иностранцев и у этих, ну, хотя бы поляков, разве у них к русским только ненависть? Должны же они понимать, что царь и крестьянин, фабрикант и рабочий, вельможа и простой врач – это разные люди!
– Вы, случайно, не социал-демократ?
– Нет. Я беспартийный. Я уже говорил.
– Странно… вот вы – врач, а совсем не учитываете человеческих эмоций, – улыбаясь, сказал господин Д. – Эмоции первичны. Ведь на войне сражаются и убивают друг друга не императоры и президенты, а простые мужики… что, разве не так? И если мужика убил мужик – почему же в предсмертный свой миг умирающий будет проклинать русского царя? Нет, он будет проклинать просто русского.
– Это софистика! – сорвался дедушка. – Вы не любите Россию, вот и все.
– Я же сказал: вас никто не любит.
– Постойте, господа, послушайте, я вот что надумал, – вмешался окончательно охмелевший Загадов. – Ваши слова, господин Д., насчет Северо-Американских штатов сильно меня задели. И я вот подумал: а не образовать ли нам свои, Сибирские штаты?! А? Чем черт не шутит? Ха-ха-ха!.. И столица – в Кырске! А?! Как вы на это смотрите, господа?
– Тише ты, дурачок, – прошептала мадам Загадова и больно ущипнула мужа. – Чего орешь? Ведь за такие слова – на каторгу!..
Знаменитый путешественник, покоритель Африки и Арктики, бесстрашный мореплаватель, был пьян. Лицо его покраснело, светлые усы потемнели и намокли от шампанского, глаза блестели. Дедушка смотрел на него с неприязнью.
– Ничего у вас не получится, – сказал господин Д. – И революция ваша не получится. И цивилизация ваша не получится… Из России вообще не выйдет проку. Придется когда-нибудь устанавливать над вами мировую опеку…